поет!
Впрочем, проверять не стану!!! Пусть не уговаривает!
— Еще одну? — любезно поинтересовался он, потрясая инструментом,
напоминающим банджо.
«О, нет!» — я мысленно попрощался со своим психическим здоровьем и даже
помахал ему платочком.
— Все, хватит, я больше не могу! Ну, что мне сделать, чтобы ты перестал? –
ни на что не надеясь, обреченно спросил я.
— Ну…Ты можешь меня поцеловать!
Пауза.
У меня вырвались какие-то странные звуки, наподобие хрюканья, так как я
пытался произнести слово «согласен» и одновременно заткнуть себе рот рукой. Я с
противными не целуюсь!
И вот тут меня посетило неслабое озарение!
— Твое высокое султанство, я соглашусь при одном условии.
— Говори, о, ясноглазый Тим!
Вот заладили, ясноглазый да ясноглазый! Это вы меня утром с перепоя не
видели! Любой вампир от зависти удавится!
— Сыграем в карты! Я ставлю поцелуй, а ты…Если проиграешь, устроишь мне
прогулку за стенами дворца! Согласен?
Соглашайся, тюрбан чертов! Мне сбегать уже пора! Засиделся в девках! Кстати,
а девушек я третью неделю не вижу! Мой маленький друг скоро засохнет об
бездействия и отвалится!
— Прекрасно, мой дорогой! Я согласен. Завтра после полудня сыграем.
Фархад развернулся и, торжественно вышагивая, направился к себе. Его спина
выражала странное удовлетворение.
Ох, не нравится мне это…Впрочем, я в карты играю отлично! Не проиграю. И
потом, не станет же правитель мухлевать? Или станет?
Блин, и почему мне кажется, что я свалял дурака?!
Ладно, лишь бы меня не валяли, а там разберемся!
* * *
— Тим! Тим, дорогой, ты проиграл, — нежно пропел султан, двигаясь ко мне
ближе. Я тупо таращился в свои карты. Но моментально бросил их, уловив краем
глаза телодвижение правителя, и отошел к окну, стараясь делать это
непринужденно. Мать твою! Как так получилось?! Я проиграл этому тюрбану в
цветочках…
— Тим, ты мне кое-что обещал! — кокетливо улыбнулся аль Суфайед. На его лице
разлилось радостное предвкушение.
Ты еще в ладоши захлопай, с мрачной неприязнью подумал я.
Мысли бегали в голове, словно тараканы на раскаленной сковородке. Что
придумать? Как отпереться от всего? Прогулку в городе я продул, зяблику понятно,
а вот что с моей ставкой делать… Я мельком взглянул на сияющую физиономию
местечкового повелителя и передернулся. От него можно спички зажигать, блин!
Кто меня за язык тянул, мелькнула отчаянная мысль. А вместе с ней пришли
страшные ассоциации с французским поцелуем, и мне стало совсем плохо.
— Тим! Я жду! — раскапризничался аль Суфайед.
Угу. Жди. Башню построить? Я тебе и платочек в руки воткну, сиди себе,
дожидайся… Уфф! Что за бред? Вот так и кукарекнуться недолго. Но тут он тоже
поднялся и направился ко мне:
— Ты мне обещал поцелуй! Помнишь?
«Нет! Я склеротик!» — рявкнул я про себя. Кстати…А я нигде не падал? Может,
у меня амнезия? И я ничего не помню? Намекнуть сульфату, вдруг отвяжется?
Но тут султан шагнул вперед, а я автоматически сделал шаг назад — от него.
— Тим, ты нехороший мальчик! Ты ведь не обманешь своего повелителя?
Да я бы с удовольствием! Но с тебя станется и стражу позвать…Они скрутят в
миг мое тщедушное тельце (нагло вру! я в качалку регулярно хожу, но качком
что-то не становлюсь), и от первого же султанского прикосновения, я радостно
отброшу копытца.
— Ты меня поцелуешь? — томно проворковал аль Суфайед, приближаясь ко мне с
упорством восточного осла.
— Я…гм…хм…, — произнес я целую речь. Ну, не оратор, и чего? Некоторым и
такой нравлюсь…Черт, я не то хотел сказать!
Но хозяин гарема все еще ждал, причем не его челе явственно проступало
неудовольствие. Я помялся и неожиданно для себя самого выдал: — Я не могу! У
меня это…самое…Голова болит!
В некотором замешательстве я осознал, что излагаю Типичную Женскую Отмазку
всех времен и народов, и мысленно взвыл. Помогите!!! Моя личность разрушается!
Раз я докатился до таких сомнительных аргументов! Впрочем, посокрушаться о своей
загубленной жизни мне не дали.
Фархад, демонстрируя несвойственную для него прыть, молниеносно подошел ко
мне и, схватив за плечи, рывком притянул меня к себе.
От ужаса я успел только икнуть.
— Хватит болтать! Целуй!
Поняв, что никто меня насиловать не собирается, я немного отошел. Но меня
вдруг резко взволновал вопрос имиджа. Я все-таки гадский сын…э-э, то есть, сын
богини Синанэ! А если меня от поцелуя стошнит? Я не очень потеряю свое реноме? В
задницу репутацию, может, наложники с больными желудками в гаремах не
котируются??
Я выдохнул и, покосившись на дверь (лишь бы никто не увидел!) решительно
чмокнул султана в предусмотрительно подставленные губы. Затем быстро отпрыгнул
назад, стараясь отплевываться незаметно. Бе-е-е-е!!!!
Какая гадость!!
Пока я изо всех сил удерживал офигевшее сознание в себе, параллельно внушая,
что падать в обморок в покоях аль Суфайда — плохая примета (к болезненным
ощущениям в пятой точке), у султана прорезался голос. Вгоняя меня в еще больший
ступор, он вкрадчиво осведомился:
— Тебе понравилось?
Да меня прям перекосило всего от удовольствия! Сам, что ли, не видишь?
Хотелось мне ответить, но я адским усилием задушил готовые вырваться
неуважительные слова.
— Ти-и-м! — пропел садист, отличающийся дурным вкусом в отношении головных
уборов и наложников — Не молчи. Так как?
Шикарный вопрос! Все равно, что патологоанатом в процессе работы спросит у
объекта своего изучения про его самочувствие!
Что ответить? Дилемма, однако! Скажу, понравилось, так правитель бросится
лобзать меня сверху донизу, вон уже и губы бантиком сложил! Приготовился
заранее, гад! А если правду… Это может печально для меня закончиться. Я ж ему
мозги парю уже давно и весьма успешно! Настолько поднаторел в этих вопросах, что
впору дома уроки давать или курсы организовать, как грамотно от неправильно
ориентированных извращенцев отмазываться и отбрехиваться. Эх, полон я талантов!
Главное, редких.
От ответа и возможных страшных последствий оного меня спасло появления
советника Фейха, который влетел в покои султана с крайне озабоченным лицом.
Разговор, видимо, предстоял серьезный, а потому меня моментально выперли к себе,
чему я был несказанно рад.
Однако после вынужденного поцелуя влюбленное безумие у местного повелителя
стало прогрессировать. Теперь к прочим его ухаживаниям добавились ежедневные
прогулки во внутреннем дворике гаремной части. Мы чинно вышагивали по
вымощенному красно-коричневым камнем тротуару, причем султан поминутно бросал на
меня горящие воодушевлением взоры и громко вздыхал, нежно схватившись за мой
локоток. Я страдальчески морщился, чувствуя себя как-то… как-то так… странно.
Да дураком я себя чувствовал! Круглым во всех местах! Но вырвать свою
конечность из рук аль Суфайеда не решался: я все-таки вежливый человек…
ериодически.
Да и стража внимательно следила за моими перемещениями на свежем воздухе. Не
хотелось бы ее радовать необдуманными действиями.
И естественно, наш совместный променад привел к закономерным последствиям.
Однажды вечером, с удобством устроив меня на скамье, расположенной в тени
ветвистого дерева, этот тетерев на токовище не нашел ничего лучшего, как с
чувством признаться:
— Я люблю тебя, Тим!
И он, ожидаючи неизвестно чего, вперил в меня свои несуразные глазенки, на
которые наполз тошнотворно-розовый головной убор в мелкие синие цветочки.
Ох, чуяло мое сердце! А вернее, даже не оно, а совсем-совсем другая часть
