уф

Трудно дышать…» – пыхтя, как паровоз, сообщил я остановившемуся на очередном пролете незнакомцу – «Идите… Без меня». – «О, во имя всего святого!» – страдальчески воззвал мой сопровождающий – «Так это были кандалы? Зачем же вы позволили надеть на себя эту грубую, отвратительную железяку? Мне казалось, что она вам к лицу, поэтому я милостиво не обращал на нее внимания, но теперь… О, какой стыд!». – «Простите…

уф

…меня, ваше высочество!» – иронично прохрипел я, стараясь восстановить сбившееся дыхание – «Просто… Со стразиками… Закончились. И с брыльянтами – тоже, хотя я просила». Замерев, закрытая капюшоном голова несколько долгих секунд рассматривала мою отлепившуюся от стены фигурку. Наконец, она отвернулась, и в тот же момент, я почувствовал несказанное облегчение, сопровождающееся звуком падения чего-то металлического и очень тяжелого. Мои крылья, вот уже несколько дней плотно прижатые к бокам, наконец-то получили долгожданную свободу. Однако долгая неподвижность сыграла на руку моим тюремщикам – потеряв всякую чувствительность, крылья уныло висели грязными перьевыми тряпками вдоль моих боков, заставляя меня болезненно морщиться от любого движения. «Ладно, уж лучше так, чем никак!» – всплывшая в памяти очередная мудрая мысль древних римлян служила мне некоторым утешением, пока я семенил за своим нежданным спасителем. Облаченная в царственный бархат фигура пони важно отмахивала задом по уже известной мне галерее, с породистым аристократизмом обходя завалы, начавшие покрываться легким налетом снежка. Его хвост, скрытый под тяжелой тканью, двигался в такт его движениям, небрежно заметая остающуюся за ним цепочку следов, придавая им вид… – «Стоп!» – незнакомец остановился, небрежно поворачивая ко мне голову и кажется, небрежно косясь на меня из-под своего балахона – «Тут где-то недалеко должен быть проход!». Метнувшись вперед, я обогнул стоявшую передо мной фигуру жеребца и стал лихорадочно растаскивать остатки перекрытий, закрывавших дальнюю, не пострадавшую стену галереи. Кажется, это было где-то тут… – «Проход? Какой еще проход? Я вижу перед собой лишь одну дорогу, достойную попрания моими изысканными копытами» – недовольно заныла фигура, недовольно вскидывая голову – «Но если вам так хочется ползать по каким-то завалам – то я ни в коем случае не буду вас задерживать. Понимаю, как вам не терпится вновь окунуться в присущую вам грязь, но поверьте, меня идти куда бы то ни было вы не заставите». Наконец, мои поиски были вознаграждены – очередной обломок потолочной балки сдвинулся очень плавно и легко, словно по давно накатанному пути, открывая лежащий за ним узкий, уже знакомый мне лаз в толще огромной стены. Лишь в свете дня я мог видеть, как изгибается ее наружная часть, явно служа частью огромной трубы. – «Благодарю вас, уважаемый» – на полном серьезе произнес я, оборачиваясь к застывшей фигуре. Подняв голову, незнакомец словно бы прислушивался к отдаленным крикам и грохоту рушащихся стен – «Без вашей помощи мне не удалось бы даже выбраться из этой камеры. Спасибо вам – и прощайте. Пусть ваш путь будет лучше, чем мой». Коротко кивнув, я бросился к отрытому мной проходу, но скользнувшее по гладкой доске копыто едва не заставило меня упасть. Удержав равновесие, я на секунду прислонился к холодной стене, и в тот же миг понял, что что-то было не так. Что-то новое, легкое, словно майский ветерок, пронеслось по моей спине, слегка облегчая колючую боль в застоявшихся от неподвижности суставах крыльев и возвращая им слабую тень былой чувствительности. Невольно вскрикнув от удивления, я изо всех сил развернул свои широкие, перьевые простыни, что бы заметить последние, угасавшие на кончиках перьев, отблески чьей-то магии. Блеснув последний раз, они пропали, вновь сделав тяжелой и неподъемной третью пару моих конечностей, но по крайней мере, я вновь ощущал свои порхалки, чувствуя, как с каждым новым толчком крови в них снова нагнетается жизнь. Обернувшись, я не нашел даже следов загадочной фигуры в красном плаще – даже следы, ровной тропинкой отпечатавшиеся на покрытом снегом полу, принадлежали лишь мне одному. Пропал незнакомец – словно и не было его никогда, и лишь отсутствие на мне стального обруча кандалов говорило о том, что все это мне не приснилось. Вздохнув, я аккуратно сложил тяжелые крылья – и аккуратно полез в узкий, холодный лаз. «Видимо, и у ангелов бывают плохие дни». *** Загадочный и темный ночью, в утреннем свете проход потерял всю свою загадочность, превратившись в узких, хотя и очень длинный лаз, на которые я насмотрелся еще в глубоком детстве, ползая с друзьями по развалинам старинных зданий. Даже балкон над чернильной пустотой, на поверку, оказался всего лишь уступом, образованным выпадающим из кладки огромным каменным блоком, на полметра выступающим из общего ряда каменюг, образующих стены огромной каменной трубы. Серые и невыразительные в свете дня, они все так же исходили редкими каплями непонятно откуда сочащейся влаги, сверкающими каплями устремлявшимися в долгий полет навстречу чему-то черному, медленно колыхавшемуся на самом дне это огромного колодца. И я явно был тут не один. – «Двыгай, двыгай! Захады скарээ!» – услышал я где-то внизу знакомый, уже ставший ненавистным для меня гортанный зебринский говор – «Пашлы в клэтку, вие!». Опустившись на живот, я перегнулся через край уступа, глядя в шумящую ветром глубину. Где-то подо мной, далеко внизу, часть колодца была перегорожена странными конструкциями. Потемневшие от времени балки вгрызались в тело стен, служа опорой для сколоченных на них грубых лесов и платформ, по которым, спотыкаясь, брела цепочка пони. Связанные за ноги, они то и дело падали, поднимаемые окриками и ударами палки, которыми их награждал носящийся вдоль всей цепочки зебр, немилосердно подгоняя бредущих пленников в сторону огромной железной клети, подхваченной за большую, ржавую проушину допотопным деревянным краном. Агрегат охраняла еще одна полосатая сволочь, при виде которой у меня сжались зубы – ведь это она заковывала меня «в железа», отпуская какие-то шуточки на своем, зебринском языке, стараясь ненароком попасть мне молотком по спине и томно улыбаясь своим братьям, восторженно пожиравших раскрасневшуюся от работы полосатую кобылу своими зелеными глазами. Бросив очередной раз вниз, я заметил еще кое-что – в сторону клетки уже протянулась длинная, смазанная полоса крови, потемневшая на сухих, холодных деревянного настила. Кажется, кто-то даже пытался сопротивляться? «Ну, крылья, не подведите!». Раздавшийся грохот запоров заставил меня прервать свои приготовления. – «Йа гатова, Нагун!». – «Тянйи их, Гара! Lig! Lig en beweeg!» – проорал зебр, и накренившись, с противным скрипом, клетка сползла со своего насеста, закачавшись в тридцати метрах над чернильной гладью воды. Тихий шелест разматываемого троса был практически неслышен за визгами несмазанной лебедки и громкими, отчаянными криками, доносившимися из раскачивающейся клетки. Распахнув непослушные крылья, не выдавая себя ни единым движением воздуха, я спланировал на деревянную платформу. Тихо, словно кусок масла, скользящий по горячему ножу, я сделал два круга, и, подобравшись со спины к держащейся за рычаг зебре, бросился вниз. – «Вуевад!» – вскрикнула полосатая гадина, отлетая от крана и перекатываясь через край платформы. Копыта зебры отчаянно скользили по деревянному настилу, но я не стал останавливаться, что бы спихнуть ее туда, где, по-моему скромному мнению, ей было самое место. Морщась и постанывая от боли в отбитых о мускулистую спину ногах, я неуклюже поскакал к дико скрипящей лебедке, стараясь не обращать внимания на тянущиеся ко мне ноги из проплывающей мимо клети. Осмотр этого агрегата занял у меня не более пары минут. «Да уж, это явно не Draeger

¹¹¹

и уж тем более, не Полинаркон» – иронично подумал я, дергая за один из нескольких рычагов, расположенных в основании здоровенной деревянной стрелы крана, на которой была подвешена клетка. Испустив злобный взвизг, лебедка затихла, прекратив насиловать мои уши какофонией терзаемого металла. Почувствовав рывок, пони вновь вскрикнули, а потом затихли, стараясь не раскачивать подозрительно скрипящую клетку. Из нее, на меня смотрело с испугом и затаенной надеждой множество глаз. Абсолютно черных, как у меня, глаз. Среди них я заметил и распластавшееся, тяжело дышащее тело синего пони с меткой в виде кандалов. Кажется, ему крепко досталось, судя по большим, рваным ранам на плечах и шее, которые изо всех сил прижимали какими-то грязными тряпками сидящие вокруг него пони. Видимо, офицер Ник Маккриди до конца старался выполнить свой долг. «Так вот что имел в виду Брайт, когда кричал что-то про мои глаза. Черный цвет – знак того, что в тело вселилась новая душа». – «Мисс! Мисс, я прошу вас – вытащите нас отсюда! Он сказал, что пришло время для… О мой бог, осторожнее, СЗАДИ!». – «Руз! Хэмеет!» – обрушившийся на мой затылок удар воткнул мою голову в доски деревянного настила. Кажется, моему носу снова досталось по первое число, но переживать из-за этого мне было некогда – сморгнув брызнувшие из глаз слезы, я увидел фигуру зебры, тянущуюся к рычагам крана. Расставив ноги, полосатая сволочь прижимала мою шею одной ногой, другой пытаясь схватиться за рычаг тормоза лебедки, все сильнее и сильнее наваливаясь на меня всем своим весом. Захрипев, я подобрался, и несколько раз, изо всех сил, лягнул полосатую тварь в опрометчиво выставленный живот, вызвав у наваливающейся на меня зебры болезненный вскрик. Содрогнувшись от боли, она выпустила из захвата мою шею – и из последних сил, задней ногой, дотянулась-таки до рычага, с облегченным вдохом вновь наваливаясь на мою шею. Меня омыло волной ужаса. Словно в страшном сне, когда события вокруг явно нереальны, я слышал визг разматывающейся лебедки и дикий вой ужаса, сопровождавший падение стальной клети. Удаляясь, он несколько раз прерывался стальным грохотом рикошетирующего от стен металла, закончившись громким, грохочущим всплеском. – «ААААааааа ТВАААААРЬ!». Словно озверевший вурдалак, я рвал зубами нос и губы кричащей от ужаса зебры, слишком поздно обнаружившей под собой не отчаянно брыкавшуюся кобылку, а что-то более страшное, древнее, озверевшее от отчаяния и вкуса чужой крови. Мотая головой и отбивая мешающие мне ноги, я вновь и вновь впивался в мягкое, рвущееся и упруго лопавшееся под моими зубами тело, брызгавшее в мой рот чем-то соленым, остановившись лишь вымазавшись по самые уши в заливавшей меня крови. Судорожно вздохнув, я сбросил с себя истошно орущую и прижимающую к окровавленной морде копыта зебру, и вновь поднялся на трясущиеся, как после попойки у Эпплджек, ноги. «Это что, я ее так?» – с каким-то тоскливым недоумением подумал я, на секунду задерживая взгляд на зияющих, вывернутых краях многочисленных ран на морде полосатой твари, свисающих с нее, словно куски тонко нарезанного мяса[112] – «Не может быть!». Промелькнувшая мысль испарилась, стоило моему взгляду упасть на трос. Уходя в глубину колодца, он подрагивал и танцевал, словно упавшая в воду клетка еще продолжала двигаться из стороны в сторону, а это значило только одно – кто-то еще боролся за свою жизнь. Распахнув крылья, я резким скачком, удивившим меня самого, выпрыгнул за край платформы. Куда девалась моя старческая осторожность, заставлявшая стартовать с разбегу и только с земли? Сухой, короткий перестук копыт по деревянному настилу, прыжок – и вниз, вниз, скорее, добраться до оставшихся в живых! Клетка не успела погрузиться глубоко. Уходящий в темную воду трос танцевал и дергался, когда пони, запертые внутри, изо всех сил пытались открыть свою железную, лежащую на боку, могилу. Страшнее всего было то, что дно колодца было очень мелким, и находящаяся на его дне темная, маслянистая жидкость не могла закрыть обращенный вверх бок лежащей клетки всего на несколько сантиметров, и я слышал доносящиеся из гулкой глубины колодца булькающие, задыхающиеся хрипы и крики, когда кому-то из пони удавалось на секунду выставить свою морду над поверхностью воды, что бы спустя мгновение вновь быть утянутым в глубину клубком из тонущих тел. «Отрешиться. Отрешиться от всего. У тебя еще есть минута, может быть две. Булькают – значит, живы» – повторял я про себя присказку, сочиненную еще в первые дни работы, и позволявшую все эти годы банально не сойти с ума, каждую смену встречаясь со ставшими привычными ужасами работы – «Нужно освободить их, но как?». Сделав круг, я опустился на ржавые, железные прутья клети. К сожалению, они были слишком прочны для моих истощенных сил, а наполненная паникующими, бьющимися телами клетка была слишком тяжела для того, что бы я смог ее перевернуть. Не помогли ни раскачивание, ни заполошное биение крыльев – все больше и больше пони прекращало свое сопротивление, опускаясь на дно и заваливая своими телами выход из железного гроба, навалившимся своим боком на единственный выход. Оставалось только одно. Ощущение было такое, словно я медленно переламываю себе кости. Намотанный на передние ноги стальной трос, скрученный из какого-то грубого, ломкого металла, жадно впился в мою шкурку, сотнями острых заусенцев раздирая мою плоть. Заваленная на бок клеть подалась медленно и неуверенно, с трудом переворачиваясь на дно и неохотно вылезая из черной, маслянистой воды. Вверх-вниз, вверх-вниз – это напоминало перетягивание каната, на другом конце которого находилось огромное, пружинистое нечто, сотнями гибких щупалец державшееся за каждый прут на решетке и не желавшее отпускать свою добычу. Вдох-выдох, вдох-выдох. Ослабшие крылья уже не справлялись с чудовищной нагрузкой, и каждый взмах, каждый мой вздох давались мне все труднее – и каждый раз, поднимали меня чуть-чуть ниже, чем предыдущий. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох… Почему так темнеет в глазах? «Давай же, тварь! Они же там умирают!». Грохот. Грохот и рев, оглушивший меня самого. Подушка огненного ветра опалила мой круп, словно ядро в стволе пушки, швыряя меня наверх. Я дико заорал, чувствуя, как зажужжавший, заскользивший по моим ногам трос буквально перепиливал мне правую ногу, но клетка пошла, пошла – я чувствовал, как что-то тяжелое раскачивается далеко внизу, в устье проклятого колодца. Шипя, бурлящая ловушка отступала под напором ветра и огня, возносящих нас все выше по древнему стволу. Задыхаясь и плача, я делал судорожные взмахи крыльями, поднимая качавшуюся, скрежещущую клеть вверх – к воздуху и свободе. Все закончилось довольно быстро – еще секунду назад я судорожно боролся с кружащим меня раскаленным ветром – а уже через секунду, кто-то резко спланировал мимо меня, подхватывая за угол раскачивающуюся и стукающую о стены колодца клетку. С трудом скосив глаза, я рассмотрел судорожно машущие крылья летучей мыши и серую шерсть – ночной страж клещом впился в угол клети, не давая ей кружиться и лупить по стенам, словно извращенному подобию маятника, и потянул куда-то наверх и вбок – навстречу спускавшимся к нам серым теням. С их помощью, на последнем издыхании, я и одолел оставшиеся метры воздуха. Задыхаясь, я сделал последний судорожный рывок, вытягивая клетку на деревянную платформу – и без сил рухнул на находящийся на противоположной стене балкон, ярко освещенный желтоватым мерцанием магических ламп. Прямо в копыта какому-то пони. – «Скраппи! Скраппи, это ты!» – кричал налетевший на меня черный пегас, сжимая и тиская меня в своих объятьях. Распластав по всему балкону онемевшие крылья, я с трудом приоткрыл глаза, сквозь дымку застарелой крови в носу ощущая такой знакомый, слабый аромат старого табака, исходивший от моего друга. Покачивая меня в своих объятьях, пегас говорил и говорил, обвиняя, ругая и поминутно целуя меня то в щеки, то в нос, то в растрепавшуюся макушку. Я лишь тихо вздрагивал, чувствуя его прикосновения к своему телу, уже отвыкнув от того, что они могут нести не только боль и страдания от тюремных палачей и молча жалел и ненавидел себя. Ненавидел за все, чего не сумел совершить. Мне не было нужды оборачиваться на клетку – царившая в колодце тишина прерывалась лишь отрывистыми командами ночных стражей, выпрыгивавших из расположенного где-то над нами прохода, через который я попал в это место. Почему-то никто из них не пытался воспользоваться широким зевом колодца, ярким глазом освещавшим возню, царившую в глубине древних стен, предпочитая пользоваться этим узким лазом или широкими, приплюснутыми воротами за спиной моего друга, открывавшимися в хорошо освещенный коридор, изогнутой кишкой поднимавшийся куда-то наверх. «Уже потребовали носилки… Много носилок» – думал я, медленно бредя по утоптанному полу, прислонившись к теплому боку уводящего меня прочь друга. Тянущийся за мной моток стальной веревки волочился вслед, как кандалы – подлетевший к нам страж с яркими, черно-желтыми шашечками на броне, лишь покачал головой, глядя на мою изуродованную ногу, в которую, словно вплавленный, все еще впивался стальной трос, и лишь велел укоротить тянувшийся за мной отрезок. От предложенных носилок я отказался, так глянув на старавшуюся уложить меня на них кобылку-гвардейца, что еще долго за моей спиной раздавался приглушенный, сочувствующий шепоток. «Рехнулась, бедняга, не иначе. Еще бы – вон что тут творилось». Не спеша, мы поднимались все выше и выше. Мимо нас то и дело скакали ночные стражи и гвардейцы, что-то несущие, кого-то тащащие, что-то ломающие… Гвардейцев было очень мало, и золото их лат почему-то совсем не соответствовало ошарашенному и иногда – даже растерянному выражению на их мордах. Выстраиваясь вдоль стен, по уже заведенной издревле привычке, они принимали суровый и сосредоточенный вид, но лишь до тех пор, пока наткнувшийся на них очередной страж, спешащий куда-то по своим, очень срочным делам, не рявкал что-то невразумительное на «втором командном». И они терялись, бросаясь исполнять порученное им задание, с растерянными мордами, потерявшиеся в командной цепи, столь резко и бурно перевернутой с ног на голову. – «Погоди, это совсем не тот проход» – остановил меня Графит, внимательно оглядывая один из боковых проходов, в который мы свернули, что бы не мешать транспортировке «груза 200»[113] – «Кажется, мы сбились с пути, и если продолжим идти вперед – то спустимся на самый низ этого колодца». Едва увидев вереницу из поднимающихся пони с бегущими рядом гвардейцами, тащащих на себе множество носилок, я опустил голову и подался к стене. Увидев мою реакцию, Графит мгновенно увел меня в какой-то боковой, неосвещенный проход, медленно ведя по покрытому инеем коридору. Пройдя несколько поворотов по ведущему вниз проходу, мы, наконец, остановились возле большой каменной арки, перегораживающей проход. – «Да. Колодца Звезд, в котором когда-то сияли тысячи тысяч душ. Их изгоняли из тел, когда они становились более не нужны» – безучастно откликнулся я, повторяя слова, слышанные этой ночью. Мне не хотелось ничего говорить, но просто молчать – значило обидеть своего друга, примчавшегося к тебе на помощь. «При подведении итогов жизни – не самый хороший путь». – «Хо-орошо, как скажешь» – чересчур покладисто согласился черный пегас, заботливо поглядывая на меня своими желтыми глазами – «Давай просто постоим здесь, пока ты отдышишься, придешь в себя – а потом продолжим подъем. Как раз суматоха и спадет». – «Конечно. Спасибо тебе» – я ласково провел носом по его плечу, чуть сморщившись от резкой вспышки боли в столь часто страдавшей части тела и, словно от усталости, оперся боком об одну из ее опор, разглядывая вычурный орнамент камней. Как я и предполагал, глупо было бы ставить столь сложный архитектурный элемент в пустом техническом проходе. А вот если снабдить его тяжелой, железной решеткой, как вот этот вот экземпляр – то выйдет очень неплохой элемент сдерживания выходящих из колодца… Или рвущихся к нему. «Как удобно, тут даже рычаг имеется… Графит отвлекся – сейчас, или никогда!». – «Скраппи, что ты делаешь?» – напряженным, как натянутая струна, голосом, спросил меня Графит, резко обернувшись на грохот обрушившихся с потолка стальных полос и с беспокойством глядя, как я, дрожавшими копытами, заклиниваю механизм решетки, блокируя первым попавшимся камешком щель для рычага – «Пожалуйста, открой эту решетку и отойди от рычага». – «Прости меня, но осталось еще одно, недоделанное дело» – проговорил я, рассматривая застрявший под решеткой моток стального троса, все еще волочившегося за мной. «Как же его вытащить оттуда? Хотя теперь уже – не все ли равно?» – «Что еще за дело? Открой, и мы вместе сделаем все, что нужно вместе, обещаю тебе». – «С этим я должна справиться сама» – дрожа, я оглянулся на изгибающийся коридор, чревом голодной змеи тянущийся вниз, к основанию колодца – «В этом замке больше не осталось духов… За исключением одного». – «Эй, Скрапс, не говори так!» – беспокойство пегаса переросло в настоящую панику, когда мое копыто указало на мой круп – «Причем тут ты?». – «Я не смогла сделать то, что должна была. Я не спасатель, не пожарный – а просто… Просто…» – всхлипнул я, позволяя на мгновение чувству жалости к самому себе наполнить себя до краев – «И я полезла туда, куда не стоило лезть. Стала играть в шпиона, в джеймсбонда, мать его – и вот результат». – «Ты спасала множество жизней!». – «Но я никого из них не спасла». Вскрикнув, я рванулся, резко дернув всем телом, и влипший в мое тело канат с глухим чмоканьем оторвался от моей ноги, орошая пол коридора каплями темной, густой крови. Было больно, но я знал, что сильного кровотечения не будет – пережатые сосуды еще не скоро растворят образовавшиеся от их сдавления тромбы, и у меня есть еще немного времени до того, как уродливые рваные раны на моих ногах начнут опасно кровоточить. «Много мне и не надо». – «Скрапс, подожди! Не уходи, Скраппи!» – быстро просунув сквозь прутья решетки ноги, Графит умудрился схватить меня, притягивая к железным прутьям и покрывая мою мордочку неуклюжими поцелуями, пару раз попадая в разбитые губы. «Это кровь, или уже гной? Неужели уже пришло время?!» – с испугом подумал я, чувствуя, как что-то влажное стекает по уголку рта. Вздохнув от ужаса, я попытался отстраниться, но настойчивый, испуганный пегас вновь притянул меня к себе, обнимая через позеленевшую от времени решетку. Его морда была испачкана в крови – откуда она на нем? – «О богини, Скраппи, не уходи! Я люблю, люблю тебя, родная! Люблю так сильно, что просто не смогу без тебя! Прошу, поверь мне! Не уходи!». – «Ты… Ты же знаешь, кто я» – вырвался у меня судорожный полувздох-полувсхлип. Грудь сдавило, словно кто-то тяжелый положил на нее свою исполинскую, когтистую лапу – «А она… Она тоже любит тебя, Графит! Поверь мне, я чувствую это». – «Я верю, верю тебе!» – лихорадочно проговорил он, несмотря на все сопротивление, вновь прижимаясь к моим губам – «Но мне не нужна она – мне нужна ты! Ради тебя я перерыл весь Кантерлот и половину этой страны! Открой решетку, прошу!». – «Обещай мне, если… Если она выживет, то позаботься о ней, прошу тебя. Она любит тебя, любит, Графит!» – прохрипел я, чувствуя, как на глаза наворачиваются злые слезы – «Она любит тебя – и раскаивается». – «Умоляю, не делай этого!». Дернувшись, резким толчком я высвободился из скользких от крови объятий пегаса и, спотыкаясь, побрел по узкому винтовому коридору, чувствуя, как крики бесновавшегося за решеткой друга рвут на части мое сердце. – «СКРАААААААПС!» – донесся до меня дикий рев Графита, с грохотом и звоном выламывающего тяжелую решетку. Кажется, он лупил в нее уже всеми четырьмя ногами, или кто-то присоединился к нему? Напрасно – это было крепкое, старое железо. И я ненавижу долгие прощания. «Прости, мой дорогой друг… Я не смогу переплыть это море[114]». *** Путь вниз занял довольно много времени. С моей стороны было довольно самонадеянно так издеваться над этим ослабевшим, измученным тельцем, и последние шаги к колодцу я проделал едва ли не ползком, останавливаясь после каждого шага и пережидая вспышки мучительной боли, опалявшие изуродованную ногу. Конечно же, она была тут. Кому же еще, как не Принцессе Ночи, присутствовать при отходе в иной мир своего последнего творения – и живого воплощения своей последней ошибки? Расположившись на каменном обломке, фигура аликорна застыла в неподвижности на другой стороне огромного бассейна, наполненного черной, неподвижной водой. Темнота, царившая вокруг, заставила меня поднять голову, ища глазами круглый диск жерла колодца – но тщетно. Вокруг разливалась тьма, и лишь светящиеся пучки каких-то странных растений, медленно колышущих в непроглядном мраке светящимися ветвями, разгоняли тьму, выхватывая из нее лишь необозримую темную гладь – и молчаливую, царственную фигуру. Поколебавшись, я вздохнул, и опустив голову, двинулся вперед, входя в темную воду. «Ненавижу долгие прощания». Вода была неощутима, словно парное молоко[115], и столь же густа. Продвигаясь вперед, я, словно настоящий дух, не породил даже самой маленькой волны на ровном зеркале бассейна, погружаясь все глубже и глубже. – «Прости меня, малышка» – прошептал я, увидев свое отражение в дошедшей до груди воде – «Прости если сможешь, что так неосторожно обошелся с твоим телом. Прости – и прощай. Позаботься о Графите, ведь парень в тебе души не чает. Не обижай его – и вспоминай меня хотя бы иногда, когда вновь захочешь сделать подобную ошибку». Подняв глаза, я увидел стоявшую надо мной Луну. Принцесса стояла на неподвижной поверхности воды, словно грозная, царственная статуя, и лишь ее развевающаяся грива, теряющаяся в окружающей нас тьме, говорила о том, что передо мной живое существо. Одна из двух богинь. Я поднял глаза в немом вопросе, встречаясь взглядом с глазами принцессы – и тотчас же опустил их. Тяжесть провала давила на меня многотонной плитой, и я уже не смел поднять взгляд на того, кого так бездарно подвел, расплачиваясь за свою ошибку жизнями безвинных людей и пони. – «Простите. Простите меня… За все» – прошептал я – и рванувшись, ударился грудью о воду, ныряя в темную глубину. *** «Падение в колодец? Исчезающий свет? Какая банальщина для такого зловредного духа!» – именно так и никак иначе должны были думать принцессы, планируя мой уход. Наверное, так чувствовали себя овощи, варясь в кипящем бульоне. Забурлившая вокруг меня вода рванула мои уши грозным рыком миллионов лопающихся вокруг меня пузырей. Хлесткий удар раскаленного жгута кипятка выбросил меня на поверхность, где меня уже ждала ледяная волна, с головой накрывшая мое вопящее от страха тельце и потащившее ее в темную, ждущую меня глубину. «Скажи, Физзи, а бездна – она существует?». «Это не бездна, а стиральная машина какая-то!» – в отчаянии подумал я, чувствуя, как тянущая меня вниз волна холодной воды наконец встретилась в раскаленным течением, словно зверь, бросающимся на мою тушку в стремлении выкинуть ее прочь из воды. Смешавшись, они закружили, завертели меня в безумном водовороте пузырей, пока наконец, наигравшись, не отшвырнули прочь, словно выброшенную на берег щепку. Немного придя в себя, я открыл глаза. Мой взгляд упирался в темный, растрескавшийся камень, покрытый коркой острого, обломанного льда, на котором лежала моя голова. Лениво плещущаяся вода была тепла, как в ванной, и я с трудом подавил желание забраться в нее поглубже, чувствуя, как по моей спине начинает гулять холодный, прямо-таки ледяной ветер. Раздавшийся сверху шум заставил меня поднять глаза, а затем и вовсе перевернуться на спину, в испуге поджимая к животу все четыре ноги и два крыла – сверху, не мигая, на меня смотрели две пары огромных глаз, сиявших на фоне развивающихся магическим ветром грив. Скосив глаза, я обнаружил, что по-прежнему являюсь счастливым обладателем четырех копыт и пары огромных крыльев, широко распластавшихся на покрытом камнем бортике бассейна. Где-то высоко над нами, в лучах ползущего по небу солнца, кружили пегасы, чьи трубные крики и команды эхом отдавались по всей громаде колодезной трубы. Снижаясь, они что-то взволнованно кричали, но я смотрел только в огромные, как небо, глаза повелительницы света. – «П-простите меня…» – вновь пролепетал я, чувствуя себя полным идиотом из анекдота, пытавшимся повеситься на похоронах – «Н-не получилось… Я сожалею…». Внезапно, ночная принцесса широко улыбнулась, и я увидел, как из ее взгляда исчезают всегдашние жесткость и холод. Покачав головой, она весело хмыкнула чему-то, и перевела взгляд на своих снижающихся воинов, царственно помавая[116] копытом. «Что я такого смешного сказал-то?». – «Что же, сестра – ты была права, и теперь мы можем сказать ей это открыто» – лавандовые глаза Селестии смотрели на меня весело и спокойно, и впервые со дня нашего знакомства, солнечная принцесса улыбнулась мне по-настоящему тепло и ласково, словно и вправду одной из своих подданных – «Ну, с днем рождения тебя, Скраппи Раг!». *** «а-а-а-АППИ! СКРАППИ, ты слышишь меня? Ответь что-нибудь!». Мир вокруг меня включился резко, как выставленный на таймер телевизор, на полную громкость врубивший трансляцию рок-концерта с переполненного стадиона. – «Аааааааааааа! Что, ЧТО случилось?!». – «Все в порядке. С днем рождения, милая». Высунув нос из-под груды солдатских плащей, я сердито и недоверчиво уставился на глупо ухмыляющегося Графита, спросоня пытаясь сообразить, была ли это такая милая поньская шутка, которую я, простой дух, ни в жизни не пойму, или просто выкинуть поехавшего крышей от треволнений дружка к чертовой матери из нашей воздушной коляски. Выбираться на холод было лень, и я вновь закутался в груду теплой материи, выставив наружу один нос и продолжая сверлить шутника сердитым взглядом единственного глаза. Воздушная коляска, в которую меня едва ли не насильно затолкали веселящиеся стражи, мягко плыла над заснеженными лесами, ведомая парой крепких и опытных стражей, и я невольно покосился вниз, словно пытаясь разглядеть между мохнатых веток следы прошедшего там когда-то аляповатого циркового фургона. Несмотря на приветливый вид, принцессы явно не собирались ничего объяснять мелкой пегаске, растерянно хлопающей глазами на берегу черного бассейна. Спустившиеся на дно колодца пегасы разлетелись как голуби, когда на бортик пруда, словно метеорит, с глухим стуком грохнулся Графит, черной молнией пропахавший весь путь до моей тушки на своем крупе, где и заключил меня в свои железные объятья, как маньяк, впившись в мои губы. Я болтался в его захвате, словно тряпичная кукла, и даже при виде подошедших принцесс черный пегас быстро спрятал от них наши морды, встав на задние ноги и отвернувшись в сторону, чем вызвал хохот собравшихся вокруг вояк. – «Ну все, прощай, малышка Скраппи!», «Да, теперь все – никому не отдаст!», «Точно, гляньте, как вцепился, маньяк!», «Ух-х, чувствую, скоро гульнем!», «Да погоди ты, давай хоть узнаем, что хоть произошло?» – неслось со всех сторон. Я робко царапал краешком копыта грудь черного пегаса, мягко и ненавязчиво пытаясь намекнуть, что мне, хотя бы иногда, нужно делать вдох, и когда опомнившийся Графит оторвался от моей мордочки, я мог лишь заливисто кашлять, судорожно проталкивая воздух в легкие помятыми ребрами, под одобрительные крики собравшейся вокруг толпы радостно гомонящих пони. – «Ну-ну, не сердись. Мне показалось, что я сплю и ты сейчас вновь исчезнешь, поэтому я просто хотел еще раз услышать твой голос». «Интересно, влюбленность нас всех делает такими глупцами, или это видно только со стороны» – подумал я, продолжая злиться из-за столь резкого пробуждения. Но долго дуться на черного пегаса у меня не получилось – стоило лишь мохнатому, холодному с мороза телу забраться ко мне под плащи, как по моей тушке снова пробежала сладкая волна сумасшедших мурашек, начисто смывая усталость и злость. – «Ладно, оставайся, охальник. Но смотри у меня!». – «Ага!» – покладисто согласился черный мерзавец, ничтоже сумняшеся[117] обнимая меня и прижимая к себе – «Все, как скажешь». – «Осторожно, я опять испачкаю тебя в крови» – пробормотал я, опуская голову, но даже не пытаясь отодвинуться от друга – «Прости, что не сказала тебе раньше, но…». – «Не страшно. Как твой глаз?». Бинтовали меня знатно. Порхавшие туда и сюда санитарные инструктора[118], видимо, совсем опечаленные отсутствием боевых и небоевых потерь, оторвались на мне по полной, всего за полчаса превратив меня в маленькую растрепавшуюся мумию. Конечно, они были не так уж и не правы, когда дружно охали и вздыхали над моей правой ногой, изуродованной почти перепилившим мою плоть тросом, но зачем, скажите мне принцессы, нужно было залеплять пластырной повязкой подбитый Брайтом левый глаз? Ссадины, синяки, порезы и пролежни под крыльями вообще, по-моему скромному мнению, не требовали тугих повязок, но разве кого-то интересовало мнение маленькой кобылки, уже ставшей, по мнению стражей, неофициальным прибавлением к десятку Графита? – «Нормально. Они запретили снимать повязку, запугав меня страшными расходами на медицину в случае нарушения их предписаний[119], а поскольку я почти месяц отсутствовала на работе… – «Я уверен, принцессы по достоинству оценят твою храбрость» – на полном серьезе заявил этот дятел, вновь удостоившись от меня сердитого взгляда – «И награда не заставит себя ждать». – «Награда?» – мгновенно ощерился я, злобно сверкая глазом на спокойно глядящего на меня друга – «Я что, по-твоему, делала это ради денег, да?». – «Конечно же нет! Но ведь не каждый день кто-то спасает пони от такой страшной судьбы, как та, что нам описала Госпожа». – «Спасает?» – я буквально взвился от злости и стыда, заподозрив в этом довольно злую насмешку – «И кого это я там спасла, позволь тебя спросить, а? Все, что я смогла сделать, лишь привело к гибели этих несчастных, сдохнувших в этой сраной клетке по моей вине!». – «Скраппи, опомнись! Какие «сдохшие»?» – нахмурившись, проговорил Графит, притягивая меня к себе – «Во время взятия развалин замка не пострадало ни одного пони! Ты что-то путаешь, Скрапс». – «Путаю? Да я сама видела тела! Помнишь эту клетку?». – «Ту, которую ты вытащила из воды?». – «Именно, милый, ИМЕННО!» – я уже говорил, что кое-кто реально тупеет при взгляде на меня? Если что – надо будет попросить шубу, авось да прокатит. – «И ты видела в ней тела?» – наконец заметив, каким взглядом я ласкаю его непонимающую морду, пегас заторопился – «Так ведь с нами были врачи! Лучшие единороги, которых мы смогли собрать в Кантерлоте и по пути в Лягушачью Трясину летели на этих повозках, и сейчас они переносят всех пострадавших от экспериментов этого сумасшедшего в понивильский госпиталь. Их жизненные функции были замедлены, или как-то так... Я же не врач, Скраппи». Остолбенев, я забыл, как дышать, чувствуя, как во мне растет робкий, боящийся показаться, лучик надежды. – «Так они все…». – «Никто не умер, глупая! Они все живы, Скрапс, живы! Ты вытащила их – всех до одного!». Наверное, везущие нас пегасы были очень дисциплинированными, и всего однажды, в недоумении, оглянулись назад, на мелкую, побитую жизнью кобылку, облегченно ревущую на груди растерянно улыбающегося пегаса. Глава 20 Меня зовут... Полет, продолжавшийся до самого вечера, был прерван довольно оригинальным образом. – «Так, дружище, поездка закончена» – проворчал Медоу, словно медведь, опускаясь в просевшую под его весом повозку – «Пост сдал, пост принял. Тебя ждут». – «Но Медоу…». – «Никаких «но», гастат! Или мне напомнить тебе о твоих обязанностях?» – как-то очень хмуро рыкнул на него медвежистый пегас – «Начальство ждет тебя с отчетом, олух. И если Госпожа, которую ты так бездарно подвел, в своей доброте, тебя и простит, то я-то точно тебя не помилую. Крылья в ноги и полетел, страж!». Бросив на меня растерянный взгляд, Графит не посмел ослушаться и ткнув на прощание меня носом, взлетел с коляски. – «Ты отослал его – зачем?» – спросил я, вместе с Медоу, провожая взглядом удалявшуюся фигурку пегаса, судорожно рванувшую в сторону дворца, хотя повозка сворачивала в другую сторону, на вершину одного из холмов, где, трепыхаясь на ветру, реяли уже виденные мной черно-желтые, установленные на огромных шатрах, стяги, между которых гордо реяли красные флажки с изображениями белых сердец. – «Пусть немного прочистит голову, влюбленный прЫнц» – неодобрительно фыркнул Медоу – «Потребовать своего назначения в состав отряда, отправляющегося на ответственное задание, что бы в самый неподходящий момент покинуть свой пост – это каким же редискоголовым нужно быть? Его счастье, что повелительницы были чем-то очень довольны, когда развеяли эту магию на дне колодца, иначе… А ты-то как?». – «Да ничего так. Нормально» – ответил я, покосившись на пропитавшиеся кровью бинты – «Не обращай внимания – тут мне всяко лучше, чем там». – «Слушай, Скраппи…» – опустив голову, произнес Медоу, подсаживаясь ко мне и кладя свои копыта на мои в каком-то новом, неизвестном мне жесте – «Ты уж прости меня, дурака старого – до своих тридцати дожил, а так глупо еще никогда никого не подводил. И кажется, только на миг отвел глаза – и вы уже потерялись в этих бесконечных переулочках между домами. И надо было мне засмотреться на ту рыжую бестию…». – «Да ладно тебе, «старичок»» – хмыкнул я, развеселившись от такого заявления – «С кем не бывает? Тем более что мы ж так и так хотели, что бы эти твари меня похитили, так что считай, операция удалась. Скажи, а правда, что все, находящиеся в той клетке, выжили?». – «А ты сомневалась? У тебя прямо стальные крылья, Скрапс, и думаю, это прозвище к тебе надолго прилипнет. Наши вояки попробовали потягать эту клетку – так что бы поднять ее даже пустой, потребовалось трое стражей, а уж сколько она весила полной… В общем, после этого случая кое-кому придется пересмотреть свое отношение к этому вашему сталлионградскому проекту, помяни мое слово». – «Как хорошо» – я облегченно улегся на диванчик, глядя на медленно приближающиеся шатры – «А что это за рыжая бестия, на которую ты меня променял, а?». – «Променял?!» – раздался над моим ухом громкий вскрик, заставивший меня вновь, как в старые времена, нырнуть в укрытие на дне повозки – «На кого это он тут меня променял, а?». – «Физалис?!» – не поверив своим ушам, я выгребся из свалившейся на меня материи, что бы оказаться в объятиях радостно тискающей меня огненно-рыжей пегаски – «Это ты?». – «Конечно я, глупая!» – счастливо засмеялась она, вновь выжимая из меня судорожный писк своими бодрыми объятьями – «Представляешь, сутки полета до Кантерлота – а они запретили мне возвращаться или даже близко приближаться к тем болотам. Х-ха! Словно что-то может меня удержать, когда я чего-то сильно-сильно хочу!». – «Это да, сопротивляться тебе иногда просто бесполезно» – хмыкнул я, вспоминая нашу последнюю встречу – «Значит, я была права, и все произошедшее было тобой задумано, да, рыжая?». – «Эй, не говори глупостей!» – мгновенно вспыхнула Физалис, не замечая подкрадывающегося к ней Медоу, незаметно подсаживающегося все ближе и ближе к нам – «Мало того, что я согласилась на эту твою авантюру, отмахав себе все крылья, так это еще оказалось никому не нужно! Прибываю я, значит, в Кантерлот – а тут на тебе, все уже готово! И отряд пегасов-воинов собран, и врачи в своих фургонах куда-то катят – в общем, я как бы и лишняя на этой вечеринке!». – «Не переживай» – протянув копыто, я ласково потрепал ее по щеке – «Без тебя мне бы точно пришел каюк. Помнишь, в каком виде ты меня нашла?». – «Да уж получше, чем сейчас, право слово! Ты что, опять сва… Эй!» – прервавшись, она резко обернулась, удивленно уставившись на Медоу. Незаметно подкравшись, пегас обхватил ее передними ногами и положил голову ей на шею, едва не мурлыча от удовольствия – «Хорошо устроился, здоровяк! И надолго ты так?». – «Да хоть на всю оставшуюся жизнь» – томно вздыхая, пробасил Медоу – «Эй, Скрапс, отдашь мне свою подружку? В медицинский лагерь ее не пустят, а отпустить я ее не могу – она теперь важный свидетель произошедшего, да и слышала наверняка многовато, поэтому я должен, просто обязан ее как следует допросить». – «Да забирай!» – ухмыльнулся я, не слушая возмущенных возгласов подруги, волчком крутившейся в объятьях небрежно державшего ее пегаса и доверительно наклонился к их головам – «Мне кажется, она без ума от сильных пони в доспехах, выполняющих секретное поручение принцесс». – «Что-что?! Ах ты, мелкая предательница! Я тебе это припомню!». – «Но учти, страж – теперь за тобой должок» – я развеселился, представив, какой «допрос» ей учинит мой знакомый. Да и Физалис, несмотря на демонстративное возмущение, уже не пыталась вырваться из копыт Медоу, вместо этого, с игривой улыбкой, прижимаясь спиной к его животу – «И кстати, необбитые осколки с того слухового окошка я тебе тоже припомню!». – «Заметано, Скрапс!» – ответили мне они. Вместе. *** Карантинный лагерь оказался довольно скучным местом по меркам любого здравомыслящего существа. Несколько бесконечно долгих дней мы находились в небольших одноместных палатах, представлявших собой большие одноместные палатки, поставленные внутри нескольких полотняных шатров. Несмотря на завывания ветра снаружи, внутри было довольно тепло благодаря системе труб и печей, эффективно обогревавших этот палаточный «городок в городке». Видеться друг с другом нам не давали, и лишь изредка мне доводилось встречать кого-то в коридоре, по пути на ежедневные осмотры и перевязки. Но однажды, мне довелось близко увидеть знакомую морду. – «Мисс?» – раздался за моим плечом знакомый голос, оторвавший меня от грустных мыслей, с которыми я разглядывал очередное обломанное перо, выпавшее из моего крыла. – «Ник?» – развернувшись, я бросился было к стоявшему напротив меня синему жеребцу, обмотанному, как и я, множеством бинтов, но резко остановился. После того колодца, исторгающего души из более ненужных тел, вряд ли он мог остаться тем, кем был при нашей встрече, и эта мысль пронеслась по мне зимним, грустным холодком – «Простите, я просто… Просто приняла вас за другого пони, которого я знала, хотя и очень недолго». – «Понимаю. Наверное, вы говорили о том, кто жил в этом теле, пока оно находилось в той странной тюрьме» – покивал он, подходя ко мне. Его морда расплылась в коварной улыбке, когда, наклоняясь к моему уху, он заговорчески прошептал – «И этот «кто-то» решил зайти и поблагодарить ту, что вытащила оттуда всех нас». – «Ни-и-ик?» – отстраняясь, я даже икнул от удивления, со всего маху усевшись на свой зад – «Ник, это ты?!». – «Ну конечно, спасительница, кто бы еще это мог быть?» – со смехом проговорил синий пони, неловко обнимая меня передними ногами – «Я уж думал все – пришел наш конец. Как рухнули мы в воду, так там такое началось…». – «Скраппи, Ник, меня зовут Скраппи Раг. Пожалуйста, расскажи, что там у вас произошло?» – попросил я, поднимаясь с холодного брезентового пола и усаживаясь с ним на кровать – «Как там остальные?». – «Боюсь, что никак, мисс Раг» – передернул забинтованным крупом Ник, видимо, пытаясь привычным жестом изобразить пожатия плечами – «Когда мы упали в воду, я, видимо, потерял сознание – словно падал и падал куда-то, а вокруг меня, со всех сторон, блестели вспышки, словно тысячи звезд проносились мимо…». – «Словно тысячи звезд…» – каменея, эхом откликнулся я – и застыл, неподвижно глядя в едва заметно колышущуюся стену. – «Да. А потом, пришел в себя уже тут. Мне немного досталось, но местные, кажется, ни черта не смыслят в лечении такого рода травм. Представь себе, меня даже зашивать не стали, объяснив, что они не могут меня заколдовать, что бы мне не было больно!» – ехидно фыркнув, он коротко скривился – «А вот остальные… Они совсем меня не узнают, и совсем не помнят произошедшего. Врачи их пока не отпускают, но боюсь, что с ними что-то случилось, мэм. Словно это уже совсем другие существа». – «Они стали сами собой, Ник» – деревянным голосом ответил я, не глядя на синего земнопони и думая совсем о другом – «Вселенные души были изгнаны, и теперь, они стали теми, кем были до этого… Я надеюсь». – «Но что же со мной?» – после недолгого молчания, произнес Ник – «Почему я все еще здесь? И как же быть с тобой? Эти лошадки вокруг меня просто обожают трепаться, и, судя по их разговорам, о вас, мисс Раг, слышали многие из этих разноцветных пони». – «Это долгая история, дружище. Очень долгая история». – «А я никуда и не спешу» – ухмыльнулся синий, присаживаясь поудобнее – «Нас тут еще надолго задержат после моих рассказов о той бедняге, погибшей у вас на руках. Может, вы меня и просветите, мисс? О вас, о том, как мы все тут очутились, о ваших крыльях и об этих странных значках на наших бедрах – обо всем». – «Хорошо, Ник. Тогда, позволь, я начну сначала» – взобравшись на складную койку, я закутался в одеяло, и начал свой рассказ – «Однажды, я очнулась в осеннем лесу, на берегу какой-то непонятной реки….». *** – «Повелительница сказала мне, что ожидает тебя утром, в старом зале, где будет проходить суд. Она сказала, ты знаешь, где это» – раздался от двери голос Грасс. Тихо прикрыв дверь моей комнаты, она неслышно, как и положено профессиональной горничной, подошла ко мне, ласково проводя копытом по моему крылу – «Ну как ты?». Обернувшись, я благодарно кивнул, после чего продолжил разглядывать темнеющее небо над Кантерлотом. «Белый Город», как мысленно окрестил его я, казалось, и не думал засыпать. Где-то недалеко, за высокой оградой королевского дворца, вовсю кипела вечерняя жизнь. Несмотря на подходящую к концу праздничную неделю, пони всё так же радостно сновали по улицам, любуясь красивыми разноцветными гирляндами и праздничными фигурами из снега и застывшей на морозе патоки, лепя снеговиков, останавливаясь возле помостов, на которых артисты развлекали всех проходящих шутками, сценками и фокусами с огнем. Прибывающие по восстановленному виадуку поезда раз за разом извергали из себя множество приезжих изо всех уголков страны, стремящихся хотя бы в последние дни приобщиться к всеобщему веселью, с размахом празднуя Праздник Теплого Очага. Я немного наклонил голову, все еще не привыкнув к зрению одним глазом. Увы, по прибытии в специально оборудованный недалеко от Кантерлота палаточный госпиталь, в котором я без труда опознал «карантинный блок» для всех спасенных из этого замка, осмотревшие меня врачи вынесли неутешительный вердикт, полностью подтверждая опасения бинтовавших меня санинструкторов. Удар Брайта, хоть и пришедшийся вскользь, все же привел к кровоизлиянию в глазное яблоко, а отсутствие возможности исправить это лечебным заклинанием заставляло даже самых опытных единорогов-врачей опускать копыта, ограничиваясь наложением «пиратской» повязки и назначением поддерживающих препаратов. Судя по всему, лечебная доктрина в этом, полном магии мире, была довольно проста – одним или несколькими мощными заклинаниями, в течение суток, купировались самые грубые изменения, наступившие вследствие болезни или перенесенных травм, предоставляя поправляющемуся организму довершить остальное[120]. Поэтому мне оставалось лишь глотать странного вида пилюли без маркировки и ждать, надеясь на то, что гемофтальм рассосется сам собой. Шрамы на правой ноге, полученные разорвавшим плоть тросом, похоже, останутся на этом теле до конца его дней. И никаких кристаллов, никакого гноя, никаких мыслей о смерти – в течение нескольких дней осмотры следовали один за другим, но ни одному из самых дотошных докторов, побывавших в палатах для спасенных из замка на болотах, не удалось обнаружить никаких следов загадочной заразы. «Да уж, не хотелось бы мне носить эту повязку всю оставшуюся жизнь. Хотя выглядит круто, отрицать не приходиться. Думаю, Рэйнбоу Дэш точно понравиться» – усмехнулся я про себя. – «Да-а, ну и рожа у меня, Грасс, ох и рожа…» – пробормотал я, глядя в позаимствованное у сестры зеркальце и пародируя один небезызвестный фильм[121]. Стеклышко, заключенное в изящную деревянную рамку, не вмещало меня целиком, но и того, что можно было разглядеть хотя бы одним глазом, мне хватило – «Нос распух, глаз подбит, морда в ссадинах, на теле бинты. И как я теперь родителям-то покажусь, а? Дед с перепугу опять в госпиталь загремит». – «А ты изменилась, сестренка. Сейчас ты больше походишь на мою старшую сестру» – легонько фыркнула Грасс, отбирая у меня зеркало – «Смотри, как бы тебе самой туда не попасть, когда он узнает, что с тобой стряслось. Они очень переживали, когда все это случилось, поэтому не стоит мучить их ожиданием». – «А-а-а-а…» – замялся я, указывая на засохшие бурые пятна, кое-где проступавшие сквозь бинты – «Может, не стоит…». – «Да неважно!» – отмахнулась Грасс, ловко раскрывая пакет на своей спине – «Намотаем сверху побольше бинтов – никто ничего и не заметит». – «Не заметит чего?» – раздался у нас за спиной невысокий, чуть хрипловатый кобылий голос – «Как вы тут маскируетесь, да?». «Кажется, я потихоньку прихожу в себя» – подумал я, испуганно-вопросительно выглядывая из-за спины сестры, куда я, с испуганным писком, нырнул при звуках неожиданно раздавшегося за спиной чужого голоса – «Еще пару дней назад я прятался от гораздо более страшных вещей. Уф, напугала же! Кстати, а кто это вообще?». Уверен, она привлекала к себе внимание везде, где бы ни появилась – высокая, статная пегаска, неслышно влетевшая в окно комнаты, была на целый корпус выше меня. Красивая, коротко постриженная шкурка синего цвета красиво сочеталась с пышными, густыми гривой и хвостом нежно салатового цвета, подстриженными по вычурной кантерлотской моде и тяжело колышущимися на прохладном ветерке. Не глядя, она грациозным и в то же время уверенным движением толкнула задней ногой тихо звякнувшую раму, намертво отрезая прохладный воздух, уже начавший проникать в комнату и холодивший наши копыта, опускаясь перед нами на присыпанный занесенным с улицы снежком ковер. – «Ну и где же она? Дайте-ка мне посмотреть на эту «героиню». Я уверена, что… Оу!» – бодро выступавшая вперед красавица внезапно осеклась, увидев мою забинтованную тушку, медленно отступающую к кровати от окна – «Хм-м-м, вижу, этот рогатый олух не приврал, когда описывал, с какими трудностями пришлось столкнуться его команде при твоем лечении. Ну-ка, дай-ка мне на тебя взглянуть…». – «Ааааа! Кто это?!» – пискнул я, опрометью бросаясь в кровать, с головой зарывшись в огромное одеяло – «Изыди, демон, я повелеваю тебе! Живой не дамся![122]». – «И это та, кого Госпожа сподвигла на всю эту бредовую затею?» – фыркнула, подходя к моей кровати, незнакомка – «Так, Грасс, давай-ка, вынимай ее из одеяла и сажай вот на этот стол. Все-таки, эта работа больше по твоей части, гувернантка Ее Высочества». «Похоже, от осмотра мне никак не отвертеться» – подумал я, отойдя от неожиданности и принимаясь развлекаться на полную катушку, заставив сестру ловить себя по всей постели, а вдобавок, злобно щелкнув зубами на сунувшуюся ко мне синюю пегаску. – «Ну как большой жеребенок, честное слово» – вдохнув, покачала головой она, когда я наконец угомонился и дал усадить себя на низкий столик у окна – «Пожалуй, нужно будет сводить тебя на сеанс магическо-резонансной энцефалографии – похоже, вселившийся в тебя дух мог что-нибудь и повредить в твоей маленькой пустой головке… Если, конечно, нашел там что-нибудь». «Оп-па!» – я застыл, даже забыв, что должен пищать, когда синяя незнакомка уверенно, но аккуратно, снимала с меня присохшие к шкурке бинты – «Это что же, все мои старания держать этот факт в тайне пошли по п… Провалились, да?». Невозмутимо стоявшая рядом Грасс промолчала, ответив на мой испуганно-вопросительный взгляд лишь подмигиванием и ироничным изгибом рта, видимо, не собираясь ничего объяснять и внимательно следя за работой своей знакомой. А посмотреть было на что. Синяя пони работала быстро и уверенно, умудряясь снимать политые шипящей белесоватой жидкостью бинты так, что они сами отставали от шкурки, не причиняя мне ни малейшего неудобства. «Кег… Кег… Где-то я уже слышал это имя». – «Тоже мне, врачеватели!» – неодобрительно ворчала она, разматывая находящиеся на мне бинты и с интересом разглядывая обработанные врачами ранки, ссадины и порезы. Несколько подсыхающих пролежней она, совершенно справедливо, на мой взгляд, проигнорировала, видимо, посчитав заниматься этими «мокнутями»[123] ниже своего достоинства, а вот рана, открывшаяся под присохшим к ноге бинтом, заставила ее нахмурится. Сглотнув, я отвел глаза от широкой, бугристой полосы рваной плоти, от локтя, через колено и до самого копыта змеей закручивающейся по моей ноге, заставляя меня очень выразительно хромать при каждом шаге. – «Словно через овощерубку пропустили» – прошептала при виде открывшегося ей зрелища Грасс – «Ты знаешь, теперь я понимаю, что она была права – нельзя показывать родителям такое. Они хоть и повидали в своей жизни всякое, но увидеть, что что-то подобное случилось с их дочерью...». – «Хм-м…» – ехидно промычала синяя пегаска – «Что-то я не помню, что бы мои родители сильно беспокоились, когда я получала какую-либо травму». – «Детские ссадины и синяки не в счет, Кег!» – сердито топнула ногой зеленая кобылка – «Или ты сравниваешь твое ушибленное при падении с облака колено с ЭТИМ?». – «М-м-мд-а-а-а…» – протянула Кег, оставляя мою ногу и приподнимая «пиратскую повязку», представлявшую собой плотный марлевый квадрат на тонких ниточках завязок, охватывавших мою голову на затылке и под подбородком – «Какие там синяки, Грасс – тут впору «караул!» кричать. Если не растворить всю эту кровь у нее в глазу, кобылка может ослепнуть к дискорду на всю оставшуюся жизнь». – «Умеете вы подбодрить, уважаемая» – надулся я, рассерженный тем, что меня обсуждают, словно лошадь на рынке – «Сеанс предпродажной подготовки завершен? Можно возвращаться в стойло?». – «Вернешься, когда я тебе разрешу» – спокойно отреагировала на мои слова кобыла, принимаясь разматывать бинты на моих крыльях и крупе, особое внимание уделяя осмотру последнего – «А теперь, давай-ка положим тебя вот так…». Я успел лишь коротко пискнуть, когда приподнявшие меня ноги быстро, хотя и не без труда, уложили меня на спину, и не успел я открыть рот для выражения бурного протеста, как мой круп стал объектом более детального осмотра. – «Зная наших олухов, я уверенна, что сюда вообще никто не посмотрел, а надо бы. Ну вот, что я говорила, м-м-м-м?» – вновь промычала она, щекоча своим дыханием мои «нижние регионы» – «Так-так-так. Как, Грасс, ты говоришь, зовут того черного пегаса, а?». – «А причем тут Графит?» – испуганно поджимая под себя задние ноги, пискнул я, порядком напуганный столь бесцеремонным осмотром. Раньше я присутствовал на подобных рода процедурах только в качестве осматривающего, и столь быстрая смена ролей порядком меня напугала – «Это копыта одной твари, долбанувшей меня, когда я отбивалась от того, другого ублюдка, решившего немного скрасить себе ожидание более тесным знакомством». – «Копыта, да? Ну что ж, похоже…» – процедила синяя, зло сжимая зубы и уже как-то совсем по-новому, сочувствующе, поглядывая на меня во время осмотра остальных частей моего тела – «Ладно, думаю, обойдется без последствий. Так, а это что такое? Что за ветеринар тебя зашивал, а?». – «Ну, вообще-то, она и вправду ветеринар… Кажется» – смущенно отозвался я, услышав столь нелестную оценку способностей Флаттершай, видимо, с того памятного случая, остающихся у меня на бедре в виде небольшой метки – «Меня тогда насильно заштопали, после встречи со стаей древесных гончих». – «И ты ничего не рассказывала?» – только и всплеснула ногами Грасс. – «Ну-у-у… А чем мне было хвастаться? Разметала стаю, снесла опушку леса, едва не замерзла в каком-то сугробе с отбитой единорожкой, была спасена теми, кого успела без причины обидеть – этим, что ли?». – «Начни с того, что перестань попадать во всевозможные неприятности» – ткнула в меня копытом Грасс, едва не повалив на спину – «Хотя можешь даже не стараться – теперь я лично прослежу за тем, что бы все было правильно, чинно и благопристойно, как и подобает себя вести приличной кобылке!». – «Ага!» – прокомментировала нашу пикировку синяя кобыла, вновь возвращаясь к моей ноге – «Похоже, кто-то влип». Быстро работая копытами, она промакивала рану, внимательно осматривая порванные волокна тканей и зачем-то сдвигая и раздвигая края, словно что-то прикидывая. Я внимательно смотрел на ее работу, пару раз не удержавшись от короткой улыбки, увидев испачканные в крови кончики копыт. Похоже она, как и я, не боялась замараться, и я снова улыбнулся, вспомнив, во что превращалось мое рабочее место после самой простой инвазивной процедуры, за что заслужил несколько быстрых взглядов, брошенных на меня синей кобылой. – «Не потакай ей, Кег! Ты испортишь мне все воспитание сестры!» – сердилась тем временем Грасс – «Ты закончила?». – «Да, почти. А теперь, подай-ка мне бинты, которые ты так заботливо притащила сюда для этой вашей маскировки». Вскоре, я вновь напоминала чистенькую, ухоженную, туго замотанную мумию. Бинтов, в достатке обнаружившихся в сумке, принесенной Грасс, с лихвой хватило на все повязки, заботливо наложенные на мою свежеосмотренную тушку, и вскоре, я был отпущен, а вернее, перенесен в кровать двумя крайне заботливыми кобылами. – «Эй, я и сама могу замечательно ходить!» – смущаясь, я изо всех сил старался отбиться от этого фонтана заботы, но единственное, чего я достиг, это подзатыльника, который мне отвесила выведенная из себя Кег – «Ой! А это еще за что?!». – «Это за то, что ты ведешь себя, словно капризный жеребенок» – серьезно произнесла синяя дылда, забрасывая меня под одеяло и приближая ко мне разом ставшую серьезной морду – «А еще – за то, что ты прекрасно это понимаешь, моя милая». – «Не знаю, о чем ты говоришь» – складывая ноги на груди, надулся я, но похоже, нисколько этим не обманывая синюю кобылу. – «Понимаешь, прекрасно понимаешь» – заверила меня она, сажая меня в кровати и повелительным жестом отстраняя сунувшуюся к нам Грасс – «Вот что я тебе скажу, милая – несмотря на то, что тебе довелось пережить, твоя жизнь еще не закончена. Тебе предстоит поучаствовать во множестве нелегких дел, и я лично пришла сюда для того, что бы убедиться, что ты в относительном порядке, даже несмотря на старания этих известных интеллектуальных снобов из «Крылатых Целителей», лечивших тебя в карантинном лагере. Поэтому прекращай вести себя, словно избалованный жеребенок, ведь скоро, тебе предстоит встретиться с тем, что, как ты думала, навсегда осталось в тех болотах». – «Знаю. Простите меня, но… Просто иногда не могу сдержаться» – я постарался улыбнуться как можно более беззаботно, и понимая, что попытка обмана снова превратила улыбку в оскал, лишь по движению стоявших напротив меня пони, синхронно сделавших шаг назад – «Ночью труднее. Эти сны, эти воспоминания, эти… Врачи завернули мне с собой целую батарею баночек, что бы я не будила всех своими истошными криками по ночам. Ник оказался гораздо лучшим психологом, чем эти оставшиеся без магии единороги, и первые ночи я не могла заснуть, если он не сидел рядом со мной, просто касаясь моего крыла». – «Это последствия перенесенной психологической травмы» – убедительно произнесла Кег, держа меня за копыто, словно выслушивая пульс – «Таблетки помогут. Таблетки – и твое искреннее желание поправиться». – «Со мной такое впервые. Никогда раньше мне не снилась ни работа, ни пациенты. Приходя со смены, я падала в кровать и засыпала сном младенца, а теперь…» – я тяжко вздохнул, поднимая голову и вновь, робко, пытаясь улыбнутся стоящим напротив меня кобылам – «Не сердитесь и не обращайте на меня внимания, ладно? Это все «отходняк». Надеюсь, что скоро я приду в норму». – «Что еще за отходняк?». – «Состояние, возникающее после перенесенного психоэмоционального возбуждения» – скучным «лекторским» голосом начал объяснять я – «Снижающееся количество норадреналина перестает щекотать синапсы, везикулы выделяют нужное количество ацетилхолина, и… Л-ладно, забудь. Просто слишком много страшного свалилось на эту кобылку за этот месяц». – «Ну, вот так бы и сказала» – усмехнулась Грасс, отстраняя подозрительно нахмурившуюся пегаску и потрепав меня по голове – «Кстати, ты нет-нет, да и начинаешь говорить о себе, словно о ком-то другом. Это что, тоже как-то связанно с тем, что говорил отец? Вселение, духи и прочая белиберда?». – «А что отец тебе говорил?» – мгновенно насторожился я – «Все враки! Просто этот маньяк подкрался, налетел, да еще и при принцессах – вот я и не смогла отбиться!». – «Какой еще маньяк?» – заинтересовалась сестра, схватив меня в обнимку и тотчас же засыпав градом вопросов – «Это Графит что ли? Это он тебя спасал? И что, прямо при повелительницах набросился? Прямо вот так вот схватил, и… Ух ты! Рассказывай, рассказывай скорее, не томи!». – «Нет-нет-нет, ничего не было!» – уперся я, не зная, куда спрятать полыхающую от стыда мордочку – «Все это слухи и неправда! Только родителям не говори, пожа-а-алуйста!». Отпустив меня, Грасс расхохоталась, и даже на морде у стоявшей возле постели Кег появилась тщательно скрываемая улыбка. – «А она мне нравится» – прокомментировала меня синяя кобыла, подходя ко мне, поднимая мою голову обоими копытами и внимательно глядя мне в здоровый, не закрытый повязкой глаз – «Бойкая и пятнистая, как сойка. Даже свистит так же». – «Эй, мы еще не настолько близки, что бы ты давала мне прозвища» – вновь попытался надуться я – «обычно это моя прерогатива!». – «О, ты даже не представляешь, как скоро мы станем очень, очень близки» – заговорщицким тоном проговорила синяя красавица, вплотную приближая свою морду к моей – «Ну что же, вот мы и познакомились, Скраппи Беррислоп. И если ты еще не поняла, то я – Кег. Твоя новая, суровая и деспотичная, старшая сестра». *** – «Эй, сахарок, вот ты где! Скрываешься от нас, да?» – послышался откуда-то сбоку такой знакомый мне деревенский говорок. Посиделки с заинтригованными сестрами растянулись до позднего вечера, в результате чего я нагло проспал и теперь бешеным, хромоногим галопом пытался безуспешно наверстать упущенное время. Большая часть дворца была закрыта для посещений и работы разного рода чиновных пони, толпившихся в «приемных» залах и с интересом провожающих взглядом каждую новую фигуру, и мне пришлось изрядно напрячься, прежде чем мне удалось добраться до зала, где проходил закрытый суд над пойманными преступниками. Обернувшись, я пискнул, оказавшись в крепких объятьях, в которые заключила меня Эпплджек. – «Ух ты жмух ты – вся в бинтах, словно проигравшая родэо-пони! А вот повязка неплохая – в пираты метишь?». – «Привет!» – тяжело поводя порядком помятыми ребрами, я обнял по очереди четырех подруг, нагнавших меня в одном из коридоров – «Вы даже не представляете, как я рада вас видеть!». – «А уж как мы рады тебя видеть в добром здравии, дорогуша» – улыбнулась мне Рарити, впрочем, тут же поправившая себя – «В относительном здравии, конечно. Мы все очень волновались, когда получили известие об этом крушении, и даже хотели приехать в Кантерлот, но твой приемный отец отговорил нас от этого, сказав, что тебя зачем-то спрятали ото всех. Скажи нам, ты точно не совершила ничего такого, что могло бы показаться предосудительным?». – «Предосудительным? Видели бы вы, как она ту зебру отделала!» – выкрикнула Рэйнбоу Дэш, планируя к нам откуда-то из-под потолка – «Просто ураган! Одна моя знакомая встречается с кем-то из Ночной Стражи, так он ей такого понарассказал про нашу скромнягу Скраппи – вы закачаетесь! Да мы ж и сами видели эту беднягу, как преступников проводили мимо нас». – «Это совсем не повод для одобрения, Дэш!» – воскликнула белая единорожка, видимо, слишком серьезно отнесясь к словам пегаски – «Конечно, все то, что они совершили, наверняка просто ужасно, но это не значит, что можно отрывать кому-то половину морды, кто бы это ни был!». – «Не повод? Мож теперь ты глянешь на то, что они сотворили со Скрапс, зефирина?» – вскинулась Эпплджек, тыча в меня копытом и гневно хлестнув хвостом – «Да если бы я только знала, где находятся эти редискины головы, я бы им сама разнесла их пещеру, или логово, или где бы они там не прятались!». – «П-пожалуйста, не нужно так кричать. Все ведь уже закончилось, п-правда?» – тихо проговорила Флаттершай, стараясь утихомирить подруг – «Твайлайт выполняет какое-то важное и очень-очень мирное задание для принцессы Селестии, а мы можем пока пойти куда-нибудь еще. Туда, где нет цепей, судов, стражников… П-правда ведь?». – «Нас точно не пустят в этот зал, поэтому мы можем пойти куда-нибудь перекусить и попротирать там своими крупами коврики, пока Скраппи не расскажет принцессе все про этих редискоголовых» – предложила ковпоньша, энергично роя копытом пол – «Да и мы будем рядом, если вдруг ей понадобиться чё». – «Спасибо вам, но будет лучше, если я и вправду пойду туда одна» – промямлил я, перебирая ногами и стараясь побыстрее отделаться от непредвиденной задержки, даже и в лице давно не виденных подруг – «Если я опоздаю на этот суд, вам придется навещать меня уже на луне!». – «Типун те под язык, балаболка!» – фыркнула Эпплджек, махая мне вслед ногой с зажатой под бабкой шляпой – «Ладно, еще увидимся, Скрапс!». На суд я все же опоздал. Вбежав в зал, охраняющийся толпой гвардейцев, я притормозил, неслышно прокравшись по колоннаде к переднему ряду колонн, из-за которых были слышны раздававшиеся голоса. Один из них я узнал – хоть и порядком изменившийся, он часто снился мне по ночам. Голос Брайта, державшего ответ перед принцессой. – «Когда я впервые увидел кристалл, то не придал ему особого значения – мало ли что можно огранить подобным образом в наши дни. Но когда она показала мне, как правильно заряжать ими найденный мной артефакт, я понял, что в наши копыта попало что-то поразительное, что-то, что еще никто и никогда не наблюдал в нашем мире». – «И что же вы решили сделать с этим знанием?». – «Я принялся исследовать этот загадочный артефакт. Я оставил Школу для Одаренных Единорогов, отослал всех своих учеников и вместе с моим ассистентом, Солтом, организовал экспедицию на Драконий Хребет, куда сплавил самых упорных из моей команды, а сам – отправился в глубину болот». – «Почему именно туда?». – «Я слышал, именно там был когда-то найден этот артефакт. Теперь, когда у меня была наемная команда и бесценные знания, которыми меня обеспечивала эта пегаска, я рассчитывал быстро продвинуться в исследовании артефакта». – «Так значит, это была вина Скраппи Раг, подбившей вас на это отвратительное преступление?» – раздался голос Селестии, не видимой с моего места – «Каким же образом она заставила вас совершить все то, в чем вас обвиняют?». – «Моя вина глубока, Ваше Высочество» – склонился единорог. Седые волосы, ранее всклокоченные, словно шапка сумасшедшего одуванчика, висели неопрятными прядями – «И я не хочу перекладывать ее на других. Я причинил много зла, но не всегда я творил его по своей воле. И я должен ответить за свои грехи». Притаившись за колонной, я слушал усталый, надтреснутый голос Брайта, так непохожий на бодрый, струящийся голосок того «сумасшедшего ученого», который мучил меня всего несколько дней назад? Казалось, с последней нашей встречи, единорог словно усох, уменьшившись в размерах, и теперь, вместо вальяжного аристократа, перед судом стоял высохший старик, чьи узловатые ноги охватывали яркие, блестящие кандалы, соединяющиеся цепями с широким ошейником, словно ярмо, охватывающим шею подсудимого, рог которого охватывал небольшой блестящий колпачок. И чем дольше я слушал сбивчивый, прерываемый судьями рассказ этого старика, тем яснее мне становилась та неприглядная роль, которую сыграла в его жизни одна знакомая всем пегаска. Покопавшись в себе, я почувствовал, как злость и желание изничтожить мерзкого колдуна уступают место жалости к падшему и возможно, некогда хорошему пони, чье желание осуществить мечту всей его жизни и жажда знаний сделали из него то чудовище, в логово которого я так опрометчиво попал. – «Сначала, все было неплохо. Мы быстро наткнулись на обрушенные ходы, приведшие нас к источнику, и потребовалось совсем немного времени и довольно существенная часть моих сбережений, прежде чем мне удалось разыскать подробности того древнего, покрытого тайной дела. Эта юная дама помогала мне во всем. Она находила рабочих земнопони, согласных за небольшую мзду работать в неизвестном месте, обеспечивала тайную доставку по воздуху довольно массивной аппаратуры, и я даже не могу представить, где она умудрилась раздобыть одну сложную, новейшую на тот момент разработку Сталлионградского Магомеханического Завода, которую она гордо подарила мне через месяц после начала наших исследований». – «Значит, никаких препятствий, никаких мыслей о том, что ваши действия несут зло?». – «Нет-нет, госпожа, вы ошибаетесь! Они и вправду не несли никакого вреда… сначала не несли. Но очень скоро мы столкнулись с тем, что все наши данные, все наши знания упираются в один непреодолимый барьер…». – «Вам не хватало испытаний на живых субьектах!» – послышался мрачный голос из-за колонн. Соткавшись из утреннего сумрака, трусливо жмущегося черными тенями в глубине зала, ночная принцесса гордо прошествовала мимо кланяющихся стражей к своему трону, по пути, едва заметно задев меня развевающейся гривой. Кажется, она была не против моего присутствия здесь, и я вновь насторожил уши, не спеша показываться на свет. – «Д-да, повелительница» – сглотнув, севшим голосом проговорил Брайт, явно испуганный этим неожиданным появлением – «Нам была нужна практика. К сожалению, опыты на животных не дали нам ничего – похоже, что древний артефакт был крайне избирателен в выборе тел. Казалось, все было напрасно, но…». – «Вам помогли?». – «Да» – опустив голову, произнес Брайт – «Однажды ночью, Раг вернулась из какой-то необычно длительной отлучки. Она была чем-то очень напугана, и прежде, чем исчезнуть вновь, передала мне чертежи какой-то странной машины с тщательно вытравленными на них штампами и печатями. Хотя это было и глупо – вся документация к ним была на сталлионградском, хотя в тот момент я бы принял помощь даже от бизонов Мягкого Запада – я быстро ухватил суть этого очень необычного изобретения, и приступил к работе. Сама конструкция была несложной и даже в чем-то оригинальной. Я трудился, как одержимый, и вскоре, машина была готова». – «Мы видели ее. Остроумно. Отвратительно – но остроумно». – «Рабочие начали роптать – кристаллы, которые они добывали для меня в галерее, ведущей вокруг внешней стены колодца, заставляли их испытывать какие-то непонятные галлюцинации. Мои помощники становились злобными, раздражительными пони, совершающими порой необъяснимые поступки. Очень скоро я понял, что происходит что-то не то – рабочие перестали возвращаться к себе в комнаты, предпочитая все больше времени проводить внизу, среди зарослей этих черных штук, на стенах замка начали появляться надписи и бессвязные каракули, выскобленные кирками на камнях. Даже зебры, которых мне прислала одна старая шаманка из Зебрики, не всегда могли справиться с теми, в кого превращались эти упорные, трудолюбивые работяги. Все шло к неконтролируемому бунту, но в этот момент, как добрый призрак, вновь появилась она». Не произнося ни слова, Селестия слегка качнула головой, покосившись в мою сторону, хотя я мог поклясться, что ей не видно меня из-за колонн. – «Да-да, Ваше Высочество. Скраппи Раг. Вернувшись, она быстро нашла выход, приказав рабочим расставить самые красивые, по их мнению, ветви кристаллов, в тех местах, где они были мне нужны. И представьте себе – эти сходящие с ума бедняги действительно стали безропотно подчиняться приказам, но только там, где стояли эти кошмарные, черные, каменные ветки. К тому времени, я уже был порядком напуган, и с радостью ухватился за предложение Раг создать ошейники, действующие по принципу кандалов для оступившихся единорогов – они не блокировали магию, но позволяли мне контролировать даже самый буйных, по моей воле, действуя словно кнут, душа или прижигая непокорных. И постепенно, их всех пропустили через эту машину». – «Это ужасно, Брайт» – потрясенным тоном проговорила Селестия, и наверное, лишь мне почудилась какая-то наигранность в ее голосе. Остальные, включая стражу вдоль стен, с отвращением глядели на поникшего единорога. – «Именно тогда началось мое падение, госпожа. Сначала, я даже не понимал, во что меня превращали эти страшные черные штуки, стоявшие по всем углам замка. Поместив их в витрины, я принялся подолгу любоваться переливами света на их гранях, красиво оттеняющих чернильную тьму, из которых состояли их тела. Вскоре, я почувствовал, что перестаю испытывать какие-либо эмоции, подчинив разум холодной логике, и окружающие меня пони, даже наполовину сумасшедшие рабочие, с трудом вылезающие из подземелий, стали боятся меня». – «Как вам, достопочтенный Стар Брайт, могла вообще прийти в голову идея вызывать кого-либо, да еще и вселять в тела пони?» – громко, напористо заговорила желтая единорожка с вьющейся фиолетовой гривой и меткой в виде бриллианта – «Сколько я вас знала, вы всегда были очень осторожны с любыми древностями и артефактами и даже отказались передавать некоторые из них в музей, мотивировав это плохой изученностью древних находок, способных хотя бы гипотетически навредить кому-нибудь из пони». – «Сначала это была случайность. Один из рабочих задел клапан парораспределителя и запитал бюро управления, рычаги и педали которого оказались в нужных позициях для запуска машины. Все произошло в мгновение ока – и вместо опытного настройщика сложной аппаратуры в наших копытах оказался лопочущий идиот. Ну, так я подумал на тот момент». – «Но что-то произошло?». – «Да. Вновь появилась Скраппи Раг. Она-то и перевела мне лопотание этого несчастного, по странной случайности, говорившего на каком-то подобии сталлионградсткого языка. Они довольно быстро нашли общий язык, и вскоре, у меня появился новый добровольный помощник». – «Так что же, все перенесенные души добровольно подчинялись твоим приказам после разговора с твоей ассистенткой?» – нахмурилась принцесса, и мне показалось, что в мою сторону метнулся горячий луч, мимолетно полоснувший по моей притаившейся за колоннами тушке. – «Нет, повелительница, больше она этим не занималась. Да и служить соглашались только некоторые. Вскоре, у меня уже было несколько помощников, таких, как этот серый Моу, или красная кобыла. Конечно, не все шло гладко, и иногда попадались очень сильные души. После того, как один из призванных духов вырвался из камеры и разбил часть аппаратуры, до полусмерти избив двух охранников, я приказал доставлять мне лишь слабых пони, не отличающихся физической силой или выносливостью. По этой же причине, я запретил хватать пегасов или единорогов – мои ошейники были рассчитаны на земнопони, которые не могли улететь или наколдовать что-либо. Все духи быстро осознавали, что ждет их в случае неповиновения – страх перед неизвестной болезнью, со страшной скоростью пожиравшей тела, держал их в узде». – «Откуда она взялась, Брайт?» – нарушил молчание подтянутый земнопони в мешковатом костюме, поднимаясь со своего места – «Как мы можем быть уверенны, что вы не распространили эту страшную эпидемию по нашей стране?». – «За целый год ни одни из присутствующих там пони не пострадал от нее» – развел копытами Брайт – «Даже зебры внешне никак не пострадали от этих кристаллов, что уж говорить обо мне или земнопони? Лишь те, кто подвергся вселению посредством машины, работающей на этих кристаллах, через какое-то время умирали от поражающего их тела проклятья, и я счел этот факт достаточным, чтобы не проводить дальнейших изысканий. Тем более что у меня стали заканчиваться подопытные». – «Зебры, земнопони, один единорог… А пегасы?» – погруженная в свои мысли, принцесса быстро подняла голову – «Пегасы имели доступ к этим кристаллам?». – «Н-нет» – дрожащим голосом произнес единорог – «Я как-то не… О стихии, нет! Даже Раг изо всех сил избегала какого-либо контакта с ними». Среди присутствующих послышался шум. Заглянув за колонну, я увидел, как принцесса начала было приподниматься со своего трона, однако выражение тщательно скрываемой паники на ее морде быстро уступило место всегдашней умиротворенности, когда Луна, до этого практически не видимая в тенях, отбрасываемых спинкой ее большого трона, успокаивающе положила копыто на переднюю ногу сестры. – «ВСЕ НАШИ ВОИНЫ И ПРОЧИЕ ЛИЦА, ПОСЕЩАВШИЕ ТО МЕСТО, БЫЛИ ПРОВЕРЕНЫ В МОЕМ ПРИСУТСТВИИ, СЕСТРА» – громовой голос Луны оказался как нельзя кстати, разом прекращая тихую панику, готовую было разразиться после сказанного Брайтом – «НАМ НЕЧЕГО ОПАСАТЬСЯ». «Фууух» – я утер выступивший на лбу пот, чувствуя, что сползаю спиной по мраморной колонне – «Ну слава тебе хосспади. Нам тут еще пандемии этой заразы не хватало! Теперь самое главное – не кашлянуть в присутствии принцесс!». – «Ну что же, я поняла мотивы, которые двигали тобой, Стар Брайт» – произнесла Селестия, когда шум, поднявшийся было после заявления подсудимого, затих – «Но почему ты почувствовал раскаяние лишь сейчас?». – «Это кристаллы. Находясь рядом с ними достаточно долго, ты начинаешь слышать тихий, едва различимый гул. Сначала ты этого не осознаешь, но очень скоро твои мысли и поступки изменяются, и ты можешь чувствовать себя хорошо только в присутствии этих черных ветвей. Они даруют спокойствие, сон без сновидений, отсутствие сомнений… и покой. Стоит тебе лишь отдалиться от них, как все валится из ног, вместо умных мыслей в голове царит сплошная белиберда, и только созерцание этих мерзких кристаллов приводит тебя в норму. Я старался сопротивляться этому, но увы… Все эти дни, с момента моего ареста, я мучаюсь от непреодолимого желания вновь увидеть эти прекрасные каменные ветви, мучаюсь – и в то же время рад, что это все закончилось». – «Боюсь что нет, Стар Брайт» – нахмурилась принцесса, глядя на стоявшего перед ней единорога – «Все закончится лишь тогда, когда будут пойманы все участники этого страшного дела. Ответь нам – где скрываются твои подручные? Где находится твой ученик Солт, отсутствующий на момент прибытия войск в замке, где те, кто похищали последнюю жертву из Кантерлота? Куда они могли скрыться?». – «Их не поймали?» – кажется, удивление Брайта не было наигранным – «Но, Ваше Высочество, я даже и не могу представить, где они могут быть! Солт должен был вернуться как раз в тот момент, когда все и произошло, поэтому я сам недоумеваю, почему он не находится здесь, рядом со мной. Что же до остальных – эти призванные духи уже несколько раз отправлялись за новыми образцами для моих исследований и они хорошо знают это болото. Думаю, они могут долго скрываться в зимнем лесу или пойдут в горы, туда, где остался старый лагерь от посланной мной туда экспедиции. Все работники, которые еще оставались на ногах, были вами спасены, ну а зебр я уже видел, когда их проводили в цепях мимо меня. Кажется, одной из них сильно досталось?». – «Она всего лишь пыталась помешать одной юной пегаске спасти призванных духов, которых, по вашему же приказу, пытались развоплотить, сбросив в клетке на дно колодца». – «Так это была работа Раг?» – Брайта очень натурально передернуло при этих словах принцессы – «Да, я всегда подозревал, что с этой пегаской нужно держать ухо востро. Но почему она поступила так жестоко, ведь она же теперь не… Или я ошибался?». – «А вот это мы спросим у нее самой». Слова прозвучали как приказ, и вздохнув, я вышел из-за колонны, под тихий шепоток, пронесшийся по залу. Зал практически не изменился. Тот же лес колонн, те же величавые серые стены, освещенные множеством мерцающих магических светильников, разгоняющих полутьму величественного сооружения перед двойным троном, чернеющим на фоне прозрачных витражей огромного окна, затканного пеленой падающего снега. Десяток пони – старые и молодые, всех окрасов и мастей, сидели на мягких подушках, расположившись по обеим сторонам ковровой дорожки, расстеленной от входа до подножия трона принцесс. Я сжался, ощущая на себе множество взглядов, стараясь не поддаваться мерзкому чувству нарастающей паники. – «Подойди к нам, не бойся» – тон Селестии был спокоен и немного разрядил атмосферу напряжения, возникшую при моем появлении из укрытия – «Обещаю, мы не будем мучить тебя долгими расспросами, ведь ты уже ответила мне когда-то на большинство интересующих меня вещей. Просто позволь нам посмотреть на тебя». Пересилив себя, я вскинул голову, встречаясь взглядом с глазами судей. Заинтересованность, озабоченность и даже сочувствие читались в разноцветных глазах, невольно воскрешая в памяти слова Брайта о первом признаке переноса души и заставляя меня вновь и вновь искать среди них хотя бы одного пони с хотя бы карей радужкой – но тщетно. – «Мда, похоже, что он не врал» – произнес ухоженный пожилой земнопони – «Глаз и вправду черный. Ну что ж, тем тяжелей его вина». – «Всю тяжесть его проступка вам предстоит обсудить наедине, воспользовавшись на эти сутки гостеприимством моего дворца» – кивнула Селестия – «Но перед тем, как поручить вам вынести свое решение о тяжести его прегрешений, я хотела бы, что бы вы выслушали мнение этой пегаски о степени его вины. Скажи нам, Скраппи Раг, какое наказание ты посчитала бы справедливым для этого единорога… и почему». – «Как я могу судить, Ваше Высочество? Ведь это я должна быть рядом с ним, в цепях» – запинаясь, проговорил я, вновь породив тихий шепот среди сидевших вокруг нас пони – «Ведь если то, что он рассказал, произошло на самом деле, то эта пегаска повинна в свершившихся преступлениях даже больше него!». – «МЫ РАССМОТРЕЛИ ТВОИ ДЕЯНИЯ, ДУХ, И НЕ НАШЛИ В НИХ НИЧЕГО ПРЕДОСУДИТЕЛЬНОГО!» – прогрохотал с трона голос Принцессы Ночи – «В ДЕЯНИЯХ УШЕДШЕЙ ЖЕ ТЫ НЕПОВИННА! ОТВЕТЬ НАМ НА ВОПРОС, КОТОРЫЙ ЗАДАН БЫЛ!». – «Моя царственная сестра права» – согласно склонила голову Селестия – «И мы хотели бы услышать именно тебя, как одну из двух оставшихся жертв этого единорога». – «Есть еще кто-то, о ком мы не знаем?» – вскинулся было один из единорогов, но мгновенно смутился под кротким, вопрошающим взглядом принцессы – «То есть, Ваше Высочество, я всецело доверяю вашим суждениям, но может, нам было бы лучше…». – «О, конечно, профессор Раггеди, вы непременно сможете пообщаться с ним и обсудить все интересующие вас вопросы. Хотя именно с этого и начинал стоящий перед нами мистер Брайт». «Ох отшила так отшила» – тихо восхитился я, по достоинству оценив изящество, с которым принцесса управляла своим судейским советом – «Похоже я был прав, и вся эта мягкость лишь стальной кулак в бархатной перчатке. Ну, или копыто в носке». – «Не бойся меня, дух» – проскрипел Брайт, глядя на меня – «Я сделал много зла, в том числе и тебе. Прошу, вынеси свой приговор». – «Но как же мои собственные дела?». – «Не знаю» – мрачно ответил он, глядя мне в единственный зрячий глаз – «Я слышал, ты пыталась хоть как-то искупить свою вину, бросившись в этот колодец? Смело. Смело, хотя и глупо, в духе той самой Скраппи Раг, которую я когда-то знал. Но раз уж даже воды замка Ириса не смогли исторгнуть тебя из этого тела – то кто же я такой, что бы осуждать или советовать тебе что-то?». – «Итак, древняя сущность, пребывающая на данный момент в теле поименованной Скраппи Раг, каков будет твой вердикт?» – встав, Селестия расправила свои крылья в каком-то демонстративном, почти религиозном жесте – «Как бы ты поступила с ним, дух?». – «В том, ушедшем от нас мире, его бы посадили гнить за решетку. Пожизненно. Без права свиданий, переписки и получения новостей. В некоторых странах, его бы просто казнили, в назидание остальным, а лично я бы потребовала для него смерти от того же, чему он подверг других, считая это справедливым возмездием, но…». – «Но-о?». – «Но узнав всех вас – я не хочу, что бы этот кровавый след из прошлого затронул и вас. Вы очень хорошие существа, и хотя и не относитесь к моему виду, правившему когда-то на этой планете, я горжусь тем, что именно вы стали нашими преемниками. Поэтому я считаю, что нужно простить его. Простить – и заставить искупить свою вину» – я повернулся к ошарашенному совету, и негромко попросил – «Будьте лучше, чем мы». – «Ты…» – подняв голову, старый единорог посмотрел на меня, подслеповато щурясь старческими глазами – «После всего того, что я сделал тебе и остальным, попавшим в тот замок, ты… Ты предлагаешь меня простить?». – «Да, Брайт. Я прощаю тебе все то, что ты причинил мне, пока я была твоей пленницей» – спокойно ответил я – «Я не могу решать за остальных – души моих соотечественников спят вечным сном в Колодце Звезд, и им твоя кровь не нужна. Думаю, если они были хорошими людьми – они бы тебя простили, ведь зло приносит зло, и есть лишь один способ избегнуть этого страшного круга – кому-то всегда приходится отойти в сторону, не нанося ответный удар». *** – «Я благодарю вас всех, мои возлюбленные подданные, за вашу силу воли и стремление сделать Эквестрию лучше, учась на ошибках и стараясь не допускать их впредь. Завтра я вновь жду вас здесь, в этом зале, где мы вместе решим судьбу этих пони. А вас, Скраппи Раг, я попрошу остаться». Негромко переговаривающиеся судьи потянулись к выходу небольшой, компактной группой. Их было немного, но почти все бросали странные взгляды как на осужденного, закованного в цепи Брайта, медленно уходившего в сопровождении четырех гвардейцев, так и на мою, скромно отступающую за колонны фигурку. – «Скраппи!» – резкий рывок за хвост утянул меня за колонну, откуда я появился не ранее чем через пару минут в сопровождении Твайлайт и Графита. Друзья встретили меня с неподдельным энтузиазмом, и мне пришлось потратить изрядное количество сил, отбиваясь от чересчур энергичных «приветствий» черного пегаса. – «У тебя удивленный, но вместе с тем, довольно подавленный вид, моя верная подданная». – «Я думала, что я должна идти вместе с ним, в таких же цепях» – непонимающе проговорил я, глядя на солнечную принцессу, благожелательно разглядывающую нашу троицу – «А вместо этого вы приглашаете меня сюда… Почему?». – «Я не могу осудить тебя за то, что когда-то произошло по вине этой пегаски, и совершенные ей когда-то деяния не могут быть вменены тебе в вину» – благожелательно произнесла белый аликорн, поднимаясь с трона и медленно спускаясь по укрытым бархатом ступенькам – «Ты ведь не она, ведь так? Однако я чувствую, что тебя что-то угнетает, причем настолько, что ты готова взвалить на себя весь груз ответственности за чужие ошибки, стараясь скрыться от себя самой. Так что же тебя тревожит, мой маленький дух?». – «Когда я поняла, что личность той, прежней Скраппи еще живет в этом теле, я почувствовала, как запустился какой-то таймер. Это было была словно отсроченная казнь – сквозь мои поступки начала медленно проступать личность взбалмошной, недалекой, молодой пегаски, и тогда-то я и поняла, что значит быть «поглощенной для усиления» – я медленно растворялась в возвращающейся личности Скраппи Раг. Но теперь – я не чувствую этого». – «Совсем?» – быстро спросила меня Луна, неподвижной статуей возвышаясь на своем троне за спиной своей сестры. – «Совсем, Госпожа. После устроенного вами «купания» в этом колодце, я больше не ощущаю ее внутри себя так, как раньше. Словно это не она, а я – я поглотила ее душу. Что я предала того, кому обещала…» – смутившись, я опустил голову – «Что теперь я просто какой-то астральный паразит!». По залу разлилось молчание. – «Тяжелых преступлений, а тем более убийств, не случалось в нашем королевстве уже много веков» – задумчиво проговорила Селестия – «И подобное деяние, конечно же, потребовало бы принятия самых суровых мер к совершившему такое преступление подданному. Но видишь ли, я подозреваю, что не все так просто». С вершины высокого, чернеющего в лучах восходящего солнца трона, явственно послышалось тихое фырканье. – «Да, твои деяния поселили во мне сомнения, заставив изучить тебя получше, моя маленькая пегаска, в том числе то, что дал мне о тебе узнать «Предсказатель Старсвирла» – принцесса кивнула головой, увидев, как содрогнулось мое тело от воспоминания о том тяжелом для меня дне – «Поэтому я подозреваю, что ты – совсем не то, что ты думаешь». «Да ну-у? Кажется, кто-то перегрелся на солнышке?» – думаю, выражение моей морды было довольно выразительным. Что-то между «Гавагите, гавагите, я таки вас оч-чень внимательно слушаю» и «Коллеги, позовите санитаров с вязками – тут у нас буйный!». – «Так значит, вот в чем была проблема» – задумчиво прищурилась Селестия, не спускавшая с меня своего проницательного взгляда и вряд ли способная не заметить всю гамму эмоций, отразившихся на моей мордочке – «Ты считаешь себя другим существом, помещенным в тело пони? Но ты этого и не отрицала, поэтому, думаю, причина кроется не в этом. Так что же может так угнетать тебя, Скраппи? Что может заставлять тебя думать, что ты каким-то образом предаешь кого-то, кто явно тебе дорог, всего лишь оставаясь в этом теле?». – «Ты шутишь? Скажи мне, что ты просто шутишь, сестра» – недоуменно подалась со своего места Луна, словно в ее голову только что пришла какая-то догадка – «Ты что же, и вправду думаешь, что…». – «Это единственный логичный ответ» – иронично вздернув брови, ответила солнечная принцесса – «Похоже, что тут замешан вопрос не вида, но пола». Где-то недалеко послышался быстрый вздох. – «Видимо, наша милая кобылка считает, что она – это ОН, так?». Стоявший напротив меня черный пегас окаменел, не сводя с меня остекленевшего взгляда. «Прости, дружище. Клянусь – я старался как мог, но увы…». – «Да, я не могу припомнить ни одного столь же странного случая» – продолжала тем временем Селестия, одним глазом, из-под волнующейся гривы, косясь на наши морды – «Но увы – похоже, что ты ошибаешься, моя маленькая пони, ошибаешься, и отнюдь не по своей вине». Сила, с которой вырвался воздух из легких пегаса, вспомнившего, что можно дышать, теплой струей коснулся моей морды, помимо моей воли, искривившейся в жалобном недоверии. – «Скраппи все это время думала, что она ЖЕРЕБЕЦ?» – вскрикнула Твайлайт, недоверчиво обходя меня по кругу и внимательно заглядывая мне в глаза – «То есть, ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ? Нет, это же глупость какая-то! Как ты можешь так думать?». – «Я обещала Графиту, что верну ему «настоящую» Скраппи Раг, но я все еще стою здесь, перед вами, занимая не принадлежащее мне тело» – не в силах выдержать взгляд Графита, прошептал я – «Зачем вы позвали меня, принцесса, если даже этот ваш гребаный колодец не смог изгнать меня? Ведь не для того, что бы я так мерзко плюнула в душу своему самому преданному другу?». – «Ты собиралась это скрыть? Но ведь нельзя прятаться вечно». – «Я собиралась ИСЧЕЗНУТЬ!» – отчаянно рявкнул я, почувствовав, как в сердце зашевелилось что-то темное, нехорошее, словно этот мягкий, дружелюбный допрос принцессы черной мутью поднял со дна души всю горечь и скорбь, скопившиеся там от осознания своего поражения – «Я собиралась остаться для него лишь воспоминанием – хорошим или плохим, но никак не мерзкой, двуличной предательницей, благодаря вам которой только что стала!» – «Но ты не предательница, Скраппи» – покачала головой принцесса, словно удивляясь и осуждая мою глупость – «Ты снова забыла, что я тебе говорила про дружбу и ее магию?». – «Ты должна больше доверять своим друзьям» – со вздохом проговорил я, краем глаза отмечая нездоровый интерес фиолетовой единорожки, мгновенно навострившей уши и уже выудившей откуда-то бумагу и перо – «Но если друг вдруг становиться для тебя чем-то больше, чем просто друг… То есть, я имею в виду, если два, то есть три друга… И двое из них… Черт, что за сено!». В зале вновь установилась странная тишина, лишь однажды прерванная загадочным хмыканьем, раздавшимся с трона принцессы ночи. Опустив голову, я яростно спорил сам с собой, находя и отбрасывая аргументы, которые позволили бы мне рассказать, объяснить… Внезапно, на мою спину опустилось чье-то крыло, заставив меня вздрогнуть от полчищ мурашек, волной прокатившихся по моему загривку. – «Скраппи, ты… Ты можешь рассказать мне все, ведь ты мой друг» – с трудом, перебарывая себя, произнес черный пегас, глядя на меня сверху вниз – «Я приму тебя такой, какая ты есть. Просто скажи мне, это правда? Ну, что ты…». – «Все, что я говорила тебе возле той решетки – правда» – глядя в желтые глаза Графита, произнес я – «Я старалась изо всех сил, что бы вернуть тебе эту пегаску, и я вновь готова повторить – она любит тебя. Я скакнула в это sranoye озеро именно потому, что не хочу, не могу, НЕ ИМЕЮ ПРАВА стоять между вами, но по какой-то странной прихоти, я ничего не могу с этим поделать – после купания в этой черной воде, я словно гвоздями прибита к этому телу. И да, в прошлой жизни я играла за совсем другую команду, если говорить тебе о том, что тебя интересует, словами Рэйнбоу Дэш». Вновь опустив голову, я почувствовал, как Графит убирает с меня свое крыло. «Ну вот и всё. Спасибо тебе, Селестия!». Внезапно, моя голова оказалась вздернута чьими-то копытами, и я обнаружил, что смотрю в огромные, золотисто-желтые глаза своего друга, сжимающего копытами мою мордочку. – «А тебе не приходило в голову, что мне не нужна она?» – веско, припечатывая слова, проговорил Графит, буквально завораживая меня своим взглядом – «И что я не верю, что ты – это не ты? Поверь, мне нужна только ты – мелкий, беспокойный, добрый и такой храбрый дух!». Не зная, что сказать, я с трудом оторвал свой взгляд от золотистых глаз Графита, бросая беспомощный взгляд на Селестию. Стоявшая недалеко от нас солнечная богиня хитро улыбалась, глядя на всю эту сцену, словно с самого начала просчитав, чем окончится наш разговор. – «Я смотрю, ты все еще не доверяешь даже своим друзьям?» – качнула головой принцесса, вновь читая меня, словно открытую книгу – «Тогда, я думаю, ты и сама сможешь в этом убедиться. Просто скажи нам, как тебя зовут». Вздохнув, я опустил глаза. – «Это и вправду необходимо?». – «Просто попробуй. Как ты сама признала – нельзя же скрываться вечно». Вздохнув, я поднял глаза, вновь упираясь взглядом в глаза стоящего напротив меня друга. – «Прости, Графит, но меня зовут не Скраппи. Меня зовут…». Тишина. Я растерянно замолчал, медленно поднимая голову в сторону таращащихся на меня пони. Слово вырвалось из меня обычным выдохом, и вместо имени в зале прозвучала лишь тишина. – «Меня зовут…» – хмурясь, медленно произнес я, словно пробуя эти слова на вкус. Ощущение было странным, словно какое-то ежедневно, ежечасно употребляемое слово разом вылетело из головы. Я растерянно захлопал глазами и зачем-то яростно потер лоб, чувствуя, как в душе начинает шевелиться маленький червячок паники. – «Ты… Ты не помнишь, правда?» – послышался приглушенный, какой-то слишком участливый голос Твайлайт. Несмотря на отрицательное покачивание головы наставницы, она подалась ко мне с сочувствующим видом – «Скажи, ты и вправду не можешь назвать свое настоящее имя?». Меня начала колотить дрожь. – Меня зовут…». Опустив голову и зажмурив глаза, я начал копаться в своей голове. Коллеги, работа, пациенты, навыки… Нет, не то. Наводнения, ЧП, взрывы газа, теракты и три войны… Опять не то. Анатомия, физиология, биохимия, интернет, конференции, сертификат… Да что же это такое?! Дрожа всем телом, я лихорадочно отбрасывал какие-то воспоминания о предметах, явлениях, истории, лихорадочно роясь в памяти в поисках хотя бы чего-то, что могло бы сказать обо мне – и не находил. Пусто. – «Меня зовут…» – я содрогнулся от отвращения, повторяя эти слова раз за разом, словно заезженная пластинка – «Как меня зовут?». Подняв голову, я посмотрел на стоявших напротив меня пони. Как всегда, Селестия была благожелательно нейтральна, Луна с любопытством сверкала глазами из теней, в то время как Твайлайт с участливым беспокойством медленно подходила ко мне. – «Может, ты помнишь, как сюда попала?» – спросила она, оглядываясь на свою наставницу и зарабатывая от нее одобрительный кивок – «Может, что-то, что произошло до того?». – «Конечно я помню!» – нервно огрызнулся я, слепо глядя сквозь фиолетовую единорожку единственным зрячим глазом – «Лестница, темная квартира, нападение – я все это помню! Но как я попала туда? Я помню свой ящик – значит, это был рабочий вызов, но как… Почему я не помню ничего, что было до этого? Почему я ничего не помню О СЕБЕ?!». Кажется, я выкрикнул последние слова прямо в морду подошедшей Селестии. – «Кто я? Где я живу? Где мой дом? Есть ли у меня семья?» – дрожа, словно в лихорадке, я говорил все быстрее и быстрее – «Это что, опять ваши фокусы, дорогая принцесса? Вы нашли себе идеального исполнителя, личного «лысого мужика»[124], невосприимчивого к магии гомункула, которого можно послать туда, куда жаль совать настоящих подданных?». – «Нет, Скраппи. Поверь, я бы ни за что не стала бы так мучить кого бы то ни было». – «Нет? Тогда почему я не могу вспомнить даже того, как я выгляжу? Почему я не знаю даже того, как выглядело мое лицо?!». – «Ты и вправду хочешь это узнать?». – «Да, да, да!». – «Ну что же, Твайлайт, подойди» – скомандовала принцесса своей ученице, бойко подбежавшей к своей наставнице. Единорожка левитировала перед собой бутылочку, которую, по команде Селестии, бесстрашно опрокинула горлышком вниз, выливая из нее черное, маслянистое содержимое. – «Лей, не бойся» – подбодрила ее принцесса, и под действием магии единорожки, из бутылочки полилась жирная, словно нефть, вода. – «Ух ты! Должно быть, она и вправду особенная?» – поразилась Твайлайт, когда вылитая ей из бутылочки жидкость повисла в воздухе, свернувшись в колышущийся, маслянисто поблескивающий шар – «В смысле, я, конечно ощущала магию, исходящую из нее на дне колодца, но сейчас – это что-то совсем другое». «Черт, это та самая вода? Но откуда она у… Графит!». – «Конечно, моя дорогая ученица» – серьезно кивнула головой ее наставница – «А теперь – попробуй коснуться ее. Вспомни то место, где когда то искала эту пегаску. Вспомни – и покажи его нам». – «Ургх!» – я захрипел, внезапно почувствовав, как мне перестало хватать воздуха, но не успел вскрикнувший Графит рвануться с места, как все закончилось. Заклинание единорожки прошло через сферу и угасло, отразившись от моей груди, оставляя после себя лишь чувство бешено колотящегося сердца, бешеным кроликом выскакивавшего из груди. Тяжело дыша, я облокотился о заботливо подставленный круп черного пегаса, благодаря все высшие силы за то, что хоть раз эта магическая невосприимчивость сыграла на моей стороне. – «Я снова чувствую, что превращаюсь в подопытного кролика» – недовольно пропыхтел я, не справляясь со своим дыханием, вынудившим меня лечь на мягкий ворс ковровой дорожки – «Зачем опять измываться, зная, что ничего не получится?». – «И вновь ты ошибаешься, моя маленькая пони» – стоявшая ко мне спиной Селестия повернула голову, косясь на меня своим огромным глазом и сделала шаг назад – «Но может, ты хочешь сама убедиться в этом?». Поперхнувшись уже готовыми вырваться словами, я замер – перед принцессой, в полуметре от пола, висела какая-то светящаяся сфера. Словно миниатюрное серебристое солнце, рассматриваемое в телескоп, она кипела и клокотала, выбрасывая во все стороны блестевшие, словно ртуть, протуберанцы, тонкими иглами ощупывающие окружающее сферу пространство – и рушащиеся назад, в кипящий океан миниатюрной звезды. – «Ух ты! Это просто волшебно!» – раздался откуда-то сбоку восхищенный голосок Твайлайт – «Это я сделала? Но как? Я даже и не знала, что могу наколдовать что-то… Что-то такое… А что это?». – «Ну что ж, моя дорогая Первая Ученица, вот и пришло то время, когда я могу не учить, но лишь радоваться твоими достижениями в области магии» – с гордостью проговорила Селестия, глядя на фиолетовую единорожку – «Ты только что активировала последний магический компонент одного из самых тайный заклинаний – «Предсказателя Старсвирла». – «Я? Сделала? ЧТО?!» – ошарашенная единорожка начала дрожать и запинаться, словно разрываемая на куски эмоциями маленькая собачонка – «Я… Но ведь… Это же… ЙААААААЙ!». «Ну точно – прям как тойтерьер[125]. Главное, что бы не уписалась от радости – с ними такое бывает». – «Ты же не думала, что весь смысл этой страшной силы состоит лишь в том, что бы заставить кого-то страдать?» – наставительным тоном проговорила Селестия, подходя к неярко сверкавшей сфере – «Вот, познакомься, Скраппи – это то, что показало мне заклинание, ради которого я так неосторожно рисковала твоей жизнью». Вновь задохнувшись, я не отрывал глаз от вращающегося шара. Словно почувствовав что-то близкое, с его поверхности протянулось несколько длинных игл, словно изо всех сил стремившихся дотянуться, достать до моей распластанной на полу фигурки, и я почувствовал, как моя нога протянулась вперед в попытке ответного прикосновения. – «Красиво…». – «Даже очень» – похоже, Селестия заметила мое движение и с ее рога сорвалась крошечная искра, исчезнувшая в расступившейся перед ней поверхностью сферы. Стало немного легче – «Особенно если знать, что рассматриваешь чью-то душу». – «Чиииииво?!». – «О нет, это всего лишь слепок» – смущенно улыбнулась аликорн, в то время как подошедшая к нам с другой стороны шара Луна втихую развеселилась – «Как я уже говорила тебе, это заклинание позволяет заглянуть в саму душу живого существа, а вода, которую так искусно заколдовала моя лучшая ученица, всего лишь позволила материализовать все то, что оно показало когда-то мне». – «Ух ты!» – вновь восхитилась где-то сбоку Твайлайт – «А можно я посмотрю поближе?». Не дожидаясь разрешения, единорожка сунулась вперед. Ее рог вспыхнул фиолетовым светом, как делал это каждый раз, когда ученица принцессы пользовалась своей магией для перемещения чего-либо – и розоватое сияние силы окутало светящийся шар. Сфера отреагировала мгновенно. Светящийся шар сжался, заметно уменьшившись в размерах. Его поверхность, еще несколько секунд назад бурлившая и клокотавшая, теперь представляла собой идеально гладкую мерцающую поверхность, испещренную микроскопическими изломами, блестевшими, словно тысячи солнц. Розоватое сияние, испускаемое рогом Твайлайт, начало дробиться, и буквально через мгновение рассыпалось множеством искр. – «Уоха! Что это было?». – «Похоже, ты забыла о том необычном свойстве, которое отличает твою подругу от прочих пони» – задумчиво проговорила принцесса – «И воочию убедилась, как действует ее магическое сопротивление». – «Ух как здорово! Не могу дождаться, когда я смогу…». – «Твайли» – негромко перебил я разошедшуюся единорожку, чувствуя странную, нарастающую слабость во всем теле – «Это же моя душа». – «Ой, прости…» – Твайлайт смутилась и вприпрыжку отбежала от сферы, стыдливо пряча глаза – «Просто я никогда не видела ничего более магического, и…». – «Ничего. Это ничего» – проговорил я, тяжело дыша и успокаивая больше себя, чем свою подругу – «Но как это может мне помочь?». – «А вот как». Развернувшись, принцесса мотнула головой. Ее магии сфера поддалась, начав медленно вращаться в воздухе, и спустя несколько секунд, моим глазам открылась обратная сторона этой миниатюрной звезды. Наверное, так выглядел раздавленный каштан. Или открытая рана. Громадный кусок сферы отсутствовал, словно что-то или кто-то, вгрызаясь в мягкую плоть звезды, откусил, оторвал от нее огромный неровный кусок. И в освободившемся пространстве поселилось что-то новое. Чужое. Тяжелая, тягучая масса, внешне напоминающая расплавленное золото, жирно блестела в просвете разлома. Едва заметные волны пробегали по ее поверхности, миллионами блестящих искорок державшейся за края раны, не давая им разойтись и периодически, стягивая их поплотнее. Я вновь задохнулся, ощущая непонятное чувство узнавания при взгляде на подрагивающую золотистую пленку, хотя прекрасно понимал, что вижу что-либо подобное в первый раз. «Паразит. Пробравшийся в чужую душу паразит» – кажется, я снова начал задыхаться, остановившимися глазами смотря на сферу своей души. Мне кажется, или она действительно начала приближаться? – «Не молчи, Скраппи! Говори со мной!» – напряженным голосом скомандовала Селестия, подрагивая головой. Рог принцессы чертил в воздухе непонятные знаки, цепочкой срывавшиеся с белоснежной витой кости, и зависавшие яркой лентой вокруг медленно приближающейся ко мне сфере – «Говори, рассказывай о нем – только не молчи! Кто он? Кем он был?». – «Он… Он был врачом… Спасал…» – я уже не контролировал слова, бессвязно лившиеся из моего рта, в то время как огромная сферы наползала на меня, полностью перекрывая мое зрение – «Его… Вызвали… Нападение… В воду… Водоросли… Дно… Успеть… Помочь… СПАСТИ!!!». «Ну вот, мы снова без света». *** Кажется, я отрубилась. Как еще я могла бы объяснить эту странную позу, в которой я лежала на уже знакомой мне банкетке, возле огромного витражного окна, занавешенного стеной отвесно падающего снега? Я чувствовала, что вновь лежу на чем-то, едва заметно колыхавшемся подо мной, расслабленно свесив заднюю ногу, никак не достающую до пола. Хотя лежать на мягко покачивающейся лежанке было очень удобно, я все же решила повернуть голову, что бы выяснить, кто и зачем раскачивает, словно люльку, и без того удобный диван. И остолбенела. «Диван», на котором я развалила свое пузо, оказался животом черного пегаса, медленно поднимавшимся и опускавшимся в такт его дыханию. Вместо красной ткани обивки, мой взгляд скользил по черной, широкой, лохматой груди пони, чья шкурка щекотала мне нос, словно тысячи травинок, пока не уперся взглядом в огромные золотистые глаза Графита, озабоченно разглядывавшего мою ошарашенную физиономию. – «А-а-э-э-э…» – простонала я и вновь затихла, удивленно глядя на лежащего подо мной пегаса. – «Скажи мне, как тебя зовут?» – тихо и очень напряженно спросил меня Графит. Краем глаза я увидела колыхание радужной гривы где-то недалеко от меня – «Ты помнишь, кто ты?». – «Э-э-э-э… нет, а что?» – видимо, пламенные спичи по утрам явно не мой конек – «А что это вообще было-то?». – «Правда? А может быть, что-то все-таки изменилось?» – подошедшая сбоку Селестия присела возле кушетки, и помимо своей воли я почувствовал, как заливаюсь краской от фривольной позы, в которой я взгромоздилась на черного пегаса. «Стоп. ВзгромоздиЛАСЬ!?». Едва не свалившись, я лихорадочно закрутила головой, осматривая себя, Селестию, раскинувшийся вокруг нас зал и лежащего подо мной пегаса. Что-то изменилось, и не вокруг меня – но во мне. На что бы я ни бросала свой взгляд, тотчас же в моей голове выстраивалась цепочка ощущений, словно меня… Словно я…». – «О боги, в кого вы меня превратили, извращенцы?!» – я уронила голову, уткнувшись носом в густую кисточку шерсти на груди пегаса и крепко зажмуривая глаза – «Почему я думаю о себе как о НЕЙ?!». – «Потому что ты и есть она, глупая» – рассмеялась Твайлайт, подходя ко мне с другой стороны банкетки – «Вот почему я не смогла найти тебя тогда, после действия «Предсказателя», ведь ты искренне считала себя жеребцом, и заклятие с трудом смогло тебя отыскать в этой темноте неопределенности». – «Но я не могу быть другой!» – простонала я, борясь с сильным желанием заткнуть уши и больше не слышать этого бреда – «Вы ведь видели эту сферу! Я паразит, сидящей на чьей-то душе!». – «Не говори глупостей, Скрапс! Мы все это видели!» – рассердился Графит, тем не менее, осторожно прижимая меня к себе и заставляя мои уши полыхать, словно пожар – «Как по мне, так эта штука была словно протез, не дававшаяся твоей душе вывернуться наизнанку… Или как-то так. Но поверь, никакой ты не паразит! Правда, принцесса?». – «Он прав, моя маленькая пегаска. Это заклинание не внушило тебе ничего чужого, а лишь придало немного уверенности, немного силы для того, что бы просто поверить в себя» – материнским тоном проговорила Селестия, мягко отстраняя ноги Графита и приподнимая копытом мою голову, заставляя взглянуть ей в глаза – «Скажи, разве я когда-либо обманывала тебя?». – «Ну-у… В чем-то серьезном – нет» – Я услышал, как рядом ахнула Первая Ученица, но принцесса лишь улыбнулась, согласно кивнув кое-каким моим мыслям. – «Душа, которую попытался поглотить Ловец Душ, была очень сильна и увы, не смогла бы существовать в одном теле с душой этой пегаски. Нашедшие как активизировать артефакт Брайт и Раг обманулись в своих ожиданиях – и к сожалению, мы больше не увидим «настоящую» ученицу этого неудачливого экспериментатора». – «Ну вот» – я вновь уронила голову на грудь пегаса – «Все, как я и говорю». – «Но произошло непредвиденное» – продолжила солнечная принцесса, осторожно касаясь копытом моей растрепавшейся гривы – «И призванный дух оказался слишком добр. Он захотел помочь, спасти душу юной пегаски – и ради этого пожертвовал собой». – «Он… Что?». – «Да. Он отдал свою сущность, все тепло своей души, что бы излечить порванную надвое душу пегаски, взамен, пожертвовав лишь одним – ее воспоминаниями, место которых и заняла эта необычная, волшебная заплата на твоей душе. Он многое забрал из того, что было, но и немало тебе дал. Ты вряд ли научишься виртуозно летать без магии, присущей всем пегасам, но и любые вредоносные заклятья рассыплются в пыль о твое тело. Ты сможешь поднимать своими крыльями бурю, но вряд ли когда-нибудь научишься копытокинезу или просто зависать неподвижно, как любой другой пегас. Теперь, ты нечто новое – сплав личности презираемой, гонимой пегаски из Сталлионграда и древнего, могучего духа, спасавшего когда-то жизни своих соплеменников и принесшим главную жертву в своей жизни, что бы вновь спасти кого-то. В последний раз». – «Я… То есть он…» – я соскользнула с лежащего подо мной пегаса и аккуратно встала на трясущиеся, словно с попойки, ноги, ощущая рядом с собой надежное черное тело, становящееся рядом со мной – «Это значит, что его больше нет?». – «Увы, моя дорогая» – покачала головой солнечная принцесса, бросив печальный взгляд в окно, на тихо кружившиеся в неподвижном зимнем воздухе миллиарды снежинок – «Он принес себя в жертву, что бы еще раз спасти кого-то – даже за гранью своей жизни. Не подведи же его». Отступив назад, я замерла, глядя через окно на бесконечную стену из падающих снежинок и внимательно прислушиваясь к себе. Тикающие часы, черная зараза, постоянное притворство – все словно рассеялось, как дым. Это было довольно необычное ощущение. Никаких дедлайнов[126], никаких ограничений – только жизнь и небо, лежащие где-то впереди. Внезапно зазудевшие крылья словно откликнулись на мой зов, тихой вибрацией застоявшихся мышц умоляя распахнуть их и пулей взлететь куда-то вверх, что бы увидеть перед собой не стены, не потолок – но бесконечное синее небо. Я тихонько вздохнула, ощутив тепло подошедшего ко мне пегаса. Стоя рядом со мной, он вновь, как раньше, положил свое крыло ко мне на спину, мягко привлекая к себе и заставляя вздрогнуть от сонма веселых мурашек, гарцующих от шеи к хвосту. – «Спасибо вам» – тихо проговорила я, нежно проводя носом по плечу стоящего рядом Графита и поворачиваясь спиной к окну. Глядевшая на меня принцесса лишь ласково и мудро улыбнулась, глядя на нашу пару, застывшую на фоне тихо падающих снежинок, в то время как Твайлайт, кажется, не могла сдержать счастливых слез – «Спасибо вам всем. Я обязана вам своей жизнью и может быть, даже счастьем, поэтому вы всегда можете рассчитывать на меня… Мои друзья». – «И ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь» – улыбнулась мне солнечная принцесса – «Так же, как и на своих друзей. А теперь, присядь, пожалуйста – нам предстоит обсудить с тобой несколько довольно интересных вопросов». – «Пойдем?» – ласково подтолкнул меня Графит, когда, выйдя из зала, я застыла на лестнице, обернувшись на свет в закрывающихся дверях – «Твайлайт Спаркл обещала присоединиться к нам позже, и мы вполне можем дождаться ее в Кафе». – «Ага. Там уже наверняка весь твой десяток собрался, да?» – не преминула я подколоть серого хитрюгу, радуясь, что моя ирония никуда от меня не делась – «Не терпится похвастаться добычей?». – «А ты все такая же вредная, да, Скрапс?» – фыркнул он – «Эй, ты куда это?». Но я его уже не слушала. – «Принцесса! Я решила, как меня будут звать!» – проорала я изо всех сил в закрывающиеся предо мной двери старого зала – «Пожалуйста, зовите меня по-прежнему – Скраппи Раг!». Эпилог – «Знаешь, я решил уйти из Ночной Стражи» – задумчиво проговорил Графит. Копыто черного пегаса мягко скользило по моей гриве, периодически опускаясь на приятно подергивающуюся спинку – «Поселюсь в этом тихом городке, вместе с тобой и твоей семьей. Кажется, они неплохо меня приняли?». – «Ну, Дед, помнится, попыхтел, но Бабуля быстро его утихомирила» – улыбнулась я, вспоминая первую встречу с приемными родителями после месяца разлуки – «Но почему ты решил бросить службу? Это из-за меня, или из-за того доклада, с которым тебя отослал Медоу?». – «Да нет. Он всего лишь воспользовался своим положением, что бы извиниться перед тобой. Когда тебя похитили, я просто взбесился от ужаса. Помню, я ему тогда чуть крылья на шею не намотал, растяпе! Но ответ перед Госпожой держать действительно пришлось». – «Но тогда почему?» – лежать под теплым крылом, заботливо наброшенным на меня Графитом, было очень приятно. – «Просто я увидел, что может потребовать от меня эта служба» – признался он – «Все эти кошмары и отлов преступивших закон не для меня. Вступлю в вечно нуждающийся в пегасах Погодный Патруль, поселюсь здесь, с тобой, если ты все-таки ответишь согласием на мое предложение…». – «Милый, ты же обещал!». – «Конечно-конечно, я тебя не тороплю» – кивнул головой Графит, кладя свою голову рядом с моей и заглядывая в мой выздоравливающий, хотя еще и мутновато видящий глаз – «Но учти, ты тоже мне кое-что обещала!». – «Шантажист!». – «Конечно!» – засмеялся пегас, кладя свою голову мне на шею и подгребая мое тельце под свой теплый бок – «Или ты и вправду думала, что я упущу из копыт такое сокровище?». Рассмеявшись, я ничего не ответила, глядя на падающий за окном свет. Где-то за лесом уже поднималось холодное зимнее солнце, окрашивая верхушки заснеженных деревьев в розовый, словно грива Флаттершай, цвет. Внизу загудела, разогреваясь, старая печь, и стук быстро работающего ножа известил нас о том, что завтрак скоро будет готов. Мне не нужно было никуда торопиться. Поправляющаяся Дерпи полностью победила эту странную, непонятно откуда подхваченную болезнь, и ее крылья уже принялись обрастать новыми перьями, которые она всем с радостью демонстрировала. Похоже, весь городок собрался на устроенную Пинки вечеринку, посвященную возвращению в строй любимого городского почтальона и теперь все пони, включая немногочисленных недоброжелателей серой пегаски, с улыбками встречали весело шагающую с большой почтовой сумкой наперевес серую кобылку. Любимый почтальон Понивилля снова вернулась к любимой работе. Мое возвращение прошло не так бурно, практически в семейном кругу, хотя по слухам, Пинки все еще замышляла что-то грандиозное, выжидая, когда с меня снимут последние повязки, с разрешения лечившей меня Кег. Воссоединение Беррислопов не обошлось без объятий, ругани и даже небольшой ссоры Деда и Кег, но все закончилось мирно. Годы, проведенные вдали друг от друга, притупили старые обиды, и я выбивалась из сил, стремясь если не помирить, то хотя бы примирить между собой враждующих родственников. В конце концов, что же есть сильнейшее оружие женщины, как не ее слабость – и слезы в моих глазах наконец смогли растопить лед отчуждения между полюбившимися мне родственниками. Кстати, эту хитрую идею подсказал мне не кто иной, как тот самый древний дух. Увы и ах, мудрейшие тоже могут ошибаться, даже если это тысячелетние аликорны, и я едва не обделалась со страха, когда впервые поняла, что где-то в глубине моей души есть кто-то еще. Кто-то старый, ехидный, но все же очень добрый, периодически подбрасывающий мне интересные идеи, приходящие ко мне в виде навязчивых мыслей и смутных ощущений. Видимо, старый врач был так заинтригован этим миром, что решил задержаться в нем подольше, по мере своих сил помогая глупой и взбалмошной пегаске. Я была не против. В конце концов, кто еще мог похвастаться чем-то подобным, правда? «Черный герой», раскрывший принцессам мое местонахождение и путь к древнему замку в коротком магическом послании, больше ни разу не показывался мне на глаза, хоть это меня ни капли не обманывало. «Я все еще слежу за тобой» – вот и все, что я обнаружила в записке, появившейся однажды утром на пороге нашего дома. Графит рвался поднять на ноги всю Стражу, надавив на оставшиеся у него рычаги, но я отговорила его, вместо этого, подбросив записку приунывшей почему-то Пинки, разом прогнав всю ее зимнюю хандру. Древний во мне лишь ехидно хихикал, когда я яростно отчитывала сама себя за то, что согласилась на эту глупую авантюру, вновь превратившую унылую длинноволосую земнопони в энергичный, трясущий ставшей вновь кудрявой шевелюрой клубок энергии. Как мало нужно некоторым для счастья… *** – «Хм-м, кажется, все идет хорошо» – произнесла сестра, отпуская мою голову и убирая в сумку забавный прибор, чем-то похожий на офтальмоскоп. Крепившийся на лоб медный фонарик мигал синим, красным и белым цветами, вызывая забавные ощущения в моем глазу – «Скоро зрение должно полностью восстановиться». – «Здорово! Спасибо, сестренка». – «Не стоит благодарности» – хитро улыбнулась Кег, выуживая из сумки какой-то большой и плотный конверт – «Посмотрим, что ты скажешь на это». – «Выглядит подозрительно официально» – прищурилась я на большой, плотный конверт без каких-либо надписей или штемпелей – «Что за гадость ты решила мне подкинуть? Колись!». – «Я не забыла, что ты мне говорила по поводу своей работы, Скраппи. Согласна, это не слишком хорошо – отбирать работу у кого-то другого, тем более, если тебя связывает с ней одна история деликатного свойства…». – «О богини! Да откуда вы все это узнаете, а?!» – ужаснулась я, прижимая копыта ко рту. – «Какая же ты все-таки еще юная, сестренка» – покровительственно потрепала меня по голове синяя красавица – «Такого рода новости разносятся очень быстро среди пегасов. У нашего вида они составляют довольно широкий пласт культуры, и большая часть наших сплетен состоит как раз из такого рода новостей – кто, кого и как давно или часто». – «У-у-у-ужа-а-а-а-с!». – «Это не ужас – это жизнь. Легче перекопать горы, чем помешать пегасу сплетничать и дрыхнуть в полдень. Такие уж мы есть» – философски пожала плечами Кег – «Но речь не о том. Я помню о твоей просьбе, но даже и не собиралась наводить какие-либо справки о возможных занятиях для тебя. Меня и без того уже осаждают различные чинуши из нашей администрации, желающие примазаться к твоей славе и первыми пригласить тебя в Клаудсдейл, но я поступила мудрее, и обратилась за советом к своей наставнице». – «К Госпоже?» – я замерла от удивления – «Но ведь…». – «Да, именно к ней. Ночная Принцесса знает о том, что ты находишься в поисках своего места в этой жизни. Она прислала тебе официальное приглашение и будет рада видеть тебя в рядах своих Стражей». – «Я? Страж?» – в первый момент эта мысль показалась мне нелепой – «Но ведь я даже не смогу надеть ее доспех! Как же я стану одной из этих «ночных пони», а?». – «Госпожа считает, что все решаемо, сестра» – ободряюще улыбнулась мне Кег – «Поэтому прочти письмо – и подумай. Или ты действительно хочешь всю свою жизнь работать за гроши, словно крылатый земнопони, и таскать грузы там, где могла бы быть сама собой – в небе? Я дам тебе время подумать до следующего осмотра, сестра. И помни – я тебе плохого не посоветую». *** Ну что же, вот и пора вставать. Аромат доносящейся с кухни еды уже заставлял мой живот нетерпеливо квакать, и я намекающе завозилась в кровати, тыча копытами в притворяющегося спящим Графита. Скоро должна была прилететь Кег, и я уже понимала, какой я дам ей ответ. Думаю, Графит будет против, но я не буду говорить ему ничего, пока не проясню все окончательно. Сомневаюсь, что Дед поддержит мое решение – он все чаще заводит разговор о Погодном Патруле и подолгу спорит с Графитом, обсуждая какие-то нюансы работы в этой организации. Пускай – лишь бы не ссорились. Но я не отступлюсь. Я займу свою нишу в обществе, построенном этими милыми, хотя порой и очень наивными лошадками, и глядя из тени, буду чутко оберегать его покой, не позволяя никаким выползкам из древних времен мешать нам продолжать строить наше светлое будущее. И больше никто и никогда не сможет лишить пегаса неба. Gedzerath, 2012 1 Абонентский Комплект Автоматизированной Навигационно-Диспетчерской Системы Управления. Действующий прообраз Пип-Боя, выполненный на базе Motorola MC75A HF. (обратно) 2 Scrappy Rug – “Пестрый коврик” (обратно) 3 Robert Frost, «Stopping by Woods on a Snowy Evening» (обратно) 4 Metallica, «Enter Sandman» http://youtu.be/soSPMU5Hm7M?hd=1 (обратно) 5 Видоизмененные диалектом слова американского английского. (обратно) 6 Одна из команд, подающихся в условиях ночного боя. (обратно) 7 БДСМ – субкультура извращенцев, фанатеющих от доминирования, связывания и порки. (обратно) 8 Pony-Play – ребята из БДСМ играют в лошадок. Аж чемпионат запилили, с хвостами и копытами. (обратно) 9 Хозяйственная постройка для хранения и обработки зерна и сена. Амбар. (обратно) 10 Вид полового извращения – влечение к разглядыванию половых органов или созерцанию полового акта, совершаемого другими лицами. (обратно) 11 Сложите санинспектора, пожарного инспектора и директора с прокурором, выдайте санкцию на расстрел, после чего доставьте к себе на работу с внеплановой проверкой. Вот это и будет врач ОЛК. (обратно) 12 Распространенные в 18-19 веках слова. Кейф – приятное безделье и отдых. Приятственно – приятно. Желающие приобщится – курить классику, начиная с Ломоносова. (обратно) 13 Лепрозорий – лечебное учреждение для больных проказой. Желающим испортить себе аппетит – яндекс в помощь. (обратно) 14 Во многих странах Нового и Старого света ученая степень сопровождается названием той науки, в которой она получена. «Sternis Green, MD». (обратно) 15 Баджик – значок на груди с данными сотрудника. (обратно) 16 Гастат – новобранец или неопытный воин. (обратно) 17 Кентурион – командующий сотней. (обратно) 18 Ментор – руководитель, наставник, неотступный надзиратель. (обратно) 19 Постоянное Место Жительства – реалии совковских и наших дней. (обратно) 20 Мем – приобретшие популярность информация, события, явление. (обратно) 21 Стек – тросточка с кожаной ладошкой на конце. Любима наездниками и немецкими офицерами