Теперь маленькие ростки превратились в зрелые растения. Картофель вытянулся и цвел, морковь обрела пушистые хвосты, а помидоры как раз сбрасывали цветки, и на их месте появлялись маленькие зеленые шарики. Агата учила детей дотрагиваться до растений, чтобы унести с собой запах, который будет окружать их таким невероятным добром, что Агате хотелось плакать.

Но самое главное — Хэл был заинтересован куда больше, чем Агата смела надеяться. Вид миниатюрных растений его завораживал, и он мог проводить часы, играя рядом с огородом и ожидая, когда они вырастут. Его изумление, когда Бетти впервые выдернула из земли куст картошки, было таким трогательным, что Агата разрешила Бетти выдернуть несколько морковок, хотя знала, что они еще как следует не подросли. Он даже попросил разрешения потрогать картошку, тогда как обычно начинал плакать, если оказывался слишком близко к овощам. Он гладил картофелину, стряхивал с нее землю, а затем поднял вверх, разглядывая на свет, как драгоценный камень.

— Это можно съесть, — сказала Агата. — Я приготовлю ее на ленч вместе с рыбными палочками.

— И морковку, — попросила Бетти.

— Разумеется, и морковку тоже.

— Если хочешь, можешь тоже попробовать, — сказала Агата небрежно, неся овощи на кухню, хотя сердце ее билось так, будто кто-то только что признался ей в любви.

У Агаты с Хэлом был секрет. Даже Бетти была не в курсе. Агата не велела Хэлу никому рассказывать, но она не была уверена, что он все понимает, к тому же он часто забывал, что с ним происходило. Агата перестала предлагать Хэлу пищу практически с первого дня. Ей невыносимо было видеть ужас на его лице, когда она открывала холодильник или ставила на стол симпатичные пластиковые тарелки и чашки. Поэтому она однажды сказала ему, что ей безразлично, ест он или не ест, с ее точки зрения, в бутылочках нет ничего ужасного, так что он может получать их сколько и когда захочет. Иногда она даже позволяла ему сидеть в его пластмассовом доме и смотреть телевизор через окно, пока Бетти ела.

Но несколько недель назад она купила пакетик шоколадных пуговиц. Она разорвала пакетик, когда Хэл сидел рядом с ней на диване и сосредоточенно сосал бутылку, уставившись на экран. Она позаботилась, чтобы сладкий аромат конфет вырвался из пакета сразу же, как только она его надорвала. Естественно, Хэл оглянулся и посмотрел, как она положила одну пуговку в рот. Потом она сделала вид, будто он ее удивил.

— Ой, Хэл, — сказала она, — ты меня напугал, так на меня смотришь. Не говори никому, но это мои любимые конфеты.

Хэл выпустил бутылку из рук.

— Хочешь потрогать? — спросила Агата, протягивая ему ладонь с шоколадной пуговицей. — Они немного напоминают бархат на ощупь.

Она была уверена, что Хэл не знает, что такое бархат, но он протянул руку и толкнул маленький мягкий кругляшок.

— Самое лучшее в шоколадных пуговицах то, что их не надо жевать, — сообщила Агата. — Их надо только положить на язык, и они сами растают. Хочешь попробовать?

К изумлению Агаты, Хэл взял конфету и положил в рот.

Теперь он уже с аппетитом ел конфеты, а также лизал плиточный шоколад и мог проглотить ложку джема. Агата планировала скоро перейти к йогуртам, но тут подвернулась эта картофелина.

Агата поварила картофель дольше, чем нужно, затем смешала его с молоком и маслом, сделав пюре. Большую часть она выложила на тарелку Бетти, рядом с рыбными палочками и морковкой, потом позвала девочку. Малышка была в восторге от возможности съесть овощи с огорода и непрерывно говорила, какие они вкусные. Вскоре в дверях появился Хэл.

— Кончился мультфильм? — спросила Агата.

Он подошел к ней и прислонился уже привычным движением — это был молчаливый язык, который понимали только они. Она подняла его и посадила на колени.

— Бетти ест картошку с грядки, — сказала она. Немного подождала. Момент был идеальным, и она ждала, когда тело Хэла расслабится, сольется с ее телом, а Бетти уйдет из кухни. Когда это случилось, она прошептала ему на ухо: — Ты можешь немного попробовать, она вкуснее пуговиц.

Он ничего не сказал, поэтому Агата протянула ему ложку с пюре, крошечное подношение крошечному богу. Ложка задержалась у губ Хэла. На секунду Агата испугалась, что неправильно его поняла. На ее верхней губе выступили капли пота, а нога начала трястись. Но тут Хэл открыл рот. Она вложила туда пюре, и он проглотил. Она не стала предлагать ему еще, и он ничего не сказал. Слез с ее коленей и вернулся в свой домик.

К тому времени как Рут вернулась домой, Агату разрывало нетерпение рассказать ей о своем триумфе. Но Рут явилась в дурном расположении духа. Пожаловалась на мигрень и с досадой говорила о завтрашнем интервью, хотя завтра была суббота. Она вполуха выслушала рассказ Бетти об овощах с грядки, затем заявила, что слишком устала и примет ванну. Агате хотелось закатить ей пощечину, но вместо этого она наказала ее тем, что ничего не сказала о Хэле и картошке. Она все больше и больше убеждалась, что Рут недостойна своих детей.

— Хотите, чтобы я завтра присмотрела за детьми, раз вам надо работать? Я ничего не имею против, — спросила она у Рут, когда та спустилась вниз, уложив детей спать.

Рут уже доставала вино из холодильника:

— Нет, нет, Кристиан и дети поедут со мной. У женщины, у которой я буду брать интервью, своих четверо, она сказала, что не возражает.

Агата начала испытывать беспокойство, оставляя детей с Рут. Или с Кристианом. Они все еще продолжали предлагать Хэлу еду, заставляли сидеть за столом перед полной тарелкой, затем умоляли и уговаривали еще полчаса, пока он не убегал в слезах и соплях и не забирался на колени к Агате. Она не могла себе представить день без него. Целый день не иметь возможности вытереть ему слезы и прошептать на ухо, что все будет в порядке, скоро наступит понедельник и все снова придет в норму.

— Вы в самом деле хотите, чтобы он поехал? В смысле, разве он не будет вам мешать? Я с удовольствием посижу с ним.

— Не говорите ерунды, Эгги, вам нужен выходной. Пойдите куда-нибудь, развлекитесь. — Рут вышла в гостиную, и Агата услышала, как она включила телевизор.

Агата осталась на кухне, чтобы навести порядок после ужина, а также скрыть слезы, которые набегали ей на глаза. Ей казалось несправедливым, что она воспитывает этих детей, но, тем не менее, от ее мнения ничего не зависит. Она вдруг поняла, что может настать день, когда Дональдсоны захотят ее заменить, и ей придется уйти, а Хэла отдадут другой женщине, которая никогда не сможет понять его так, как понимала она.

«Баран» разбудил воспоминания, которые Кристиан предпочел бы не тревожить. Однажды он трахнул Сару в местном сортире. Он злился на себя за то, что согласился встретиться с ней там, но чувствовал в душе нечто смахивающее на возбуждение, когда подходил к пабу. Паб за последние три года изменился, стал более цивилизованным, с серыми стенами и большими комфортабельными диванами перед низенькими столиками, на которых горели свечи. Сара уже сидела за столиком в углу, держала в руке бокал и выглядела потрясающе красивой в простеньком летнем платье.

— Ты прости меня за прошлый раз, — сказала она, как только он сел. К ней вернулась часть ее юношеской уверенности, которая ему раньше так нравилась, и он занервничал. Или скорее почувствовал себя старым — глупым пожилым мужиком, у которого голова пошла кругом от воспоминаний. Скоро придется в третий раз менять паспорт, но пока что срок предыдущего еще не истек.

— Да не за что извиняться.

— Ну да, я же была настоящий комок нервов.

— Я тоже был не лучше.

— Я бы покурила. Не хочешь выйти на улицу?

— Нет, спасибо.

— Бросил? — Вопрос был провокационным.

— Вроде того. Ну, ты знаешь…

На этот раз он не позволит втянуть себя в критику Рут. Он все еще беспокоился, что именно с этого началось его предательство жены, причем был уверен, что, знай она об этом, она бы никогда его не простила. Но Сара умела заставить его выплескивать перед ней все его недовольство Рут, подобно волне, набегающей на песок. Саре достаточно было задать вроде бы совсем невинный вопрос, и он мог часами разглагольствовать о недостатке понимания со стороны жены, о том, как она на него давит, как позволила себе забеременеть, как с некоторых пор разучилась понимать юмор, и о полном отсутствии сексуальной жизни.