Не в моих силах воссоздать портрет этой девушки, потому что внешность её не подвластна перу даже самого гениального из поэтов. Прежде у меня хранился её фотографический портрет, приводивший меня в восторг, но теперь она из прелестной девочки сделалась поистине обольстительнейшей молодой женщиной, которая могла украсить своим великолепием королевский трон любого государства.

Не скрою, через три дня я не удержался и пылко признался Джулиане в любви, чувствуя жар во всём теле и не зная, куда повернуть лицо во время объяснения. Сердце моё металось, голова кружилась и готова была вовсе перестать меня слушаться. Кузина выслушала меня молча, бросая быстрые взгляды из-под волшебных пушистых ресниц, но по окончании моей страстной речи залилась задорным смехом, что повергло меня в глубочайшее уныние. Конечно, глупо было рассчитывать на что-то, но молодость есть молодость, любовь есть любовь. Разумеется, я не надеялся на то, что девушка бросится мне на шею, обовьёт руками и осыплет поцелуями, но какого-то знака милости я ждал, а за ним таилась и вера в то, что отношения наши могли бы расцвести и превратиться во взаимное чувство.

Должен сказать, что к тому времени я успел привыкнуть к весьма распущенному образу жизни, познал множество шикарных женщин, в большинстве своём из актрис, но моё влечение к белокурой кузине было иным. Ни разу в моих мыслях не возникал её образ в обнажённом виде, я не бредил её женскими формами, хотя понимал, что первый настоящий поцелуй повлёк бы за собой негасимое желание познать тело Джулианы.

Но девушка окатила меня шаловливым смехом и упорхнула с крыльца. Похоже, что она не желала видеть во мне никого, кроме старшего двоюродного брата. Я получил отказ, в этом не оставалось сомнений, однако обидеться на Джулиану я не посмел, как бы ни были задеты мои чувства.

В первый же день я заметил одного молодого человека, постоянно заходившего в дом Тэйлоров. Джулиана вела себя в его присутствии подчёркнуто любезно, и от меня не укрылось некоторое смущение в её глазах, едва он приближался к ней. Конечно, это не было основной причиной, по которой юноша мне не понравился, что-то чувствовалось в его характере особенное, тайное, холодное, скользкое. Мало того, я даже был уверен, что молодой этот человек был настоящим негодяем, хотя никаких оснований для такого умозаключения я не имел. Несмотря на многие мои недостатки, я всё-таки не склонен делать скороспелые выводы о людях, но в этой истории я не раз убедился в правильности моего мнения. Его звали Юджин Сэмтон. Не стану вдаваться в подробности, касающиеся его социального положения, потому что это не имеет значения в данном случае. Что же касается его характера, то и моя добродушная тётушка Энни, как и я, не сильно жаловала его, впрочем, не показывала этого.

Именно из-за Юджина Сэмтона случилось всё дальнейшее.

Однажды случай вывел меня вместе с Джулианой и Юджином на прогулку за город. Погода стояла подозрительная, тучки то рассеивались, пропуская сквозь утреннюю дымку косые солнечные столбы, то вновь стягивались над головой в сплошной серый покров. Кое-кто из местных жителей, с опаской поглядывая на лесные массивы, посоветовал нам не отлучаться слишком далеко – пришли сведения о том, что Проткнутые Носы развязали настоящую войну, что индейцев собралась целая орда, что они успели несколько раз хорошенько схлестнуться с регулярной армией и изрядно потрепали солдат.

– Теперь краснокожие переправились через Горький Корень и уже двигаются в нашу сторону! Я слышал это собственными ушами на телеграфе! – кричал нам вслед худосочный старик почтальон.

Гораздо позже, когда я занялся изучением истории войны Проткнутых Носов, мне стали известны подробности схваток индейцев с правительственными войсками.

17 июня произошла первая перестрелка между дикарями и солдатами. Рота капитана Перри остановилась на скалистых уступах, возвышавшихся над Ручьем Белой Птицы, на берегу которого расположился индейский лагерь. Перри был уверен, что индейцы, находясь в глубоком ущелье, нипочём не сумеют обнаружить кавалеристов, однако позже кто-то из его сослуживцев вспоминал, что слышал крик койота неподалёку, настойчиво повторившийся несколько раз подряд. Оказалось, это был сигнал индейских дозорных.

Примерно в три часа ночи солдаты стали готовиться к спуску в ущелье, чтобы провести внезапную атаку, и вскоре увидели в мутной синеве шестерых индейцев под белым флагом. Кто-то из дикарей крикнул на ломаном английском: «Что вам, людям, надо от нас?» К ним выехали три солдата, не произнеся ни слова, и один из них выстрелил. Индейцы мгновенно развернулись и скрылись. В ту же секунду со стороны послышался ружейный хлопок, и стрелявший солдат вывалился из седла.

Человек семьдесят Проткнутых Носов распределились по уступам и утёсам, ограждавшим их деревню, и открыли огонь, сразив в ближайшую минуту двенадцать солдат. Испуганные лошади, лишившись своих хозяев, заметались по ущелью, мешая остальным кавалеристам. Тем временем индейцы крадучись продвигались вперёд, некоторые скакали открыто, словно не опасаясь пуль. Гражданские ополченцы, пришедшие с солдатами, бросились бежать, сея вокруг себя панику, и довольно скоро синие ряды солдат разрушились и отступление сделалось общим. Чтобы принудить наиболее стойких вояк оставить свои позиции, Проткнутые Носы погнали на солдат большой табун лошадей, в гуще которого мчалось с полсотни индейцев. Деморализация военных была полная.

Реакция на разгром отряда капитана Перри была активной. В действие пришли все военные части, расквартированные в фортах в радиусе трёхсот миль от места событий. В Калифорнии и Аризоне собирались подразделения для переброски на поле военных действий, даже из залива Сан-Франциско и из далёкой Аляски поспешили артиллеристы. В дополнение к регулярной армии в Орегоне, Вашингтоне и Айдахо формировались добровольческие роты.

11 июля отряд генерал Ховарда, состоявший из четырёхсот солдат и сотни скаутов, ополченцев и обозной обслуги, навязал Проткнутым Носам бой на берегу реки Чистая Вода. Индейцы рассыпались между скалами и деревьями, подбираясь всё ближе и ближе к солдатам и вынудили их занять оборону. В первый день битвы не произошло особых изменений. Но на следующее утро Ховарду удалось кавалерийской атакой потеснить индейцев, а к полудню подоспел резерв Джексона и волонтёры Мак-Конвиля. В течение нескольких минут индейцы ожесточенно отбивались на своих баррикадах, но всё-таки их ряды дрогнули, и сию же минуту их стали теснить по всему фронту всеми возможными силами: артиллерией, пехотой и кавалерией. Движение сделалось всеобщим. Солдат остановила река, которую они сочли чересчур глубокой и стремительной, чтобы переходить её вброд. Эта задержка дала Проткнутым Носам возможность ускользнуть. Племя прошло вниз по реке и стало лагерем в безопасном месте. Оценив обстановку, Ховард разрешил своим людям сделать привал возле бывшего индейского стойбища, сплошь изрытого снарядами.

Прежде чем двинуться в дальнейший путь, вожди назначили пятерых воинов в арьергард, и предосторожность не оказалась излишней, так как Ховард послал в погоню майора Эдвина Мэйсона с сильным отрядом кавалерии. Отряд Мэйсона напоролся на засаду 17 июля и повернул обратно. Несколько Проткнутых Носов тайно последовали за военными и сумели похитить из лагеря солдат сотни лошадей. Ховард лишний раз убедился в том, что с дикарями нельзя обходиться полумерами. Ничто, кроме полноценного удара, не могло заставить вождей покориться.

Индейцы тем временем предприняли рискованный переход через горную гряду по Тропе Лоло и оказались на территории штата Монтана. Их появление в Монтане было воспринято очень многими людьми как настоящее военное вторжение. Газеты не переставали публиковать подробную информацию о восстании «кровожадных краснокожих» с самого первого дня. Когда же пришли сведения о том, что индейцы двинулись по Тропе Лоло в сторону долины Горького Корня, послышались не на шутку встревоженные голоса.

27 июля Проткнутых Носов встретил капитан Роун и вступил с дикарями в переговоры. Отряд Роуна был слишком малочислен, и индейцы прекрасно понимали, что капитан не сможет остановить их. Тем не менее они решили не вступать в бой. Пока шли переговоры, разведчики отыскали узкую тропку, ведущую через горные уступы в долину Горького Корня. Теперь Проткнутые Носы находились, возможно, совсем близко от Стивенсвиля, и горожане были в полной уверенности, что в сторону их города катила лавина варваров.