Гора Аттерион (вид с востока)

Дни дрейфа «Литке» походят на томительную осаду. Неопределенность положения и вынужденное бездействие начинают действовать на всех. Неуравновешенность, нервозность чаще проявляются в кают-компании, чем в красном уголке, где собирается команда. Любопытно, что бывалые полярники, по многу раз зимовавшие во льдах, проявляют больше беспокойства, чем новички. Последние в том, что с нами происходит, прежде всего, видят занимательную, приключенческую сторону, тогда как «старики» отлично сознают всю рискованность зимовки в открытом океане, да еще на таком неприспособленном судне, как «Литке». Зимовать в открытом океане, разумеется, гораздо опаснее, чем у берегов Сибири.

Команда отдыхает. Пары поддерживаются двумя котлами. Свободного времени остается много. Матросы и кочегары собираются в красном уголке, играют в шахматы, читают газеты и журналы, да поругивают радиста за то, что тот не мог наладить громкоговорителя, который у нас оказался громкомолчателем. Время от времени в красном уголке устраиваются доклады.

Каждый день предпринимаются небольшие ледяные разведки. Нужно иметь большой опыт, чтобы ходить по пловучим льдинам, перебираясь через торосы. Первое время чувствуешь неловкость и беспомощность человека, впервые очутившегося на скетинг-ринге и надевшего ролики. Блеск и сияние полярных льдов ослепляют, перестаешь видеть под ногами. Экипаж одет во что попало. Многие так и проходили весь рейс в летних парусиновых туфлях и соломенных панамах. Полярное обмундирование для всего экипажа находится в неприкосновенном запасе, и из него ничего нельзя взять до тех пор, пока судно не станет на зимовку.

Сегодня теплый и солнечный день, и я решила прогуляться в сторону острова Врангеля. С борта ледореза мне казалось, что поверхность океана покрыта сплошной ледяной корой, но вблизи видишь, что в этой коре есть большие трещины, которые то-и-дело приходится перепрыгивать. Попадаются и довольно большие озера и бездонные колодцы. Льдины колеблются под ногами.

Ночью слышатся отдаленные, как бы орудийные выстрелы. Это происходит сжатие льдов. Льдины, налезая друг на друга, образуют новые торосы.

18 августа. В 2 часа дня с правого борта на ровном белом поле большой льдины наметилась трещина, края которой быстро, на глазах стали расходиться. От этой трещины во всех направлениях пошли другие. Толстый ледяной покров расползается по швам на глазах сбежавшегося экипажа. Всюду проступает вода, образуются полыньи. Видневшаяся невдалеке небольшая полынья превратилась в огромное озеро. Лед трещит и лопается, как спелые арбузы на бахче.

Радостное возбуждение охватывает нас всех. Кончилась наша вынужденная стоянка. Лед расходится.

Около пяти часов, разведя пары, «Литке» пошел на юго-восток, пользуясь полыньями и трещинами.

Снова на мостике раздается спокойная, уверенная команда капитана, передающаяся по телеграфу в машинное отделение, снова на носу столпился весь экипаж, приветствуя радостными возгласами гибель больших, тяжелых льдин, расталкиваемых и опрокидываемых ледорезом.

Под вечер туман заставил остановить машину до утра. За шесть часов удалось отвоевать у льдов всего полторы мили. На шаг, а все же ближе к цели.

19 августа. Опять «стоп машина». И кажется надолго. День начался отлично. В 8 пошли. Лед был очень тяжелый, но капитан, видимо, решил пробиваться, не щадя живота. Был пущен в ход пятый котел. Подолгу с разбега ледорез атаковывал тяжелые поля и высокие торосы и пробивал себе путь. Но чем дальше, тем льды становились все тяжелее. Ледяные горы поднимаются выше спардека.

Путь ледорезу преградило большое ледяное поле. Ледорез отступил и потом, собравшись с силами, пошел прямо на льдину. Замерев мы ждали, что будет.

Ледорез на всех парах врезался в ледяное поле и… застрял. Звонит машинный телеграф: «Полный, вперед», «полный, назад», — ледорез ни с места. Прошел час, другой… Машина работает полным ходом, но заклинившийся ледорез не трогается с места ни на один вершок. Ледяные поля крепко зажали ледорез с боков, не давая ему двинуться ни вперед, ни назад… За кормой виднеется чистая вода, впереди за торосами тоже виднеются разводы, но мы, попав в ледяную ловушку, не можем тронуться с места.

Состояние заклинившегося ледореза напоминает положение лисицы из басни, засунувшей голову в глиняный горшок с узким горлышком. Лисицу можно было освободить, разбив палкой горшок, но кто мог освободить нас от ледяных тисков?..

Попробовали завести на лед якоря, надеясь этим способом, подтягиваясь на ледяных и становых якорях, сдвинуть ледорез с места. Однако, железные когти якорей не могут удержаться на льду, и легко выворачиваются, точно простые деревянные колышки, вбитые в рыхлую землю.

Весь этот и следующий день команда, вооруженная кайлами — длинными бамбуковыми шестами с металлическими наконечниками, — шлангами, не покладая рук, работает на льду, стараясь освободить ледорез; пробует подрубить лед возле бортов, а осколки протолкнуть к корме, действуя длинными шестами; направляют на льдину в щель между бортом и льдом мощную струю воды из пожарного шланга; решают перенести якоря дальше к корме и перекачивают воду с целью облегчить носовые цистерны… Но ничего не помогает… Наивными и жалкими кажутся попытки людей освободить заклинившийся ледорез с помощью тонких бамбуковых тросточек и пожарных рукавов.

На третий день замечается слабая передвижка льда, которой капитан немедленно решает воспользоваться. Машины заработали полным ходом, и, спустя четверть часа, мы свободны.

Освободившись из ледяного капкана, мы пробиваемся вперед в тяжелых льдах. В этот день нам удается пройти не более одной мили и снова приходится застопорить машины.

Тяжелые препятствия и частые остановки действуют на настроение команды. Каждая новая попытка пробиться — обходится нам очень дорого, уголь тает, а мы продвигаемся черепашьим шагом.

Берег о. Врангеля к западу от бухты Роджерса (налево гора Аттернон)

23 августа. Стоим на месте. Температура воздуха 6–7 градусов ниже нуля. По временам туман рассеивается и видны оба острова — Геральд и Врангеля.

Сегодня с утра изумительно яркий день. Вследствие сильной рефракции остров Врангеля точно огромный дирижабль, поднявшийся на воздух, медленно плывет над горизонтом.

Капитан послал людей посмотреть, не видно ли где разводьев. Одна партия, вернувшись, объявила, что в сторону Врангеля большие разводья и даже как-будто бы вдали виднеется чистая вода. Правда, высланная в этом направлении с целью проверить сообщение вторая партия под начальством старшего помощника не нашла никакой воды, но тем не менее все были взбудоражены. Уж очень всем хочется увидеть воду.

Несомненно, впереди вода! — взволнованно кричит доброволец, взобравшийся на марс. — Совершенно ясно вижу широкую синюю полосу.

Столь решительное подтверждение важной сенсационной новости заставляет меня сломя голову броситься к себе в каюту с тем, чтобы немедленно написать и послать по радио телеграмму в редакцию.

Обычно капитан цензурует корреспонденции с точки зрения правильности рейсовых сообщений и морской терминологии. На этот раз он отказывается визировать наши телеграммы, сказав, что не уверен в том, что впереди действительно вода, а не обман зрения. В море, как и в пустыне, часто вводит в заблуждение марево.

Тем не менее капитан отдает приказание готовить машины.

Вначале лед очень тяжел, кочегары нагоняют пары с таким усердием, как если бы мы приближались к дому после длительного плавания. Окрыляет надежда, что впереди чистая вода, свободный путь к заколдованному острову.

После многих тяжелых усилий, пробив несколько ледяных барьеров, входим в более слабый и разреженный лед. Вид больших открывшихся полыней и легкий, давно не слышанный плеск воды, рассекаемой ледорезом, приводит экипаж в восторг. Мы радуемся виду воды, как узник, вырвавшийся из темного подвала, радуется воздуху и свету. Теперь ледорез идет свободно, легко лавируя среди пловучих льдин.