Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Может быть, я брежу? – мелькнула тоскливая мысль. – Может быть, у меня видения? И в самом деле: какой-то чудной дядька в бархатном халате подходит на улице, предлагает кофе… Что ж, даже если так, не худший способ умереть».

– Не рано ли умирать собираетесь? – подмигнул мужчина. – Вот, держите.

И протянул ему грубую солдатскую кружку, от которой поднимался тонкий ароматный парок. Митенька вдохнул божественный, шоколадный, нездешний запах, потом сделал крошечный недоверчивый глоток… Кофе! Крепкий, горячий, пряный и очень сладкий! Все еще не веря в реальность происходящего, Митя медленно, крошечными глоточками, выпил кофе, оставив немного на донышке – на «десерт». Впервые за последние дни ему не было холодно. Кончик языка ощущал знакомую сладость, и это было теплее и уютнее, чем играть в вист у камина.

Хунсаг присел на отсыревшее одеяло рядом с ним. Он по-прежнему держался с достоинством, которое казалось неуместным в подобных обстоятельствах, но почему-то воспринималось органично. Наконец Митя рассмотрел его вблизи. У него было красивое породистое лицо – белая кожа, на которой деликатно розовел естественный румянец здорового человека, много времени проводящего на свежем воздухе, светло-серые глаза, большие и умные, прямой нос с едва заметной горбинкой, каштановые вьющиеся волосы, чистые и блестящие, аккуратно подстриженная бородка. Надо же, у мужчины внешность и манеры аристократа, и все же он так запросто чувствует себя в этом мрачном дворе, на старых одеялах.

– А вы… вы тоже потеряли дом? – осмелился поинтересоваться Митя.

Почему-то невинный и вполне логичный вопрос вызвал у странного мужчины смех. Как будто бы Митя рассказал анекдотец.

– Что вы, мой друг, – наконец ответил он. – Дом я еще не обрел, так что, к счастью, терять мне было нечего.

Митенька замолчал, смущенный.

– Полно вам, не обижайтесь, – подмигнул Хунсаг. – В вашем возрасте я был таким же неженкой.

– Сколько же вам лет теперь? – спросил Митя, поскольку выглядел его новый знакомый максимум на двадцать с небольшим, что едва ли давало ему право на снисходительную ремарку «в вашем возрасте».

– Понимаю, что в это трудно поверить, но мне уже за семьдесят, – вздохнул Хунсаг. – И не надо так таращить глаза, молодой человек. Я всю жизнь работал над бессмертием и кое-чему успел научиться.

– Вы… вы… Вы чумной какой-то! – вырвалось у Мити. Мальчик тотчас же закусил губу – получилось так невежливо, так грубо. В конце концов, кем бы ни был странный встречный, он угостил его кофе, отвлек, дал возможность согреться.

Хунсаг на Митенькины слова не обиделся, а по-прежнему изучал юношу со спокойной, будто бы примеривающейся улыбкой.

– Мне кажется, у вас есть все данные для бессмертия, молодой человек, – наконец сказал он. – То есть я выразился не совсем ясно. Изначально у каждого из ходящих по земле есть такие данные, но уже к вашему возрасту их, как правило, сводят на нет глупыми принципами, чужими кодексами и банальными мыслями. В ваших же глазах есть что-то… есть нечто… свежее. И даже хорошо, что вы остались без дома и родных именно сейчас. Можете благодарить бога, или в кого вы там веруете, – вам повезло.

– Да что вы такое несете?! – Митя вскочил на ноги, ноздри его обиженно раздувались.

Как смеет этот ненормальный оскорблять память его семьи? Кем бы он, черт побери, ни был, какими бы кофиями ни угощал, он не имеет права говорить о милых сердцу Митеньки покойниках в таком тоне!

Хунсаг распрямил ноги, каждое движение его было по-кошачьему плавным. Казалось, он не предпринимал никаких усилий для того, чтобы перемещаться в пространстве, не тратил никакой энергии – все у него получалось самой собою.

– Полно вам, полно! – Хунсаг уже не улыбался. – Возможно, я переусердствовал. Нельзя же вывалить все так сразу на вашу бедную голову. Давайте присядем, и я вам все расскажу.

– Нет уж. Спасибо вам за кофий, но мне и в самом деле пора, – решительно сжал губы Митенька.

Но почему-то не сдвинулся с места. Ноги его словно вросли в землю, и ему было так обидно за собственную никчемность. Он такой слабак, что даже не может уйти красиво.

– Позвольте полюбопытствовать, а куда вы так спешите? – мягко улыбнулся Хунсаг. – Уж не на штык ли к пьяной матросне? Не дурите, Дмитрий. Приношу искренние извинения, если невольно задел ваши чувства. Давайте все же сядем, я хочу вам кое-что поведать.

Было в его голосе что-то особенное. Как в звуке серебряного колокольчика, который когда-то имелся у Митенькиной матери. Убаюкивая его, мама звонила в колокольчик, и со временем мальчик привык погружаться в темноту под нежные хрустальные переливы. Вот и Хунсаг – словно в меха своим голосом оборачивал, словно воли лишал…

Митя покорно опустился на одеяло. Никогда еще он не чувствовал себя таким потерянным.

– Вы можете поинтересоваться, зачем вы мне вообще понадобились, – заговорил усевшийся рядом Хунсаг. – Ведь, как видите, я не бедствую. Я спокоен, сыт и даже доволен жизнью.

Митю вдруг осенило.

– Так вы же из этих… из масонов! – слово из прошлой жизни всплыло в памяти в нужный момент. – Я слышал, все масоны – маги. А маги могут наколдовать себе все, что им захочется.

Хунсаг одобрительно рассмеялся и погладил юношу по волосам. От его ладоней словно шло тепло, в котором хотелось раствориться.

– Вы почти угадали, – подмигнул он. – За тем только исключением, что к масонству я не имею никакого отношения. Хотя и уважаю их, уважаю… Так вы хотите услышать мою историю?

Митя кивнул. А что ему еще оставалось делать?

– Случилось это в начале шестидесятых прошлого века, и я тогда был обычным юношей немногим старше вас. Жизнь любого человека из богатого и знатного рода – едва ли можно назвать скучной. Я был богат, здоров, образован, влюблен и готовился повторить судьбу многих прожигателей жизни моего поколения. Но однажды встретил человека, короткий разговор с которым все словно перевернул во мне…

Речь странного незнакомца лилась плавно, и Митенька слушал завороженно.

…Было это в Пскове, где я гостил у тетки. Однажды она спросила, не хочу ли я побывать в гостях у женщины, о которой тут так много сплетничают, ее называют ведьмой и медиумом, и она в Пскове проездом, вообще-то направляется на Кавказ. Мне, конечно, стало интересно увидеть живого медиума, хоть в глубине души я и счел заранее ту женщину мошенницей.

И вот мы с теткой пришли в один дом, где собралось много народу. Хозяйка оказалась приветливой, полной, круглолицей женщиной с огромными глазами, которые словно в душу тебе смотрели. Но красивой и даже хорошенькой ее никто бы не назвал. Она расположилась в кресле, а вокруг нее, затаив дыхание, сидели гости. Тихим спокойным голосом женщина повествовала о своей жизни, преимущественно состоявшей из путешествий в поисках истины. Причем говорила так, что ее хотелось слушать целую вечность.

Звали ее Елена Петровна Блаватская.

«До девяти лет, – рассказывала она, – единственными нянями, которых я признавала, были артиллерийские солдаты и калмыкские буддисты… Я всегда ненавидела наряды и украшения. Когда мне исполнилось шестнадцать, меня заставили пойти на большой бал у царского наместника Кавказа. Мои протесты никто не хотел слушать, и мне сказали, что велят прислуге насильно меня одеть соответственно моде. Тогда я умышленно сунула ногу в кипящий котел и потом должна была шесть месяцев сидеть дома».

Все гости ахнули, а одна нежная барышня даже лишилась чувств. Блаватская насмешливо наблюдала за тем, как слушатели реагируют на ее слова.

Затем гостья поведала о том, что еще в раннем детстве ей были видения, в которых она встретилась с Учителем. А спустя много лет познакомилась с ним лично, и тот указал ей правильный путь. Она много путешествовала по Индии, Монголии, Сингапуру, Тибету, Египту, Америке. Везде искала чудеса – и становилась их свидетелем. И сейчас рассказывала о факирах, черных и худых, как скелеты, которые могут часами стоять в необычных позах и почитаются как святые; о древних колдунах, которые умеют воплощаться в божеств и диктовать миру свою волю.

9
{"b":"169384","o":1}