– В этих местах ты не обретешь ни покоя, ни славы, ни богатства; возможно даже, что тебе и рисковать не придется ни разу, – сказал Верховный Маг в тот день, когда Гед получал свой волшебный посох. – Поедешь?

– Поеду, – ответил Гед, и не только из одного послушания.

С той ночи на вершине Холма его желание бежать славы и всего показного стало столь же сильным, каким было когда-то желание этой славы добиться. Теперь он постоянно сомневался в себе и страшился любых грядущих испытаний себя в качестве волшебника. Но тем не менее одно лишь упоминание о драконах вызвало в нем жгучее любопытство. На Гонте уже многие столетия драконов не видывали, и ни один из них даже не приближался к острову Рок – во всяком случае, настолько, чтобы его можно было почуять, увидеть или определить в пространстве волшебным зрением. Чаще всего они служили темой сказок, легенд, героических песен – то есть были героями преданий, а не реальной жизни. В Школе Гед прочитал о драконах все, что можно было найти в древних книгах, но одно дело – читать о них, и совсем другое – встретиться лицом к лицу. И вот перед ним открылась такая великолепная возможность, и он совершенно искренне ответил Геншеру: «Поеду».

Верховный Маг кивнул головой в знак согласия, но глядел мрачно. Помолчав, он спросил:

– Скажи мне, боишься ли ты покидать остров Рок? Или, напротив, стремишься его покинуть?

– И то и другое, господин мой!

Геншер снова кивнул.

– Я не уверен, что поступаю правильно, отпуская тебя, ибо только здесь ты в безопасности, – медленно роняя слова, проговорил он. – Я не вижу, что ждет тебя впереди. Путь твой скрывается во мгле. А там, в северных краях, тебя поджидает порождение Зла и, может быть, сама смерть. Впрочем, что это за сила и где именно ты встретишься с ней, я сказать не могу: все твое прошлое, настоящее и будущее как бы в тумане. Когда сюда прибыли гонцы из Лоу-Торнинга, я сразу подумал именно о тебе, потому что это место кажется мне относительно безопасным, да и находится оно далеко на западе – там со временем ты мог бы набраться сил. Но я не уверен, существует ли такое место на земле, где ты действительно был бы в безопасности, и не знаю, куда ведет твой путь. Мне очень не хочется посылать тебя в неизвестность, во тьму…

Первое время дом среди цветущих деревьев и сам островок внушали Геду покой и светлую радость. Он частенько посматривал на запад, в небеса, настроив свой волшебный слух на неуловимый далекий шорох чешуйчатых крыл. Но ни один дракон так и не появился вблизи острова. Гед ловил с причала рыбу и ухаживал за садом. Порой он целыми днями, сидя под цветущим деревом, обдумывал одну-единственную страницу, строку или даже слово из тех мудрых книг, что привез с собой. Отак же спал рядом с ним или охотился на мышей в гуще трав и цветов. А еще Гед лечил жителей Лоу-Торнинга, предсказывал погоду и заклинал ветры, если его об этом просили. Ему, могущественному волшебнику, и в голову не приходило стыдиться столь примитивных просьб – ведь и в его роду были простые ведьмы, а вырос он среди еще больших бедняков, чем эти люди. Однако местные жители редко обращались к Геду с просьбами и отчасти побаивались его: и потому, что он настоящий волшебник с Острова Мудрецов, а также – из-за его неразговорчивого характера и покрытого шрамами лица. Было в нем что-то такое, хоть он и выглядел совсем молодым, что держало людей на расстоянии.

И все же Гед нашел себе друга по имени Печварри – лодочника с соседнего островка. Они познакомились у причала, когда Гед, проходя мимо, остановился и стал смотреть, как лодочник прилаживает к ботику мачту. Заметив это, тот глянул на волшебника, ухмыльнулся и сказал:

– Ну вот, почти месяц возился. Небось ты-то в минуту все сделал бы, только слово нужное сказать надо, да, господин мой?

– Сделал бы, наверно, – откликнулся Гед, – может, и быстрее, да только ботик, скорее всего, уже через минуту затонул бы или пришлось бы все время шептать заклятия. Но если хочешь… – Он вдруг запнулся.

– Что хочу, господин?

– Вообще-то, ботик у тебя прекрасный! И никаких заклятий ему не требуется. Но если хочешь, я могу сделать так, чтобы лодка эта никогда не давала течи и, что бы ни случилось, всегда возвращалась домой с моря.

Он говорил не очень уверенно, боясь своим предложением обидеть умелого лодочника, но лицо Печварри просияло.

– Этот ботик делал я для сына, и если ты, господин волшебник, еще поколдуешь над ним, будешь так милостив, я тебе век от всего сердца служить стану.

Лодочник выбрался на причал и горячо пожал Геду руку, снова и снова выражая ему свою благодарность.

Потом они часто работали вместе – мастерили новые лодки или чинили старые, и Гед своими заклинаниями делал замечательную работу Печварри еще лучше, а взамен учился у лодочника его мастерству и искусству править лодкой на море без помощи магии: искусство это держалось в тайне от учеников Школы на острове Рок. Гед, Печварри и его маленький сын Айоэт нередко уплывали далеко в море по проливам на самых различных судах, под парусом или на веслах, пока Гед в полной мере не овладел ремеслом моряка, и к этому времени дружба между ним и Печварри стала уже делом решенным.

Но как-то поздней осенью сынишка лодочника сильно заболел. Мать его привезла с острова Теск колдунью, известную травницу, и день или два все шло, казалось бы, на поправку. Как вдруг ночью, когда на море бушевал жестокий шторм, в дверь Геда загрохотал кулаками Печварри. Он умолял спасти сына, и Гед со всех ног бросился за ним; они вскочили в лодку, навалились на весла и помчались по бурным волнам к дому лодочника. Мальчик был распростерт на лежанке; его молчаливая мать сгорбилась у изголовья, а колдунья, не переставая, жгла корень корли и повторяла нараспев заклинание Нагнана, – с ее точки зрения, это были лучшие средства от данной болезни. Однако она шепнула Геду:

– Господин волшебник, мне кажется, что у мальчика красная лихорадка; он не переживет этой ночи…

Когда Гед склонился над ребенком и коснулся его лба, он понял, что колдунья права, и на мгновение отшатнулся. За долгие месяцы его собственной тяжкой болезни Мастер Травник открыл ему немало секретов врачевания, и самым главным из них был следующий: умерь боль раненого тела, лечи его болезни, но если умирает душа, отпусти ее.

Мать мальчика, заметив его резкое движение, поняла все и в отчаянии громко заплакала. Печварри топтался возле нее, приговаривая:

– Господин Ястреб непременно спасет нашего мальчика. Нечего плакать, жена! Он теперь здесь, наш волшебник, и он спасет малыша.

Услышав жалобный плач женщины и чувствуя, как сильно Печварри верит в него, Гед растерялся: он не знал, что ему предпринять, боясь разочаровать этих несчастных людей. Решив, что ошибся в диагнозе, он попытался спасти мальчика, сбивая жар, и пообещал другу:

– Я сделаю все, что в моих силах.

Гед обмывал мальчика холодной дождевой водой, которую родители непрерывно меняли, благо лило как из ведра, произносил различные заклинания, но ничто не помогало, никакие слова не имели силы, и вдруг Гед понял, что ребенок умирает у него на руках.

И тогда, призвав на помощь все свои магические силы и совершенно позабыв об угрожающей ему самому опасности, Гед послал свою душу вслед за душой ребенка, пытаясь вернуть его в этот мир. Он позвал мальчика по имени: «Айоэт!» – и ему показалось, что внутренним слухом своим он уловил слабый отклик. Тогда Гед продолжил погоню, время от времени называя имя ребенка. Вскоре он увидел и его самого: мальчик быстро бежал далеко впереди Геда вниз по склону какой-то мрачной горы или холма. Не было слышно ни звука. Над головой висели совсем иные, чем здесь, звезды, но Гед почему-то знал названия чужих созвездий: Сноп, Ворота, Рулевой, Древо… Созвездия эти в черных небесах не двигались и не гасли: солнце никогда не всходило в этом мире. Пытаясь догнать умирающего мальчика, Гед зашел слишком далеко в царство смерти.