«„Когда божество давало мне наставление и когда я решила захватить страну золота и серебра, я отдала приказ трем воинствам — „не убивайте того, кто сдастся сам“. Сейчас мы уже овладели страной сокровищ. И люди ее сами решили мне подчиниться. Поэтому убийство вана будет неблагоприятным с точки зрения дальнейшей судьбы“. Поэтому она развязала на нем шнуры, сделала своим конюшим, затем продвинулась в глубь страны, опечатала склады с богатыми сокровищами, забрала карты и посемейные регистры. А потом свое копье, которое служило ей посохом, воткнула в землю у ворот вана, в знак для последующих поколений. Это копье и доныне стоит у ворот вана».
Благодарный ван выдал государыне заложника и «дань в виде золота, серебра, цветных каменьев, узорного шелка, тонкого шелка, из тонкой нити тканого шелка на восемьдесят кораблей нагрузил». Ваны двух соседних стран, узнав о блистательной победе молодой «амазонки», «стали тайком разузнавать, какое у государыни войско, поняли, что на победу надежды нет, и по собственному почину пришли к лагерю государыни и стали биться головой об землю, говоря: „Отныне и впредь пусть нас вечно именуют западными соседями; мы никогда не перестанем приносить дань“».
С тех пор, как сообщает японский хронист, все эти три корейские страны решено было считать владениями Японии. Впрочем, как мы уже писали, у корейцев была на этот счет своя точка зрения, отраженная в хронике, написанной несколько позже.
Что же касается воинственной государыни Дзингу, она вернулась из похода и, как и было запланировано, «соизволила родить государя Помута-носумэра-микото». Потом она оказала должные почести почившему мужу, отстояла престол от покушавшихся на него принцев, рожденных другими женами, и много лет управляла страной в качестве регентши. В военные походы она больше не ходила, но войска при необходимости посылала. Дожила она до столетнего возраста.
Сын знаменитой воительницы, более известный под именем Одзин, оказался достоин воинских подвигов матери. Более того, он был обожествлен, и ему стали воздавать почести как богу войны Хатиману. Для него по всей стране было построено множество храмов и часовен. Мать Хатимана, «амазонку» Дзингу, японцы тоже помнят и чествуют. Один из ежегодных национальных праздников посвящен в Японии памяти героев. В этот день родители по традиции показывают детям картинки и кукол, изображающих знаменитых японцев, рассказывают о совершенных ими подвигах. При этом Дзингу, несмотря на то, что она была красивой женщиной и прекрасной женой и матерью, помешают среди мужских персонажей. Имеется в виду, что она должна явить образец для подражания прежде всего не девочкам, а мальчикам. И тем не менее многие японские девочки за долгую историю страны в той или иной мере приобщались к пути воина.
Женщины, принадлежавшие к сословию самураев, с детства учились владеть оружием. Правда, при этом вовсе не предполагалось, что они будут выходить на поле брани. Но защитить в случае необходимости свою честь женщина могла. По традиции с наступлением зрелости — в день двенадцатилетия — девушка получала от своих близких подарок-кинжал кайкен. Умение владеть им входило в число добродетелей дочери и жены самурая. Кайкен всегда носили с собой — в рукаве или за поясом. Он был пригоден и для ближнего боя, и для метания. И если даже женщина не могла поразить этим кинжалом своего обидчика, она, во всяком случае, была способна вонзить его в собственное тело, чтобы избежать позора. В конце девятнадцатого века самурай Инадзо Нитобэ в своей адресованной европейскому читателю книге «Этика самурая» пишет: «Девушке стыдно было не знать, как правильно покончить с собой. Например, как ни мало она знала анатомию, она должна была знать точное место, где перерезать горло, как перевязать ноги поясом, чтобы после смертельной агонии ее тело было найдено в целомудренной позе». Ритуальное самоубийство женщин называлось «дзигай» и было распространено так же широко, как и «сэппуку» у мужчин. Известны случаи, когда женщины при нападении врагов и угрозе позора, перед тем, как совершить «дзигай», убивали своих детей и тех мужчин клана, которые почему-либо не могли или не желали сделать это сами. Случалось, что самурайские женщины принимали на себя обязательство мести, если ее не могли совершить мужчины.
Помимо кинжала, женщине надлежало владеть мечом и особенно нагинатой — клинком на длинном древке. Длина древка, позволявшая держать противника на безопасном расстоянии, сделала это оружие особенно привлекательным для женщин. В шестнадцатом веке, с появлением огнестрельного оружия, ослаблением значения конницы и усилением роли пеших копейщиков, нагината вышла из употребления у мужчин-воинов. С этого времени она стала специализированным женским оружием для самообороны. Женские нагинаты легче мужских, часто они пышно декорированы. Начиная с семнадцатого века и по крайней мере до конца девятнадцатого нагината была важной частью девичьего приданого. В доме самурая ее размещали над входной дверью — это было почетное место; кроме того, женщина могла в любой момент обратить нагинату против незваного гостя. Здесь же могло висеть и копье, которым женщины тоже нередко умели пользоваться. В женский арсенал также входил нож танто (буквально — короткий меч). Известен вариант танто, замаскированного под веер.
Женщины учились владеть оружием не только для того, чтобы защищать свой дом и свою честь. Это преследовало и еще одну, чисто семейную цель: для того, чтобы воспитать из своих сыновей настоящих воинов, женщина и сама должна была иметь представление о военном деле.
Но встречались в истории Японии и женщины, которые выходили на поле брани с оружием в руках. Их было относительно немного, но история сохранила их имена.
Хангаку Годзэн, известная также под именем Итагаки, была дочерью самурая из клана Тайра. Она славилась как мастер нагинаты. Во время войны кланов Тайра и Минамото на рубеже двенадцатого и тринадцатого веков Итагаки командовала гарнизоном замка Торидзакаяма. Замок был осажден войском клана Ходзё. Под началом у Итагаки было три тысячи воинов; армия противника насчитывала десять тысяч бойцов. Но знаменитая дочь не менее знаменитого клана свято блюла законы воинской чести — бусидо. Она вывела свое войско из замка и приняла бой. Ее поражение стало ее моральной (а заодно и женской) победой. Раненую «амазонку» захватили в плен и отвезли в ставку противника, к сёгуну ненавистного клана Минамото. Здесь она встретилась с самураем Асари Ёсито, который влюбился в Итагаки и добился разрешения сёгуна жениться на ней. Для знаменитой «амазонки» это было тем более кстати, что ее собственный клан Тайра к тому времени был уже окончательно разгромлен: потерял остатки былого влияния и был в значительной мере уничтожен физически. Итагаки вышла замуж и, как истинная амазонка, родила девочку.
Современницей Итагаки была другая прославленная воительница — Томоэ-годзэн. Она тоже участвовала в борьбе двух знаменитых кланов, но на стороне Минамото. Правда, в отличие от Итагаки реальность Томоэ ничем не подтверждается. Ее имя появляется в японском эпическом романе «Повесть о доме Тайра», созданном в тринадцатом веке. Повесть эта дошла до нашего времени во множестве вариантов, некоторые ее части бытовали как самостоятельные произведения. Когда-то история борьбы Тайра и Минамото передавалась из уст в уста, певцы-сказители декламировали ее, аккомпанируя себе на лютне «бива». Теперь о некоторых из героев эпоса уже трудно с уверенностью сказать, жили они на самом деле или же были лишь плодом воображения многочисленных авторов. В четырнадцатом веке Кэнко-хоси в своей книге «Записки от скуки» писал по поводу достоверности знаменитой повести: «…монах Юкинага создал „Повесть о доме Тайра“ и обучил слепца по имени Сёбуцу рассказывать эту повесть. А Сёбуцу, уроженец восточных провинций, расспрашивал воинов-самураев о ратных делах и о них самих и помог Юкинаге все это описать».
Про Томоэ сказано, что она была «…белолица, с длинными волосами, писаная красавица! Была она искусным стрелком из лука, славной воительницей, одна равна тысяче! Верхом ли, в пешем ли строю — с оружием в руках не страшилась она ни демонов, ни богов, отважно скакала на самом резвом коне, спускалась в любую пропасть, а когда начиналась битва, надевала тяжелый боевой панцирь, опоясывалась мечом, брала в руки мощный лук и вступала в бой в числе первых, как самый храбрый, доблестный воин! Не раз гремела слава о ее подвигах, никто не мог сравниться с нею в отваге…».
