– Прошу прощения, мне надо идти. – Чарити двинулась вперед. Отец заметил ее и махнул рукой, подзывая ближе. Девушка шла, не чуя пола под ногами; волнение накрыло ее с головой.

Что тут волноваться? Всего лишь принц. Подумаешь.

Король ее почему-то ни капельки не взволновал.

Может, виной всему – краткий и непонятный разговор во дворике Давида?..

Принц Рамиро закончил обмениваться любезностями с королевой и отошел в сторону, что-то негромко сказав своему сопровождающему. Мужчина в сером костюме оскалился неприятной волчьей ухмылкой и, кивнув, растворился в толпе. Чарити подошла и встала рядом с отцом, и тот, не особо церемонясь, взял ее за локоть.

– Видишь, ты не пропустила самое интересное.

– Папа! – прошипела девушка и тут же мило улыбнулась, заметив, что принц на нее смотрит.

Она подошла к нему вместе с отцом.

– Позвольте представить вам мою дочь, ваше высочество. – Отец незаметно подтолкнул Чарити вперед. – Леди Чарити Эверетт.

– Я бесконечно рад знакомству. – Принц коротко поклонился – ни больше и ни меньше, чем позволял этикет. Чарити присела в реверансе. – У вас очень доброе имя[1].

– Я надеюсь, что достойна его. – Она выпрямилась и бесстрашно взглянула в лицо принцу. Тот ответил спокойным, ничего не выражающим взглядом.

– Я в этом убежден, – говорил он негромко, однако так, что его невозможно было не слушать. Привычка, по всей видимости, вырабатывавшаяся годами. – Лорд Эверетт, наши с вами дела невозможно обсуждать здесь. Я связан обязанностями перед королевским двором… Этрурии. – Едва заметная пауза перед последним словом – это оговорка или тонкий намек на то, что принц Рамиро, принадлежащий к семье с тысячелетней историей, не слишком-то уважает наскоро подаренное королевство?.. – Мое прибытие сюда налагает определенные обязанности. Я готов выслушать ваши предложения.

– Дела могут подождать до завтра… – начал отец, глядя на принца с большой симпатией.

– Нет, лорд Эверетт, – Рамиро отмел возражение все тем же равнодушным тоном. – Я желал бы говорить о них сегодня.

– В таком случае, я приглашаю вас в мое палаццо к полуночи. Если вы окажете мне честь.

– Вы окажете мне честь, – кивнул принц. – А теперь извините меня. Леди Эверетт, подарите ли вы мне танец чуть позже?

Чарити растерянно моргнула, не сразу сообразив, что обращаются к ней.

– Разумеется, ваше высочество.

Он кивнул, развернулся и отошел. Чарити смотрела в его худую длинную спину, потом перевела взгляд на отца. Тот казался задумчивым.

– Как тебе принц Рамиро?

– Cтранный, – сказала Чарити, – очень. Он всегда такой?

– При большом скоплении народа – всегда.

– Мне казалось… казалось, что он будто бы делает нам честь… своим долгом.

Отец еле заметно скривился и, взяв Чарити под руку, отвел ее к столу с напитками.

– Это сложно, девочка моя. Королевская семья – особый мир, монархи с рождения не такие, как все. Неким образом он действительно делает мне честь, доверяя мне. Он и его отец. Это проклятие и подарок – общаться с такими людьми и вести с ними дела. Больше подарок, чем проклятие, я полагаю.

– Твоя любовь к Домингосам не знает пределов, папа.

– Ты все еще не поняла, почему?

Чарити не видела, как Рамиро танцует – все закрывали спины гостей, старавшихся ничего не упустить, – а потому пожала плечами.

– Нет. Возможно, пойму позже.

– Видишь ли, ты привыкла к английской действительности. Которая, вне всяких сомнений, хороша, – я патриот! – но временами излишне чопорна. Хотя ты понимаешь островной менталитет. Ведь, как ни крути, Англия – тоже остров.

– При чем тут принц?

– При том, что Фасинадо, о котором я тебе рассказывал и не раз, – действительно благословенная земля. Но его величество, ныне здравствующий Альваро V, менее приспособлен к тяготам правления, чем его покойный брат Эстебан. Я не был с ним знаком, однако так утверждают люди, с которыми я веду дела на Фасинадо. В частности, принц Рамиро однажды дал мне понять, что его отец в последнее время пренебрегает делами.

– О, но при чем тут твоя к ним любовь?

– Они хорошие люди.

– И должны тебе денег. Много-много денег.

– Лучше мне, чем кому-либо другому.

Чарити прищурилась.

– Ты намекаешь, что первый консул хочет получить в свое владение этот островок?

– Бонапарту хватает дел на континенте. Не думаю, что его устремления простираются так далеко и так незначительны. Для Франции Фасинадо – не более чем соринка, даже не в глазу, а на щеке. Там нет флота, там негде разместить войска, туда замучаешься добираться – нет, Бонапарт еще долго не обратит внимания на Пуэрто дель Фасинадо. Однако революционные настроения витают тут и там. Мадам Гильотина еще не насытилась.

– Ты намекаешь, что на Фасинадо зреет революция?

– Ничего об этом не знаю. Вряд ли. Но не хочется, чтобы она созрела, если монархи окажутся в финансовой зависимости от человека неблагонадежного.

– Ответственность, папа, – вздохнула Чарити. – По-моему, ты слишком ответственный.

– А еще самолюбивый. Мне нравится, что у меня в долгу короли! – засмеялся лорд Эверетт.

– Уж конечно.

Принц позвал Чарити танцевать через полчаса, когда большинство собравшихся уже устало глазеть и вернулось к привычным занятиям – болтовне, флирту и распиванию превосходных вин.

Рамиро подошел не сам: вместо него явился его помощник, тот самый человек в сером, которого Чарити про себя окрестила Тенью, представился – его имя было Лоренсо де Ортис – и передал приглашение своего сюзерена. Чарити приняла, и ее вежливо сопроводили к принцу, который не утруждал себя хождением туда-сюда.

Чарити смутно понимала, что волнуется, и потому старается думать о происходящем чуть насмешливо и отстраненно, как будто рассказывая подружке забавную историю. Но в близком присутствии принца все наносное исчезло и осталось желание разглядеть его получше и даже некоторая робость. Чарити увидела, что подружки, собравшись стайкой, наблюдают за ней, хихикают под прикрытием вееров, и тут же об этом позабыла.

Музыканты заиграли сарабанду – танец медленный и удобный для разговоров, и, скорее всего, включенный в программу бала как любезность по отношению к высокому испаноговорящему гостю. Рамиро поклонился партнерше (Чарити заметила, что свою роскошную саблю он сдал на хранение синьору де Ортису), подхватил ее и закружил. Прикосновения рук принца были уверенными, а взгляд по-прежнему оставался непроницаемым. Как будто смотришь на стенку и гадаешь – что там за ней? Оживленная улица? Бездонная пропасть? Ромашковый лужок?

Принц заговорил первым, по-английски:

– Надеюсь, я ничем не обидел вас там, во дворике.

– Нет, что вы. Но можно ли мне спросить?

Он скупо улыбнулся – дернулись уголки губ.

– Не стоит каждый раз спрашивать позволения.

– Хорошо. – Чарити улыбнулась широко, словно показывая ему: вот как надо! – Я не поняла, зачем вы входили в палаццо Веккьо так таинственно?

– Всего лишь избежали части церемоний. Я отослал Лоренсо посмотреть, здесь ли ваш отец. Ведь я приехал затем, чтобы встретиться с ним, – объяснил Рамиро.

– Ах вот как!

– Да. И я не знал, что вы его дочь, иначе поприветствовал бы вас сразу.

– Но вы догадывались. Вы назвали меня англичанкой.

– Догадывался. Ваш итальянский превосходен, но не безупречен. – Вновь это легкое подрагивание уголков губ. – Я узнал акцент.

– А мой испанский? – спросила Чарити на языке конкистадоров.

– Лучше, чем итальянский. – Он тоже перешел на испанский. – Вы, оказывается, знаете много языков.

– Мой отец – банкир, он имеет связи с деловыми людьми во всей Европе, – оживленно объяснила Чарити. Выходит, говорить с принцем Рамиро – это приятно! Теперь он не казался ей настолько отстраненным – может быть, потому, что ее слушал. А может, потому, что его рука была горячей. – Он с детства нанимал мне лучших учителей, чтобы я говорила на разных языках. Уверял, что это мне пригодится.