– Весьма благодарен вам за разъяснение, мисс Лелаш. Простите, что понапрасну отнял у вас столько времени.

– Э-э… Погодите! – бросила юристка вслед откланявшемуся клиенту. Может, он и простак, но определенно не чокнутый. Даже на невротика не похож. Просто одинокий, предельно отчаявшийся тип. – Не стоит так быстро сдаваться! Я ведь не сказала, что ваш случай – полная безнадега. Присаживайтесь… Ну, садитесь же! Вы говорили, что хотите избавиться от химической зависимости, а доктор Хабер прописывает фенобарбитураты в дозах даже больших, чем вы их принимали прежде сами. Это может стать зацепкой. Хотя я и сильно в том сомневаюсь. Но защита права неприкосновенности – моя узкая специальность, и в вашем случае я тоже не прочь копнуть поглубже. И попробовать обнаружить нарушение. Я ведь только хотела подчеркнуть, что вы даже не растолковали мне ваше дело как следует – если таковое у вас все же имеется. А вы сразу в бутылку! В чем все-таки конкретно вы усматриваете криминал в действиях Хабера?

– Если я отвечу напрямик, – заметил клиент тоном скорбного бесчувствия, – вы объявите меня сумасшедшим.

– Как знать! А вдруг все же нет?

Сама мисс Лелаш к внушению любого рода была совершенно невосприимчива – качество, казалось бы, как раз для юриста, – но, как она сама же и считала, все хорошее – благо, когда оно до определенных пределов.

– Если, допустим, я скажу, – продолжал клиент тем же кладбищенским тоном, – что некоторые из моих сновидений влияют на реальность, а доктор Хабер, обнаружив это, использует в своих целях… мой талант, не испрашивая на то согласия, – вы ведь определенно решите, что я свихнулся. Разве нет?

Подперев кулачками подбородок, мисс Лелаш таращилась на собеседника.

– Ну а дальше что? – выпалила она наконец. Клиент правильно угадал ее первую реакцию, но – «Чтоб мне сдохнуть, если признаюсь!» Ну и что, даже если он и псих! Разве в этом ублюдочном мире можно прожить тридцать лет и не спятить?

Гость потупился, собираясь с мыслями.

– Видите ли, – сказал он, – у Хабера есть некое устройство – аппарат вроде энцефалографа, только он не просто записывает энцефалограммы – он расшифровывает ритмы мозга и подпитывает их же результатом своего декодирования.

– Вы хотите сказать, что Хабер – вроде того ученого-маньяка с адской машинкой?

Гость слабо усмехнулся:

– Разумеется, нет – просто я, видимо, неудачно выразился. Нисколько не сомневаюсь, что Хабер подлинный исследователь и искренне посвятил себя служению человечеству, мечтает о благе для всех. Я уверен, что он и не помышляет причинить вред мне или кому-то еще. Доктор движим лишь самыми благородными намерениями. – Обескураживающий взгляд Черной Вдовы заставил клиента снова занервничать. – Это… Ну, это самое устройство, Аугментор, как доктор его величает. Само собой, я не сумею внятно объяснить, как там оно действует, но с его помощью доктор удерживает меня в так называемой сон-фазе – эдакая разновидность сна, когда спишь со сновидениями. На этих наших сеансах все совсем иначе, чем при обычном засыпании. Хабер гипнотизирует меня, затем включает свою машинку. И я сразу же начинаю видеть сны – без его агрегата со мной подобного никогда еще не бывало. Так я думаю. Показания на экране дают доктору гарантию, что я вижу сон, и тогда он с помощью своей машины еще и усиливает сон-фазу. А вижу я во сне именно то, что под гипнозом задает мне Хабер.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru