Мы много раз ходили в Ботанический сад. Даже одно только знакомство с ним дало нам очень много в познании растительного мира тропических стран. В один из дней нас сопровождал директор сада, немец Кульман. Он показал нам много интересных растений, особенно дающих воск и гуттаперчу, которые он специально изучает. Мы рассчитывали, что Кульман сможет нам помочь выработать возможно более короткий, но интересный маршрут по Бразилии, чтобы мы могли ознакомиться с наиболее характерными типами ее растительности. Но нас постигло большое разочарование: оказалось, что Кульман очень мало экскурсировал по Бразилии. Он, один из видных бразильских ученых, не знает растительности своей страны. Для нас, советских ученых, это показалось просто невероятным. Наши крупные русские ученые-ботаники всегда прекрасно знали и знают географию своего отечества, отлично знают особенности растительного покрова Союза. У нас есть большие карты растительности, на которых очень подробно представлено размещение многочисленных типов тундр, лесов, степей, пустынь и т. д. Карты растительности Советского Союза имеются в каждой школе, не говоря уж об институтах и университетах. А в Ботаническом саду Рио-де-Жанейро нам не могли показать хотя бы схематическую карту растительности Бразилии.

Научные лаборатории сада занимают небольшое здание, только часть которого имеет два этажа. Здесь размещены гербарий, музей плодов и семян и библиотека.

Хранение растений в гербарии очень несовершенно: они лежат в жестяных ящиках, расставленных на деревянных полках. На ящиках поставлен номер, который соответствует порядковому номеру рода. Ящики закрываются плохо, в них проникает пыль. Чтобы посмотреть какое-либо растение, надо снимать ящик с полки. В ящике лежат перевязанные бечевкой пачки. В пачках, просто в листах оберточной бумаги, а не наклеенные на картон, лежат отдельные гербарные образцы.

Так нельзя хранить гербарий: растения ломаются, могут выпасть из бумаги, могут легко перепутаться этикетки*. Ярлычков нет, и, чтобы найти нужный вид растения, приходится перебирать всю пачку, просматривая поочередно каждый лист. Это нам и «продемонстрировал» Кульман, когда Борис Константинович попросил показать один вид растения из семейства зонтичных, который его интересовал. Довольно много времени ушло на то, чтобы добраться, наконец, до этого вида.

В нашем гербарии растения хранятся гораздо бережнее и удобнее для пользования.

Вы открываете герметически закрытый шкаф, на дверце которого написан номер рода. Перед вами в два ряда десять полочек с папками растений, в которые вложены ярлычки с названием вида; если видов в этом роде растений несколько-они расположены в алфавитном порядке. Папки из плотной бумаги, и внутри них лежит до 20–30 гербарных образцов, прикрепленных на картон нитками или полосками клейкой бумаги; здесь же приклеена этикетка.

На полочке умещается три-пять папок; под нижней положен лист толстого картона, на нем холщевый язычок, ухватившись за который и не касаясь руками самих пачек с растениями, легко вынуть их из шкафа. Все это позволяет быстро найти искомый вид, при просмотре исключает порчу образцов, а также возможность что-либо перепутать.

Коллекция плодов и семян в музее поражает исключительным разнообразием их формы, окрасок, размеров. Но это не научная музейная экспозиция, не выставка, а склад. Обозрение подавляет посетителя, но никак не ориентирует его в этом многообразии природы, не дает ничего для понимания эволюции растений, для уяснения приспособлений растений к условиям среды, значения особенностей строения плодов для их распространения, ценности их для человека.

На стенах музея висит большое количество изображений деревьев и кустарников, зарисованных во время цветения. Осмотр их производит большое впечатление. Какое богатство красок и способов расположения цветов. Мы были в Бразилии, когда подавляющее большинство деревьев уже закончило цветение, только очень немногие цвели в этот период года. При гербаризации в тропиках почти не удается сохранить естественную окраску венчиков, и поэтому зарисовки цветов с натуры-совершенно необходимое дело, чтобы показать исключительное разнообразие тропической природы.

Особенное впечатление произвела картина обезьяньего каштана*. Представьте себе крупное дерево с толстым стволом и редкими ветвями. Листья собраны только на концах ветвей пышными охапками. А по стволу, почти от самой земли и даже по нижним частям ветвей, густо сидят огненно-красные цветы. Кажется, будто дерево охвачено пламенем, взбегающим от основания дерева вверх. Сходство с пламенем усиливается тем, что самые цветы окрашены в разных своих частях то в пурпурный цвет, то в розовый, то в оранжевый и кремово-желтый. Цветы крупные, до 12 сантиметров в поперечнике, но их не соберешь в букет: они сидят на коротких цветоножках в 2–3 сантиметра.

Потом мы узнали это дерево в саду по характерному расположению листьев на концах ветвей, но цветов, увы, не было. Дерево цветет с октября по февраль, и сейчас мы застали молодые еще плоды, размером до 10–12 сантиметров, округлые, слегка сжатые у полюсов, на коротких плодоножках, торчащих прямо из коры (для созревания плодов требуется 8–9 месяцев, и тогда они достигают размеров головы взрослого человека). Распространено оно в лесах по Амазонке. Вот бы увидеть это дерево в полном цвету!

Библиотека с читальным залом занимает две небольшие комнаты; в ней всего около 40 тыс. книг, хранящихся на открытых полках.

Мы вспомнили нашу библиотеку в Ленинграде, занимающую целый этаж большого здания института; книги у нас хранятся в специально сделанных шкафах за остекленными дверцами, а количество томов превышает 170 тысяч. Сотни ученых со всех концов нашей страны приезжают ежегодно, чтобы работать в нашей библиотеке. В ней тщательно собрана и непрерывно пополняется вся отечественная ботаническая литература и все основные издания по ботанике зарубежных стран.

В Советском Союзе много ботанических садов: в Москве, Ленинграде, Киеве, Тбилиси, Ташкенте, Алма-Ате, Батуми, Ашхабаде, — да во всех почти союзных республиках и во многих городах. Ботанический сад есть даже за Полярным кругом, в Хибинах. Обычно они-неотъемлемая часть научно-исследовательского института, ведущего в то же время и просветительную работу. В нашем представлении, представлении советских ученых, ботанический сад-это научное учреждение, где десятки научных работников ведут постоянную исследовательскую работу по разным проблемам ботанической науки, где ежедневно сотни школьников знакомятся с флорой нашей и других стран, где тысячи трудящихся проводят свой досуг. Только в Ленинградском ботаническом саду более 150 научных работников, имеющих ученые степени докторов и кандидатов наук. Гербарий и библиотека занимают огромное 4-этажное здание, другие лаборатории занимают несколько зданий поменьше.

Не то в Бразилии. Одиночные посетители гуляют по дорожкам парка. Ни разу мы не видели экскурсий ни школьников, ни студентов. Научный персонал сада всего около 30 человек. Из них только один Кульман — крупный ученый (по бразильским масштабам), остальные — типа младших научных работников и лаборантов.

Гербарий здесь насчитывает всего около 600 тыс. листов. Тропическая флора в нашем гербарии представлена гораздо богаче (более 1 млн. листов), а весь наш гербарий около 5 млн. листов-один из крупнейших гербариев мира.

Советские ботаники сами изучают растительные богатства своей страны во всех ее, даже самых отдаленных, уголках. В Бразилии же до сих пор ученые не могут составить карты растительности. Имеющиеся карты составлены иностранцами, да и то они очень схематичны и неточны. Да и мудрено ли: более 60 % бразильских лесов совсем не обследованы. Даже неизвестно, что там растет.

Один бразильский ботаник-любитель (так его можно назвать, ибо он вынужден работать в совсем иной области и ботаникой занимается, так сказать, попутно) сказал нам, что изучение растительных сообществ Бразилии и распределение их на территории страны находится еще в самом зачаточном состоянии. Он назвал нам только трех лиц, занимающихся этим вопросом.