– Вернер. Вернер Майдт, – ответил Клаус.
– Да? – Роман почесал в затылке и уставился куда-то в потолок.
– А что? – Ольга с интересом взглянула на мужа.
– Да просто так, – равнодушно ответил тот, продолжая смотреть куда-то вверх. – Странно...
Наконец пришел момент, которого так ждал Клаус! А именно – осмотр подвала.
– А вы знаете, в какой подвальной комнате зарыт ваш тайник? – тихо поинтересовалась я, когда мы в сопровождении всех пятерых жильцов дома спускались вниз по крутой лестнице.
– Да, – ответил Клаус.
Первый подвал принадлежал Вере Петровне и никакого интереса у Клауса не вызвал. Номером два шел подвал Додохиных, он также оставил Клауса равнодушным. Зато в подвале Тани немец заметно оживился. Оля сказала:
– Ну, раз мы больше не нужны, мы пойдем.
– Идите, идите, – ответила Вера Петровна, хотя обращалась она ко мне.
– Спасибо вам большое. – Я горячо поблагодарила пару «буржуев», и они покинули подвал.
Клаус зашел в небольшую подвальную комнату и принялся ходить от стенки до стенки. Мы внимательно следили за его перемещениями. Потом он остановился, осмотрелся и, обнаружив в углу швабру, принялся стучать ею по полу. «Идиот», – пронеслось у меня в голове. Ну конечно, идиот! А кто же он еще? Схватил швабру, стучит ею, определенно что-то ищет. Сейчас, ровно через минуту, меня все хором спросят: «А что это он делает?» И что я должна отвечать?
Быстрее, чем я успела об этом подумать, вопрос прозвучал.
– Чего это он? – спросил Саша, глядя на Клауса с полным недоумением.
– Тш. – Я приложила палец к губам. – Не спугните...
На меня уставились три пары до крайности изумленных глаз. Даже Танины маленькие глазки округлились.
– Дело в том, – я понизила голос, – что его преследует навязчивая идея...
Когда моя пауза затянулась, баба Вера не выдержала:
– Какая?
– Видите ли... Дом этот действительно его деда. Это правда. Но Клаус страдает небольшим психическим расстройством...
Таня ахнула, и глаза ее тут же померкли. Ведь еще пару минут назад Клаус представлял для нее живой женский интерес! А тут я объявила о каком-то расстройстве...
– Нет, вы не подумайте, он не псих! – Я тут же поспешила успокоить Таню, тем более что нужный нам подвал был именно ее подвалом. – Все не так страшно...
– Короче, – сплюнув на пол, потребовал Саша. – Чё с ним?
Короче! Я была бы рада сказать что-то короче, но что я могла сказать? Конечно, я тянула резину, пытаясь придумать хоть что-то относительно солидное, во что можно было поверить. Что-то, что могло объяснить его перемещения со шваброй по периметру подвала.
– Он уверен, что Гитлер жив, – вдруг ляпнула я и сама ужаснулась тому, что сказала.
– Что-о-о-о?! – воскликнули все хором.
– Он уверен, что во время войны Гитлер не погиб. Он думает, что тогда, когда в Берлин вошла Красная армия, он бежал из своего бункера по тайному подземному тоннелю. Он уверен, что бежал Гитлер сюда, в Кенигсберг, и что этот тоннель заканчивается здесь, в доме его деда.
– Гитлер бежал? – осторожно переспросила Вера Петровна почти шепотом.
– Да. – Я кивнула. – И Борман с ним...
Потом стало тихо. Так тихо, что я слышала, как тикают часы у Саши на руке. А Клаус все стучал и стучал... Потом, стукнув возле какого-то старого комода, стоявшего в углу, притих.
– Нашел, что ли? – спросила Вера Петровна, не сводя с него глаз.
– Наверное.
Во время всего этого спектакля я наблюдала за жильцами дома. Аккуратно так, исподтишка. Таня, по всей видимости, никак не могла разобраться со своими чувствами. Ей было плевать на его деда, на Гитлера и на Бормана, на всех, вместе взятых. Ее интересовал Клаус. Она, как я понимаю, размышляла – сильно он вольтанутый или ничего, потянет? Ей очень хотелось закрутить с ним романчик, я это видела. Но мое сообщение о том, что у него не все дома, несколько расстроило ее планы. А потому она думала.
Вера Петровна плохо понимала, что происходит, и уж точно не думала о правдивости происходящего. Ей было просто интересно, не более. В ее скучной жизни давно ничего нового не происходило. И вот вдруг – немец, да еще и с приветом!
Саша... Вот этот алкоголик Саша меня настораживал. Он мне очень не нравился. Не могу объяснить почему. Он не был похож на простого пропойцу. Да он был нетрезв еще с утра. Да, он был немыт, небрит и нечесан. Но его глаза очень пристально и цепко следили за Клаусом. А когда я объявила о том, что он ищет тоннель, он мне не поверил. Нет, он ничего не сказал, но я видела. Я видела легкую, едва-едва заметную усмешку, тенью пробежавшую по его серому лицу. И готова была дорого заплатить за то, чтобы узнать, что он думал в тот момент.
– Ну что? – спросила я Клауса по-немецки.
Клаус повернулся.
– Здесь, – ответил он.
Его голос дрожал. И руки тоже. Швабра со ответственно. Глаза засветились, как у собаки ночью.
– Возьмите себя в руки и перестаньте трястись, как осина на ветру. Вы сами себя выдаете. Выходите, – сказала я. – Пойдемте наверх.
– Так нашел? – не успокаивалась Вера Петровна.
– Ну что вы пристаете? – вступилась Таня. – Говорят же – человек болен. Ему, возможно, кажется, что нашел...
– И что дальше? – Саша посмотрел на меня исподлобья. Глаза его говорили: «Кого ты, дура, тут паришь?» Во всяком случае, мне так казалось.
– Ничего, – тут же ответила я. – Сейчас поедем в отель, он успокоится...
– Так если он «нашел» тоннель, неужели он не захочет его посмотреть?
Нет, этот алкаш явно действовал мне на нервы. К тому же взгляд у него был хоть и мутный, но умный.
– Да бросьте вы. – Я старалась делать вид, что все в ажуре. – Когда он успокоится, я объясню ему, что у него навязчивая идея. Он выпьет свое лекарство и на какое-то время забудет о Гитлере. И о Бормане тоже.
– Вот же бывает. – Таня махнула пухлой ручкой. – Всякие у людей расстройства. Ну, этот хоть не буйный. И лекарства пьет. Да и выглядит вполне нормально.
– Тебе одно надо, – как-то очень зло заметил Саша, скользнув по ее пышной груди похотливым взглядом.
– Это только тебе ничего не надо. – Таня не осталась в долгу. – Потому что неможется... А на «Виагру» денег нет.
Назревала «дружеская» перепалка, которая в данный момент была вовсе ни к чему.
Взяв Таню под руку, я увлекла ее за собой наверх. Остальные пошли за нами.
– Ну, спасибо всем большое. – Я поочередно пожала всем руки. – Надеюсь, теперь он надолго успокоится.
Пока я жала руки, в голове лихорадочно вертелся вопрос, который задал Саша: да, действительно, ну и что дальше? Ответа на этот вопрос я не находила. Если мы сейчас уйдем, что же потом?
Таня, однако, несмотря на все расстройства Клауса, не была расположена к столь скорому расставанию. Чем и спасла меня.
– Да что это вы сразу в отель? Заходите, по сидим...
Вера Петровна проводила нас тоскливым взглядом. Ей, конечно, очень хотелось, чтобы ее тоже пригласили посидеть, но увы... Саша подарил нам все тот же насмешливый, недоверчивый взгляд, отчего у меня остался весьма неприятный осадок.
Таня не скупилась. Из шкафа и холодильника извлекала все – колбасу, нарезку, сыр, салат... Когда стол был полон, Таня с глухим стуком поставила на середину бутылку мускатного шампанского.
– Ну, открывайте, что же вы? Я сейчас, пепельницу принесу.
Когда Таня скрылась за дверью, Клаус спросил:
– Что вы им там, в подвале, сказали? Я видел, что они странно смотрели на меня.
– Сказала, что вы ищете тоннель Гитлера, по которому он вместе с Борманом сбежал из Берлина в сорок пятом году.
– Что-о-о? – Клаус привстал с дивана и выкатил глаза из орбит.
– А что, по-вашему, я должна им была сказать? Вы схватили эту чертову швабру, принялись стучать... Или мне надо было сказать, что вы таким образом вызываете дух дедушки?
– Я не хочу есть, – тут же отрубил Клаус и демонстративно отодвинул от себя тарелку.
