– Да, это так, – печально кивнул Сададдин. – Но неизвестность не менее страшна, чем дурные вести. Почему они еще не вышли на связь, чтобы потребовать выкуп?

– Этого я не знаю, но волноваться еще рано. Скорее всего, они объявятся в ближайшие два-три дня, – успокоил посетителя Стоун. – Вы меня простите, но я должен задать вам пару вопросов.

– Конечно, – кивнул Сададдин, извлекая из кармана деревянный футляр с сигарой. – Вы разрешите? А то я очень нервничаю.

– Пожалуйста, – закивал инспектор, пододвигая к гостю недорогую пластиковую пепельницу и терпеливо дожидаясь, пока тот раскурит свою сигару. – Основной вопрос, который меня больше всего волнует – кто мог знать о том, когда вы повезете столь большую сумму?

Асади ненадолго задумался, выпуская ароматные клубы дыма к потолку. Затем немного растеряно пожал плечами.

– Пожалуй, легче сказать, кто не знал о готовящейся перевозке. Этот договор, по которому мы возвращали деньги, наверняка был известен нескольким банковским служащим, как и наше решение о возврате тела кредита наличными. При подготовке процедуры передачи эти сведения распространились еще на приличную часть службы безопасности банка, водителей, диспетчеров и еще Аллах знает кого. И это только со стороны банка. Если к этому добавить возможность совершенно случайной утечки информации, наподобие любопытной уборщицы, то вы можете представить себе, какая армия знающих о готовящейся операции людей набирается. Примерно такая же история с моей стороны. Если, даже, не хуже. Деньги собирались из пяти хранилищ разных заведений, в которых работает множество персонала. Даже для того, чтобы установить наблюдение за всем происходящим вокруг моих заведений не потребуется чересчур много народа. Притом сумма, которую налетчики похитили, с лихвой покроет любые подготовительные расходы.

– Но почему вы пошли на это, – удивился полицейский, который полагал, что путей утечки несколько, но даже не мог предположить, что все настолько плохо.

– А что я мог сделать? – горестно сморщился Сададдин. – Таковы условия договора и требования банка. Я не могу простить себе, что пошел на поводу у банкиров, и отправил своего единственного сына и наследника с этими деньгами для подтверждения самых добрых намерений семьи Асади. Послушайте, инспектор Стоун, я хочу назначить премию нашедшему моего сына или предоставившего любую информацию о месте его пребывания. Найдите моего сына, и вы будете обеспечены на всю жизнь.

– Сэр, мы делаем все, что только возможно, – твердо ответил полицейский. – А ваше предложение огромного вознаграждения только породит волну охотников за скальпами. Я бы не советовал вам этого делать, господин Асади. Я благодарю вас за этот визит. И у меня пока больше нет вопросов, сэр. Если вы позволите, я обращусь к вам еще раз, если обнаружу что-то непонятное.

– Конечно, инспектор Стоун, – поднялся Сададдин. – Обращайтесь в любое время и любая информация, а также финансовая или физическая помощь будет вам немедленно представлена. Можете обращаться и к Ахмаду. Он также сделает все возможное. И не забудьте про вознаграждение. Я выплачу миллион тому, кто вернет Тимура. Нет, инспектор, я заплачу пять миллионов. Не забудьте…

Джами кивнул инспектору, подтверждая слова своего хозяина. Стоун поднялся, провожая гостей, но вниз спускаться не стал, оставшись у выходящей в общий зал на высоте второго света балюстрады. Асади, сопровождаемый своим советником и врачом, прошел через зал с работающими полицейскими, и вдруг заметил смотрящего ему вслед инспектора. Задержавшись у самых дверей, Сададдин повернулся к еще стоящему на верху Стоуну:

– Верните моего сына, инспектор Стоун! – громко крикнул он. – И помните, что я выплачу пять миллионов любому, кто поможет его вернуть. И за информацию о месте его нахождения я тоже выплачу большую премию. Верните мне сына!

Когда Сададдин усаживался в свой шикарный автограв, один из охранников протянул ему несколько газет.

– Хозяин, несколько статей о нашем ограблении, – пояснил он, склонив голову.

– Спасибо, – кивнул Сададдин и захлопнул дверь лимузина.

Машины скользнули прочь, а из подъезда Управления полиции выскочил молодой помощник инспектора Стоуна, на ходу набирая на коммуникаторе номер:

– Это опять я. Только что у нас был Асади. Заявил, что назначает крупный приз за возврат сына или любую информацию о месте его нахождения. Здорово психует. Да. Не поверишь. Пять лимонов. Именно. Хорошо. Будет еще что-то, сразу перезвоню…

Ален проснулся от звука открывающейся двери. Повернув голову, он обнаружил вошедших в палату троих мужчин в темных дорогих костюмах, и сразу узнал в одном из них менеджера банка Вегнера.

– Добрый день, господин Ельник, – поздоровался Джон, изображая самую радушную, но не очень настоящую улыбку. – Как вы себя чувствуете сегодня?

Прежде чем ответить, Ален бросил взгляд на спутников Вегнера. Оба были совершенно серыми неприметными, хоть и холеными мужчинами, которые вполне могли оказаться как такими же служащими банка, так и сотрудниками службы безопасности.

– Здравствуйте, господин Вегнер, – ответил Ален, не получив от осмотра никакой информации. – Спасибо, сегодня значительно лучше. Если бы не большая потеря крови, меня отпустили бы сразу после извлечения пули и нескольких сеансов регенерации. А теперь приходится еще лежать на восстановительном курсе. Но, надеюсь, что это скоро закончится. А у вас есть какие-то новости?

– Пока ничего нового, кроме того, что информация о налете с подробностями просочилась в прессу. Скорее всего, ее слили полицейские, уж очень подробно все расписано, – ответил Джон, аккуратно кладя на укрывающее Алена одеяло несколько газет и «забывая» представить своих спутников. – Почитайте на досуге. Только фотографий с места налета недостает.

– Оперативно, – удивился Ален, понимая, что банкиры пришли не только вручить ему свежие газеты. – Вообще со всех сторон словно ад разверзся.

– И что вы по этому поводу думаете, господин Ельник? – спросил Вегнер расплывчато.

– Да что же я могу думать? – скривился, словно от зубной боли Ален. – Все хуже некуда. Эта невероятная ситуация нанесла нашей фирме такой непоправимый удар, что я не берусь предсказывать его последствия. И этот удар тем хуже, что сын господина Асади остался в руках бандитов. Единственный сын и наследник. Психологическое состояние господина Асади совершенно непредсказуемо сейчас. И, знаете, я в полной растерянности в вопросе судьбы наших отношений. Вы, конечно, вряд ли будете удовлетворены таким завершением контракта. Это форс-мажор. Но на чьи потери списать его последствия совершенно непонятно. Наверняка господину Асади сейчас не до того, чтобы даже просто обсуждать эту проблему. По крайней мере, до возвращения сына. Вы вправе обратиться за решением проблемы в суд…

– Господин Ельник, давайте не будем сейчас обсуждать эти сложные вопросы, – предложил Джон, видимо услышав то, что хотел узнать. – С нашей стороны совершенно некорректно в такой момент утомлять вас рабочими вопросами. Всему свое время. Спасибо, что поговорили с нами. Выздоравливайте.

Вегнер покинул палату, и его спутники последовали за ним, так и не проронив ни слова. Только за стенами палаты они оживились:

– Ну что, господа, – подал голос один из них. – Все говорит о том, что мы всерьез попали с этой сделкой. Ситуация очень сложная. Мало того, что сын клиента оказался в заложниках, так еще весь этот кошмар уже получил широкую огласку в прессе.

– Совершенно верно, – согласился второй. – Если мы сейчас начнем давить на Асади, то эта история совершенно непредсказуемо негативно скажется на имени и репутации банка.

– Господа, а ведь я мог бы сейчас быть заложником вместе с младшим Асади, – напомнил Вегнер, в очередной раз мысленно радуясь своему счастливому спасению.

– Лучше бы вы попали в заложники, а деньги украсть не успели, – отрезал первый из спутников. – Что тут придумаешь. Считаю целесообразным предложить Совету Директоров банка официально отложить вынесение какого-либо определения по вопросу взаимоотношений с компанией Асади до окончательного завершения полицейского расследования.