– Вот именно! – потерев переносицу, ответил Готвальд. – Вы знаете, что это за зверь?
– Мифическое существо, – сказала Стелла. – В Румынии существует культ Дракулы, а у нас, в Герцословакии, имеется вулкодлак. Помесь вампира и оборотня.
– Да, так, – кивнул Готвальд. – Помню, мальчишкой я вместе с друзьями играл в вулкодлака на заброшенном кладбище – страшно было, аж мороз по телу продирал и волосы дыбом становились. Стоило вороне каркнуть или сучку треснуть, сердце от ужаса в пятки падало…
Стелла вспомнила мини-сериал, не так давно с большим успехом прошедший по телевидению. В деревушке после войны происходят жуткие убийства, суеверные жители уверены, что действует оборотень, и из столицы присылают молодого комиссара, который, конечно же, атеист и материалист. Однако чем дольше он ведет расследование, тем больше убеждается в том, что имеет дело не с окопавшимися в лесах фашистами или сумасшедшими людоедами, а с порождением преисподней. Сериал был мистическим, поэтому когда к концу третьей или четвертой серии возник вулкодлак во всей красе – двухметровый монстр, покрытый черной шерстью, с длинным волчьим хвостом и огромной зубастой мордой, усеянной острыми белыми клыками, с которых капали слюна и кровь, то комиссар окончательно уверился в том, что ему надо бороться с пришельцем из ада при помощи святой воды, револьвера, заряженного серебряными пулями, и осинового кола. Фильм побил все рекорды популярности, молодой актер, исполнявший роль комиссара, получил награду на кинофестивале за лучшую мужскую роль, телекомпания принялась за съемку продолжения, а по стране прокатилась волна вулкодлакомании: в магазинах продавались резиновые морды твари, большими тиражами издавались «шедевры» на мистическую тематику, а пара младенцев были названы родителями, фанатами сериала, Вулкодлаками.
– Дама из службы спасения, что говорила с девчонкой, с Вандой Крот, ей, натурально, не поверила, – продолжил Готвальд. – Тем более что дурацкий импортированный праздник Хэллоуин был недавно, а по всем каналам трубят, что накануне Нового года выйдет в эфир вторая часть идиотского сериала о вулкодлаке. Вот сотрудница и решила: подростки балуются. Однако, надо отдать ей должное, все равно пыталась узнать, что же происходит и где девица, которая слезно молила о помощи, находится. Но Ванда ничего толком не могла сказать, а потом связь прекратилась. Мобильный телефон, как следует из отчета, нашли в ста пятидесяти метрах от того места, где обнаружили тело Ванды Крот. Он был раздавлен: кто-то, по всей видимости, наступил на него.
– Кстати, вроде бы в Вильере имеется замок вулкодлака, в котором якобы похоронен тот самый князь, перешедший в стан адских сил? – поинтересовалась Стелла.
– Вы правы, – ответил Готвальд. – Недавно туда приехал наследник, желает реконструировать и перестроить старый замок и превратить его в шикарный отель. Тот человек является каким-то родственником старого князя, отпрыском некогда богатейшего аристократического рода. И жители городка, как значится в отчете, толкуют о том, что убийства возобновились, как только в Вильере объявился один из «них» – из династии вулкодлаков.
– Возобновились? – нахмурилась Стелла. – Разве…
Готвальд нажал кнопку селекторной связи.
– Илона, так и быть, принесите мне кофе. А для доктора Конвей…
– Зеленый чай, – попросила Стелла.
– Зеленого чая нет, – прокаркала секретарша.
– Тогда не зеленый, а любой другой, – приказал Готвальд. Затем ответил Стелле: – Ну да, вы в силу своего молодого возраста не можете знать об этом. К тому же в коммунистические времена о таких вещах запрещали упоминать. Вильер всегда был неспокойным городком, несмотря на то, что природа там идиллическая – горные массивы, девственные леса…
– И тюрьма смертников, шеф, – добавила Стелла.
– И тюрьма смертников, – согласился Теодор Готвальд. – Подальше от столицы, можно сказать, на краю света!
– Ведь именно там казнили раньше, до моратория на смертную казнь, всех самых жутких маньяков?
– Чертов мораторий нам все перечеркнул, – проворчал Готвальд. – Все в Европу стремимся, вот и навязали нам эту… индульгенцию для типов, которых надо в расход отправить. Ведь и Черт, когда его поймают, получит по максимуму всего лишь пожизненное, что означает – он годы, а то и десятилетия будет сидеть на шее у государства, то есть простых граждан, отменно питаться за их счет да мемуары пописывать… Раньше как было хорошо: за убийство – расстрел.
Стелла не стала спорить с шефом, который придерживался архаической точки зрения на наказание, был уверен, что человека перевоспитать нельзя, и почитал формулу «око за око, зуб за зуб» как нельзя актуальной в современном мире.
– Там ведь и Вулк Климович сидел? – спросила она, меняя тему.
– Да, и Климович сидел, самый знаменитый маньяк нашей страны, любивший у женщин вынимать сердца и поедать их для продления своей бренной жизни, – подтвердил Готвальд.
В дверь постучали, появилась Илона с подносом и двумя чашками. Одну из них секретарша аккуратно поставила перед Готвальдом и проворковала: «Шеф, с учетом ваших пристрастий я положила четыре ложечки сахара с горкой». Другую чашку, надтреснутую и покрытую изнутри желтоватым налетом, Илона сунула под нос Стелле, надменно произнеся: «Вам сахару не положила, сами небось в состоянии!» Буквально швырнув на стол сахарницу, она сладким голосом осведомилась у Готвальда, не желает ли тот перекусить, и, получив отрицательный ответ, удалилась.
– Илона готовит замечательный кофе, – прихлебывая из чашки, заметил Готвальд.
Стелла, выудив из своей сморщенный пакетик с чайной заваркой, подумала, что Илона подсунула ей использованный – уж слишком светлой была жидкость. Стелла добавила ложку сахара, тщательно размешала и отхлебнула. В горле немедленно запершило, из глаз брызнули слезы.
– Господи, да это же не сахар, а соль! – произнесла Стелла.
Появившаяся на зов Готвальда Илона фальшиво выразила сочувствие Стелле:
– И как могло получиться, что в сахарнице оказалась соль? Чего только не бывает! Хотите еще?
– Нет, благодарю, – вежливо отказалась доктор Конвей и налила из графина, стоявшего на столе у шефа, в бокал воды.
Наконец секретарша скрылась, и Теодор Готвальд, попивая кофе, продолжил:
– Так вот, к вопросу о возобновившихся убийствах. Вы правы – если говорят «смерти возобновились», значит, они уже когда-то имели место. Вообще-то время от времени в лесах около Вильера находят мертвецов – то с вывороченным животом, то с оторванной головой, то разодранного на мелкие части. Что поделать – в лесах водятся и волки, и медведи, и кабаны, и лоси. А лоси, да будет вам известно, опаснее всех других хищников вместе взятых, в особенности в брачный период. Так как тела почти всегда основательно обглоданы зверьем, то сложно сказать, что именно послужило истинной причиной смерти – то ли несчастный случай на охоте или во время сбора грибов и ягод, то ли, скажем, сердечная недостаточность или что-то иное. Пара-тройка мертвецов в год статистики не портят, все списывают на несчастные случаи: пошли люди на свой страх и риск в чащу, заблудились, стали жертвой волков или замерзли. Но вот в девятнадцатом веке имела место странная цепь убийств. Людей находили на полях, в горах, лесных дорогах и даже в собственных домах в… м-м… распотрошенном виде. Тогда решили, что действовал волк-людоед или даже стая волков. Но местные жители были уверены, что это деяния вулкодлака. Тогда даже из столицы специальную команду посылали, чтобы волков изничтожить, а слухам, вызвавшим панику, положить конец. И расследование, кажется, велось, но так все и заглохло. Массовые убийства вроде прекратились, но вплоть до сегодняшнего дня среди жителей края бытует мнение, что просто вулкодлак стал более осторожным и перестал убивать в больших количествах, ограничиваясь несколькими жертвами в год, а в остальное время впадая в спячку.
– И вы в это верите, шеф? – спросила Стелла Конвей насмешливым тоном агностика. Однако доктор пыталась скрыть подспудный страх, вызванный повествованием начальника.
