Мы с Розой не выдержав смеялись. Первой от комментария не удержалась Роза:

  - Как ты говоришь? Одна, и еще одна, и еще одна, и еще одна? Это фельетон какой-то!

  Я смеялась впервые за много дней. Глядя на грустное лицо Рамироса и его поникшие усы, мне было еще смешнее. Видимо, накопившийся стресс выходил наружу, потому что я не могла остановиться. Уже даже Роза замолчала, а я все смеялась. Рамирос смотрел на меня своими темными глазами:

  - Очень рад, что так тебя развеселил Мария! Всегда смейся над несчастием других!

  Я чуть отдышалась:

  - Прости, Рамирос! Тут дело не в тебе! Это у меня нервный смех. Неделя была тяжелая, вот и стресс накопился.

  - А мне чего делать? Посоветуйте, вы ведь женщины!

  Роза села на стоящий рядом стул и обняла его за шею:

  - Купи ей цветы и скажи, что это все была ошибка! И что ты ею очень дорожишь! Что такой женщины ты не встречал, а может быть никогда не встретишь!

  - И что? - он смотрел на нее недоверчиво. - Думаешь после этих слов она меня простит? Она тогда так хлопнула дверью и была такой злой, что я не думаю, что она простит меня.

  - Ну надо же с чего-то начинать?

  Он кивнул и поднялся.

  - Ладно, спасибо! Пойду я. Сегодня будет не очень сложный день. Работы будет много, но никаких специфичных заказов нет. Так что, не сидите как клушки, а готовьтесь!

  И он вышел.

  - Видала, а? Ох, мужики! Чуть оклемался и опять туда же.

  Я кивнула и принялась раскладывать свои палитры. Мне было жалко Рамироса, но серьезно его увлечение я не восприняла. Он влюблен до тех пор, пока она ему не отдалась. А как только она сделает это, то он как пчела опылив один цветок, полетит к другому. Я задумалась, а что бы интересно было, если бы я тогда не переспала с Андре. Но чем больше я про это думала, тем больше понимала, что шансов у меня создать отношения с Дон-Жуаном у меня не было. Да и денег бы он мне не дал - моя девственность столько не стоила. Хмыкнув, я отбросила ненужные мысли и с головой нырнула в работу. Именно работа меня успокаивала, давала мне силы, учила жизни и делала сильной. Я чувствовала себя здесь на своем месте: я любила свою работу, моя коллега была моей подругой, а каждый следующий день был не похож на предыдущий.

  Почти каждый день, мы кроме ведущих гримировали и других людей. У них у всех были разные характеры, разные внешности. Это было интересно и очень забавно. Больше всего мне запомнился случай, когда мы гримировали актеров для одного юмористического телешоу. По замыслу, они все должны были изображать индейскую деревню. Но из-за того, что главный по подбору актеров был итальянец, то почти все актеры были итальянцами. У них у всех были большие носы и выразительные глаза и еще они громко разговаривали и смеялись. И нам дали практически невыполнимую задачу - нужно было из этого мафиозного клана сделать деревушку мирных индейцев.

  Мы с Розой трудились не покладая рук, но результатом руководство остались довольны. Они были в точности как племя индейцев. Но это было при условии, что они молчали. Как только они открывали рот, то учитывая обстановку и яркие костюмы, то они напоминали цыганский табор. Но, это была уже не наша проблема. Наша работа была сделана на высоте и домой мы уходили хоть и усталые, но очень счастливые!

  Вот и теперь, нам предстояла сложная работа и мы были в предвкушении интересного занятия.

  Наконец-то было около восьми вечера и наш рабочий день закончился. Мы с Розой так устали, что сил не было даже разговаривать. Она на прощанье махнула мне рукой и взяв сумку пошла домой. Я закрыла окно и осмотрев помещение вышла в коридор. Тут я увидела, как из одной двери выходит Андре. Он меня не видел. Я быстро нырнула обратно, закрыла за собой дверь и оперлась об нее спиной.

  Я слышала как он вышел и пошел по коридору в сторону нашей двери. Перед дверью он остановился. Я старалась не дышать, чтобы не выдать себя. Он дернул дверь за ручку, но дверь была закрыта. Затем его шаги быстро прошли по коридору и я услышала звук закрываемой двери. Вздохнув, я вышла из кабинета и закрыла за собой дверь, а затем устало вышла на улицу.

  Когда я вышла на улицу, то сначала остановилась, чтобы прийти в себя. Я пыталась понять, зачем я как школьница пряталась за закрытой дверью, но почему так вышло я не понимала. Скорее всего, мне было просто стыдно перед самой собой и поэтому я не хотела видеть этого человека. Нужно стать взрослой и сказать ему все в лицо, а не прятаться как заяц под кустом.

  Пока я размышляла, передо мной остановился знакомый лимузин. Вышел охранник и открыв дверь жестом показал мне садиться. Я чувствовала себя очень уставшей, поэтому не пыталась бежать. Я забралась внутрь и уютно устроилась в кожаном кресле.

  Наверное, я задремала, потому как проснулась когда дверь машина открылась и мне протянул руку Чаки. Он был неотразим - на нем была черная рубашка и светлые брюки, которые облегали его стройные ноги. Он протянул мне свою руку с массивной золотой цепью на запястье. Я подумала, а потом вложила в нее свою и вышла из машины.

  Он взял меня за руку и молча повел в дом. После сна я плохо соображала и поэтому послушно плелась за ним. Мы проходили через комнаты на первом этаже. В этой части дома я еще не была. Меня в очередной раз поразила королевская роскошь. Мы прошли через гостиную и очутились в столовой. Это была большая комната с узкими высокими окнами. На стенах были бордово-красные обои с тонким золотым рисунком. Потолок имел сложный свод, который уступами поднимался до высшей точки, где висела длинная хрустальная люстра, которая напоминала гроздь винограда. В центре помещения стоял стол из какого-то светлого камня. Это был очень длинный стол вытянутой овальной формы. Вокруг стола стояли стулья оббитые красным бархатом с золотой обводкой. Подлокотники у них были в виде волчьих морд. На столе стояли высокие толстые свечи. Я даже не сразу обратила внимание, что накрыт стол на две персоны.

  Чаки показал мне рукой и мы подошли к столу. Я заметно нервничала. Он галантно подвинул мне стул и я тихо села на него. На столе стояла белоснежная посуда и хрустальные фужеры на золотых ножках. Официант налил нам вина, поставил каждому тарелку с рыбой запеченной на углях и тихо вышел закрыв за собой дверь. Все это происходило как мне казалось просто в могильной тишине. Чаки поднял свой бокал:

  - Мария, я хочу выпить это прекрасное белое вино за тебя!

  Я осторожно взяла свой фужер, он был очень тяжелым. Аккуратно чтобы не разбить произведение искусства я чокнулась с ним. Он пил вино пристально разглядывая меня. От его взгляда меня бросало в жар, я чувствовала как горят мои щеки.

  Затем передо мной встала дилемма - я не очень хорошо умела пользоваться вилкой и ножом, а есть рыбу этими штуковинами мне казалось просто не под силу. От румяной рыбной корочки шел одурманивающий аромат, к тому же обедала я давно и теперь мой желудок урчал торопя меня. Я взяла в руки вилку с ножом и начала сосредоточенно ковырять рыбу. Под плотной золотой коркой было нежнейшее мясо, которое было просто не реально вздеть на вилку. Я была уже на грани отчаянья, как услышала голос Чаки:

  - Никогда не понимал, как есть эту чертову рыбу.- он отложил вилку с ножом в сторону и взял рыбу в руки. - Так-то лучше!

  После этого, ловко разделяя ее, он начал ее есть, при этом смешно облизывая пальцы. При этом он умудрялся еще и говорить.

  - Я не всегда был богатым. Моя мать была обыкновенной прачкой, а отец умер совсем рано. Я как и большинство мальчишек из бедных районов рано повзрослел. Мне пришлось стать мужчиной и заботиться о матери и сестре. Денег часто не хватало, но один из соседей работал в рыбной лавке и хозяин в конце рабочего дня отдавал рыбу, которая уже была не очень свежей, он же делился с нами. Поэтому, когда уже повзрослел, рыбу я долго не мог есть. Каждый день, я мечтал о куске мяса, большом и сочном, чтобы когда впиваешься в него зубами, из него шел чуть жирный розовый сок, но это была непозволительная роскошь. Однажды, я проходил мимо мясной лавки и увидел как на столе для разделки мяса лежит небольшой кусок. Я смотрела на него как завороженный. Затем схатив его я побежал. Сзади слышались крики мясника и топот ног, но я был очень выносливым и хорошо знал город. Я долго петлял по узким улочкам, пока сзади все не стихло. От бега и палящего солнца у меня кружилась голова, но я этого не замечал.