Отряхнув руки (судя по стонам молодёжи, ей казалось, что с рук Краснова сыплются жгучие искры или какие-нибудь ядовитые гады), он продолжил путь к дому Лещинской.

Нет, конечно, можно было бы этих мальчиков подлечить, наставить на путь истинный как-то более мягко, но… время. Время! Краснову казалось, что он ощущает, как время утекает сквозь пальцы, и торопился за тонкими звенящими струйками, чтобы успеть…

Знакомый дом.

Нужный подъезд.

Нужный этаж… и сонная Марина открывает дверь:

— Что-то случилось?

Ярослав зажмурился:

— Пока ещё нет, но сейчас должно.

— Что?

Марина просыпалась. Ярослав, даже не открывая глаз, слышал это по её дыханию, по биению сердца.

— Марина.

— Я.

— Прости.

— Кого?

— Меня!

Недоверчивое хмыканье послужило ответом, и Краснов открыл, наконец, глаза.

Марина почти улыбалась и жестом приглашала проходить в дом. В спину добила:

— И за что я должна тебя прощать?

— Я хотел, как лучше, — сознался Ярослав. — Я не хотел мешать тебе, когда ты смотрела чемодан. Теперь я понимаю, что повёл себя неправильно, но только из лучших побуждений.

— Князь, — усмехнулась Марина. — Ладно уже. Пойдём, чаю согрею.

Марина долго разглядывала чашку. Потом ложку. Потом чашку и ложку вместе. Потом цветочек на скатерти.

— Я хочу тебя просить об одном одолжении, Князь.

— Не читать твои мысли.

— Нет. Это выше тебя, Ярослав. Просить тебя не читать мысли окружающих — всё равно, что просить тебя не дышать. Но… я прошу тебя не молчать. Ты читаешь мои мысли, ты понимаешь, что творится у меня на душе, и, как я теперь вижу, считаешь, что я с такой же лёгкостью разбираюсь в том, что происходит внутри тебя. Но это же не так! Вот ты видел, что я волнуюсь, переживаю, справлюсь ли, ты решил отойти в сторону, чтобы не добавлять мне переживаний, и что получилось? Я не поняла твоего замысла, и… да, я на тебя очень и очень обиделась…

Ярослав протянул руку. Накрыл пальцы Марины своей ладонью:

— Договорились. Я всегда буду говорить тебе о том, что замышляю…

— …и прямо сейчас расскажешь тоже, — подхватила Лещинская, лукаво улыбаясь. — Я же вижу, у тебя что-то случилось. Я готова помочь, ты только скажи, что надо делать.

Ярослав задумался: как сказать, что он хочет погрузить Марину в глубокий транс?..

Сам себя оборвал: да так и сказать.

— Марина. Я хочу ввести тебя в транс. В глубокий транс. Чтобы ты смогла беспрепятственно вспомнить, кто этот мужчина, тот, что был в твоей жизни, который сдал золото в камеру хранения.

Лещинская покачала головой, усмехаясь каким-то своим мыслям — и, о диво! — Ярослав не смог их прочесть, разве что догадаться о том, что они посвящены этим мужчинам, для которых всегда главное их игрушки или работа.

— Хорошо, Ярослав. Пойдём в комнату. Мне, наверное, лучше лечь, да?

— Да.

Свет они не стали включать. Мысли, такие мысли повели хороводы в голове…

Марина легла на диван, попыталась расслабиться и задышать ритмично и ровно, однако Ярослав попросил её:

— Не торопись. Я знаю, что мог бы предложить тебе следить за маятником или рукой, но… ты так мне доверяешь, что входишь в транс сама… Спасибо, Марина.

— Пожалуйста, — пробормотала она, окончательно проваливаясь в безмятежность, граничащую со сном.

Краснов закрыл глаза, вслушался в себя. В непривычную тишину — там, где только что была нежная радуга мыслей Лещинской.

— Марина.

— Да, Князь.

Голос Марины слегка изменился. Он словно выцвел и поблек, стал отчасти механическим, тихим, но очень внятным и чётким.

— Ты слышишь меня?

— Да, Князь.

— Ты будешь отвечать на мои вопросы?

— Да, Князь.

Всколыхнулось волной: вот он! Вот он, момент, когда можно спросить — Марина, ты любишь меня?

— Да, Князь.

Ярослав вздрогнул. Он был уверен, что не задавал вопроса вслух!

— Я сейчас вижу твои мысли, Князь.

Краснов помотал головой. Да… как сложно привыкнуть к такому…

— Марина, ты должна вспомнить…

— Зоран, — ответила она, хотя Ярослав не успел задать вопрос.

Так вот как они все себя чувствуют, когда он читает их мысли!

— Да, Князь. Мы чувствуем себя именно так.

Мысли экстрасенса понеслись вскачь, он хотел знать сразу и всё об этом Зоране, что он из себя представляет, где его можно найти…

— Зоран — это серб… — всё тем же неживым голосом продолжала говорить Марина, отвечая на неозвученные вопросы Краснова. — Серб или болгарин, я не обращала тогда внимания. Он участвовал в том же проекте на телевидении, что и я. Мы ним вместе проходили отборный тур, он вёл себя вызывающе. Его постоянно что-то не устраивало. Нас ещё не приняли в проект, а он успел перессориться со всей съёмочной группой. В конце концов, он поругался и с продюсерами, после чего был вынужден отправиться домой. Точная информация о нём должна храниться у руководства программы. Они ведут картотеку участников. Нужно ориентироваться на время моего участия…

Ярослав опустился на колени рядом с диванчиком и взял в руки холодную ладошку Марины. Поднёс её к губам, подышал на неё. Поцеловал и замер от счастья: вторая рука женщины нежно провела по его волосам.

Никогда в жизни он не проводил такого сеанса гипноза, чтобы реципиент и впадал в транс без его участия, и выходил из него по доброй воле, самостоятельно.

— Вот что значит — работать с паранормалами, — ласково усмехнулась Марина.

Аля не поехала в гостиницу, осталась ждать группу захвата в кабинете Семёнова. На мониторе компьютера скринсейвер рисовал бодрящие зимние картинки. Зрелище завораживало: по белому экрану пробегала ребристая синяя полоса, потом серая, потом ещё пара полосок разного цвета… потом вдруг оказывалось, что это не полоски, а зимний лес у горизонта, а на опушке невидимая кисточка уверенными штрихами «ставила» берёзки, ёлочки. Часть деревьев рисовали в перспективе, ближе к зрителю. Потом, когда картина считалась завершённой, начинал идти снег, прилетали красные птички… а потом со всех сторон экрана стягивалось кольцо белизны, и всё начиналось по новой: разливали банку голубой краски на нижний край дисплея, полукругом проводили зелёный зигзаг, превращали его в ельник на берегу озера… надо будет потом попросить Семёнова, чтобы он сбросил установочник Валуйскому на флешку, а дома попросить Лёшу, чтоб установил.

Какого бы мнения ни был Игорь о «продвинутости» Али в делах компьютерных, но она общалась с техникой ровно настолько, насколько это ей было необходимо. В скринсейверах вот разбиралась — они помогали медитировать. Чего стоили все эти аквариумы, с золотыми рыбками и с экзотическими, с акулами и с дельфинами…

Мысли текли плавно и неторопливо. Пейзаж зимнего пруда сменился рождественским. В душе росла и крепла уверенность в том, что пора заказывать билеты до Москвы. Аля уверенно пододвинула к себе клавиатуру, и скринсейвер отключился.

Билеты на Москву, как она вскоре узнала, можно было взять только на следующее утро. Так смешно: самолёт из Хабаровска вылетит в десять ровно, а в Москву прибудет уже в одиннадцать двадцать пять! Но при этом в пути пробудет восемь часов…

Сочина заказала билеты. Встала, прошлась по комнате. Погладила воздух над пёстрыми листьями колеуса. Кажется, сорт «Чёрный дракон» — густо-фиолетовый с сиреневым… Розово-зелёные с белыми пятнами листья каладиума, фигурные, глянцевые сердечки кротона — оказывается, гаджё Вадим-Семён с ними каждый день тайком разговаривал! Зря, наверное, Аля так его третировала…

Зазвонил мобильный.

— Да, Игорь?

— Спасибо за наводку и что поторопила! Мы нашего Угла застали на чемоданах в ожидании транспорта! Еле успели!

— Ну взяли же?

— Взяли, взяли! Ему тут обещают такую дольче виту, что мне его нисколько не жалко!

— А мог бы и пожалеть, — меланхолично предложила Цыганка. — У него же сердце плохое и с сосудами проблемы. Инфаркт или инсульт, а то и оба вместе, и накрылась дольче вита.