- Деньги нужны всем Мария! А тебе они для чего? Ты хочешь дом, украшения, стильную машину? Для чего?
Я убрала свой бокал и посмотрела ему прямо в глаза:
- Чаки, у меня больная мать, которая умирает без операции. А также отец, у которого рак легких. Но если бы у нас были бы деньги, то я попыталась спасти их. Лично мне ничего не нужно. Мне нужно тридцать тысяч долларов на операцию маме.
- Хорошо, деньги я могу тебе дать. Но что я получу взамен? - он смотрел на меня своими темными чуть раскосыми глазами. От его взгляда мне было не по себе.
- У меня ничего нет. Но я буду много работать, чтобы отдать тебе свой долг. Я сделаю все что ты скажешь!
Он протянул руку и погладил меня по коленке:
- Все? Ты уверена, что все?
Я нервно сглотнула и кивнула головой, потому как у меня не было сил произнести это. Тут опять я вспомнила Оливию, как они втроем трахали ее, а также порезы на животе и засос на груди.
Он приблизил свое лицо к моему. Я чувствовала на своей щеке его горячее дыхание и его терпкий одеколон.
- Ты получишь деньги, но за это, ты переедешь жить ко мне.
Я ждала продолжения фразы, но ее не было. Поэтому я облизнула губы и тихо спросила:
- Это все?
Он отстранился от меня и откинулся на сиденье:
- Да, все!
Мое сознание отказывалось переварить его мысль. Что это значило? Какая разница, главное, что он даст денег!
- Я согласна! - сказала я закрыв глаза и чувствуя что только что продала свою душу дьяволу.
- Вот и хорошо!
Тут мы подъехали к его дому. Он помог мне выйти и мы вошли в дом.
- Иди переодевайся, а я принесу денег, - сказал он.
Я на негнущихся ногах пошла к комнату, где оставила свои вещи. Прежде чем переодеться, я снова посмотрела на себя в зеркало. 'Хороша чертовка!?' - подумала я, стаскивая платье. Затем я аккуратно сложила в коробку платье, поставила босоножки и взяв свою сумочку вышла, тихо прикрыв дверь.
Чаки ждал меня в холле. У него в руках был сверток. Он протянул мне его:
- Здесь пятьдесят тысяч. Отдай родителям. Послезавтра за ними в двенадцать заедет машина и отвезет в больницу. Врачам я сам позвоню. Все будет хорошо, - он погладил меня по щеке.
Я почувствовала как по моим щекам бегут слезы.
- Спасибо тебе! Я даже не знаю чем могу отблагодарить тебя.
- Не волнуйся, рано или поздно ты меня отблагодаришь! А теперь езжай домой, завтра тебе на работу, - он хитро улыбнулся. - Я непременно буду смотреть дневные новости.
- Временами я готова откусить свой длинный язык, - сказала я и взяв сверток, пошла к машине.
Когда я подъехала к дому, то мне хотелось петь. Я увидела свет в комнате отца и обрадовалась. Я ускорила шаг и зашла домой.
Стараясь не шуметь, я подошла к двери и тихонько постучала. Войдя в комнату, я увидела отца. Он сидел в кресле и смотрел наши старые фотографии.
- Привет, папа! - я подошла к нему и села рядом.
- Привет, дочка! Вот смотрю, вспоминаю! - он протянул мне старое черно-белое фото, где мы с Оливией сидим на скамейке. Мне там около десяти, а Оливии около трех. - Какие вы были прелестные крошки!
Я заметила как по лицу отца текут слезы.
- А вот мы с Лючией совсем молодые. Это было еще до того, как мы переехали в Мехико. Ваша мама здесь очень красивая! Ты сейчас стала очень похожа на нее.
Я взяла фото и посмотрела на него. Там были мои родители, совсем еще молодые и полные планов и надежд. Рука отца обнимала мать и по тому как горели их глаза, было видно, что они очень любят друг друга.
- Папа, я хочу кое-что тебе сказать, - я взяла сверток с деньгами и протянула его отцу. - Это тебе! Теперь ты сможешь вылечить маму и себя и мы снова будем счастливы.
Отец смотрел на меня недоверчиво. По его глазам я увидела, что ему очень хочется в это поверить, но он боится, что все окажется неправдой. Я знала многих людей, которые долго жили надеждой, преодолевая сложные жизненные изломы, но когда у них появлялся шанс, они очертя голову бросались в этот водоворот. И если не веря в надежду, они могли пережить ее крах, то поверив в нее, они пропадали. Это в буквальном смысле убивало их. Поэтому кому как не беднякам было знать, что такое разбитые надежды.
Отец дрожащими руками раскрыл сверток. И не веря собственным глазам перебирал тугие пачки с долларами. Он взял их в руки в вдохнул их запах. Пахли они новой бумагой и денежной краской, а также верой в то, что самое страшное позади.
Отец зарыдал и крепко обнял меня. Я сидела и тихо гладила его по спине:
- Не надо плакать, папа! Теперь все будет хорошо! - сама же я в этот момент думала о том, что меня ждало в доме Чаки. У меня было чувство, что эти деньги будут для меня очень дорого стоить.
На следующий день, я стояла напротив Розы с Рамиросом. Они смотрели на меня как на окончательно спятившую:
- Еще раз скажи, ты чего? - спросила Роза.
Я вздохнула и еще раз им все объяснила:
- Я сегодня буду вести дневные новости!
- Вот дела! - сказал Рамирос. - А гримировать кто будет?
Я пожала плечами.
- Я сама, а Роза мне поможет. Да не переживайте вы так! Вот отведу выпуск и вернусь!
- Мария, похоже ты спятила, - сказала Роза. - Я тебя не буду спрашивать как тебе это удалось, но скажу одно - это не правильно!
Я смотрела на нее прищурив глаза:
- Роза, не ты ли недавно сама говорила мне, что я могу быть хоть моделью, хоть диктором. А теперь говоришь, что я спятила. Где смысл?
Она покачала головой:
- Похоже, ты играешь в какую-то игру, детка. Эти игры еще никого до добра не доводили. Уж поверь мне!
Я лишь махнула рукой.
- Давай гримироваться. А ты Рамирос, расскажи пока что у тебя с твоей розочкой?
Я села в кресло и Роза приступила к работе. Рамирос устроился в углу на стуле:
- Полный провал. Она не хочет меня видеть. На днях я ждал ее возле работы. Так она как увидела меня, так толкнула, что я очутился в аккурат в середине клумбы. А она мне еще кричит, что за хулиганство штраф выпишет. Ну что мне с ней делать?!
- Если бы она не была двухметровой верзилой, я бы сказала перекинуть через колено и отшлепать. А так, придется действовать аккуратно и терпеливо! - в это время Роза аккуратно накладывала грим мне на лицо. Я подумала, что оказывается это очень приятно!
Когда она закончила меня гримировать, меня вызвал редактор. Он дал мне текст и попросил, чтобы я его прочитала. Я прочитала. Редактор скривился и начал просить читать с расстановкой, делая смысловые ударения. От волнения текст скакал у меня перед глазами и я путала строки. В итоге, редактор рявкнул на меня и я взяла себя в руки.
Через пять минут был эфир. Меня посадили в кресло, прикрепили микрофон и показали дисплей, где следует читать текст. Также, мне объяснили на какую кнопку нажимать, чтобы включать и выключать микрофон. Информация лилась на меня как из рога изобилия. Мои ноги меня не держали. Спасало то, что меня посадили за стул и подвинули к столу, так что свалиться я не могла. И это давало шанс на благополучный исход.
Через четыре минуты мне подали сигнал, что отсчет пошел и скоро я буду в эфире. Затем загорелась лампочка и я начала говорить свой текст. Но, вместо того, чтобы двигаться, текст стоял на месте. Редактор орал мне в ухо, чтобы я включила микрофон. Наконец я его включила. Новости шли всего пятнадцать минут и поэтому для дикторов давали большой ритм произношения речи. Это были почти как скороговорки. Пару раз я сбивалась. Я видела как в стороне стоящий оператор посмеивается. Наконец, когда я закончила свои новости и отключили камеру, ко мне выбежал взбешенный редактор и стал на меня орать, что я не правильно произнесла фамилии двух депутатов и что я глупая курица, у которой вместо мозга картофель фри. Я кричала на него в ответ, что я это делаю в первый раз и что вместо того чтобы так орать, надо было лучше мне помогать подготовиться. Затем к редактору подошел какой-то сотрудник и что-то прошептал ему в ухо. Видимо, от сообщенной новости того расшиб столбняк. А когда он пришел в себя, то начал бормотать извинения и говорить, что мне сразу надо было сказать что я новичок и в принципе для первого раза это было не так уж и плохо. Когда он говорил мне эту жалкую лесть, я видела как от психа дергается его левый глаз и поэтому только кивала в ответ. Мне было ужасно стыдно!
