— Час расплаты, — объявил он. — Я забираю долг.

Я чуть не свалилась на пол.

Рейнджер взял меня за руку и потянул к спальне.

— Кино, — пролепетала я. — Лучшая часть фильма идет.

Сказать по чести, я не смогла бы вспомнить ни единого кадра из того фильма. Ни одного имени персонажа.

Рейнджер стоял почти вплотную, обхватив меня рукой за шею и приблизив лицо.

— Мы сделаем это, Милашка, — сказал он. — Все будет хорошо.

А потом поцеловал меня. Поцелуй стал глубже, требовательней, сокровенней.

Ладонями я почувствовала, как напряжены мышцы на его груди, как бьется сердце. Так у него есть сердце, мелькнула мысль. Хороший знак. По крайней мере,частичноРейнджер все-таки человек.

Он прервал поцелуй, подтолкнул меня в спальню. Сбросил ботинки, снял ремень с оружием. Снял все. Даже тусклого света хватило увидеть: что обещал Рейнджер, облаченный в спецназовскую экипировку, то сдержал, когда сбросил одежду. Весь из сплошных твердых мускулов с гладкой смуглой кожей. Тело совершенных пропорций. Напряженный исосредоточенный на мне взгляд.

Рейнджер содрал с меня одежду и загнал на кровать. А потом вдруг очутился внутри меня. Однажды он пообещал мне, что время, проведенное с ним, отвратит меня от всех остальных мужчин. Когда он это говорил, то я решила, что он преувеличивает угрозу. Больше я так не думала.

Когда мы закончили, то полежали какое-то время. Наконец он провел рукой по всему моему телу.

— Пора, — сказал Рейнджер.

— Асейчас-точто?

— Уж не думаешь ли ты, что так легко платятся долги?

— Ой-ой, неужели переходим к наручникам?

— Чтобы превратить женщину в рабыню, мне не нужны наручники, — заявил Рейнджер, целуя меня в плечо.

Он легонько поцеловал меня в губы, потом наклонил голову, целуя подбородок, шею, ключицы. Спустился ниже… грудь, сосок. Пришла очередь пупка, живота, а потом его рот оказался…обожежмой!

На следующее утро Рейнджер все еще был в моей постели. Прижавшись тесно ко мне и держа меня в объятиях. Я проснулась от звука сигнала на его наручных часах. Он выключил будильник и повернулся на бок проверить пейджер на прикроватной тумбочке, где тот лежал рядом с пистолетом.

— Мне нужно идти, Милашка, — сказал он. Оделся. И ушел.

О черт.Что я натворила? Я просто сделалаэтос Магом. Дерьмо святое! Ладно, успокойся. Давай просто здраво рассудим. Что здесь случилось? Мы это сделали. Конец, кажется, был чуточку грубым, но ведь это Рейнджер. А что я ждала? И прошлой ночью он не был грубым. Он был… восхитительным. Я вздохнула и вылезла из постели. Приняла душ, оделась и пошла в кухню поздороваться с Рексом. Только Рекса там не было. Он ведь жил сейчас у родителей.

Без Рекса квартира казалась пустой, поэтому я собралась поехать к своим. Поскольку наступило воскресенье, появился дополнительный стимул вроде пончиков. По дороге из церкви матушка и Бабуля всегда покупали пончики.

Девочка-лошадка скакала по дому в нарядном платье для воскресной школы. Завидев меня, она остановилась, и личико ее приобрело задумчивый вид.

— Ты еще не нашла Энни?

— Нет, — ответила я. — Но я говорила с ее мамой по телефону.

— В следующий раз скажи ее маме, что Энни пропускает кучу всего в школе. Скажи, что меня взяли в класс по чтению «Черный жеребец».

— Хватит врать-то, — вмешалась Бабуля. — Ты в классе «Синяя птица».

— Я не хочу быть дурацкой синей птицей, — заявила Энни. — Синие птицы — какашки. Хочу быть черным жеребцом. — И поскакала прочь.

— Люблю это дитя, — сказала я Бабуле.

— Угу, — согласилась Бабуля. — Напоминает тебя в этом возрасте. Прекрасное воображение. Идет по моей семейной линии. Твоя матушка, Валери и Энджи во всех отношениях синие вороны.

Я взяла пончик и налила чашку кофе.

— Что-то в тебе изменилось, — заметила Бабуля. — Не пойму, в чем дело. Как вошла, так не перестаешь улыбаться.

Проклятый Рейнджер. Я заметила эту улыбку, когда еще зубы чистила. И никак ведь не сходит!

— Удивительно, что может с человеком сделать здоровый сон, — пояснила я Бабуле.

— Я бы не отказалась заполучить такую улыбку, — призналась Бабуля.

К столу вышла Валери. Вид у нее был угрюмый.

— Не знаю, что делать с Альбертом, — призналась она.

— Не наблюдается дома с двумя ванными?

— Он живет с матерью и зарабатывает еще меньше меня.

Ничего удивительного.

— Хорошего мужика найти трудно, — сказала я. — А когда находишь, то всегда с ним что-то не так.

Валери заглянула в пакет с пончиками:

— Здесь пусто. Где мой пончик?

— Стефани съела, — наябедничала Бабуля.

— Я только один!

— Ох, тогда должно быть, я, — сказала Бабуля. — У меня было три.

— Надо купить еще, — сделала вывод сестрица. — Мне срочно нужен пончик.

Я схватила сумку и закинула на плечо.

— Я добуду. Мне бы тоже еще один не помешал.

— Я еду с тобой, — объявила Бабуля. — Хочу проехать в твоей черной блестящей красотке. Мне не рассчитывать, что дашь порулить?

— Не смей давать ей вести машину, — воскликнула стоявшая у печи матушка. — Под твою ответственность. Если она поедет и попадет в аварию, сама будешь навещать ее в больнице.

Мы поехали в Гамильтон во «Вкусную выпечку». В старших классах я там работала. Там же рассталась с девственностью. После работы за шкафами с эклерами в компании Морелли. Не знаю, как это случилось. Только что я продавала ему канноли, а потом вдруг очутилась на полу со спущенными трусиками. Что-что, а уговорить женщину скинуть трусики Морелли умел, как никто другой.

Я припарковалась на маленькой стоянке у «Вкусной выпечки». Послецерковная толкучка схлынула, и на стоянке было пусто. На ней было семь парковочных мест, упиравшихся в кирпичную стену булочной, и я остановилась в середине.

Мы с Бабулей вошли в булочную и купили еще дюжину пончиков. Наверно, излишество, но лучше иметь больше, чем не иметь вообще пончиков.

Мы вышли из булочной и приближались к Рейнджеровой «Си Ар-Ви», когда на стоянку ворвался зеленый «форд-эксплорер» и, визжа тормозами, остановился рядом с нами. На водителе была маска Клинтона, а на пассажирском сиденье торчал заяц.

Сердце у меня в груди ёкнуло, и адреналин подскочил.

— Беги, — крикнула я Бабуле, роясь в сумке в поисках пистолета. — Беги в булочную.

Тип в резиновой маске и другой в костюме зайца на ходу выскочили из машины. Они с пистолетами в руках бросились к нам и зажали нас с Бабулей между двух машин. Парень в маске был среднего роста и сложения. Носил джинсы, кроссовки и найковскую куртку. На другом была надета огромная заячья голова и уличная одежда.

— Руки на капот, чтобы я их мог видеть, — приказал парень в маске.

— Кто ты такой? — спросила Бабуля. — Выглядишь как Билл Клинтон.

— Ага, я Билл Клинтон, — сказал тип и повторил: — Руки на капот.

— Никогда не понимала ту историю с сигарой (неприличный эпизод из скандала Клинтона с Левински — Прим. пер.), — задумчиво произнесла Бабуля.

— Руки на капот!

Я оперлась на машину, лихорадочно соображая. Перед нами по улице двигались машины, но нас не было видно. Если я закричу, вряд ли кто-то услышит, если не будет проходить мимо по тротуару.

Заяц встал близко ко мне:

— Ба-бу-бу-бу-бу-ба.

— Что?

— Ба-бу-ба.

— Мы не понимаем, что ты говоришь под этой огромной тупой заячьей башкой, — заявила Бабуля.

— Ба-ба, — повторил заяц. — Ба-ба!

Мы с Бабулей вопросительно воззрились на Клинтона.

Тот потряс недоуменно головой.

— Понятия не имею, что он трепет. Что такое, черт возьми, «ба-ба»? — спросил он зайца.

— Ба-бу-ба.

— Черт, — сказал Клинтон. — Никто тебя не может понять. Ты никогда не пытался раньше говорить в этой штуке?

Заяц наградил Клинтона тычком:

— Ба-ба, ты траха ту шлюх.

Клинтон в ответ дал оплеуху.

— Дууак, — сказал заяц. А потом расстегнул штаны и вытащил колбаску. Махнул колбаской Клинтону. А затем указал ею на меня и Бабулю.