Мой отец работал менеджером трёх ковбоев-индейцев. В общем, дело было уже осенью, так что сезон родео подошёл к концу. Так что папа отвёз ковбоев домой (они жили в Вёрноне, Британская Колумбия). За это время он скопил достаточно приличную сумму - мы на них месяца три жить могли. Он позвонил моей маме и сказал: "Я буду дома через четыре часа". Потом он отправился в ликёро-водочный, купил там 24 бутылки виски по пол-литра и ещё ящик пива себе в дорогу. Мы его не видели четыре дня, а потом он подъехал к дому, допивая последнюю банку пива.
В конце сезона 1997-98 "Калгари" уже потерял все шансы на выход в плей-офф, но нам надо было сыграть ещё пару матчей в "регулярке". Один из них состоялся 28-го марта в Лос-Анджелесе. Когда мы туда прилетели, Саттер дал нам выходной. "Только смотрите не опоздайте завтра на тренировку и чтоб играли у меня потом, как звери!".
Погода стояла великолепная. Лос-Анджелес в марте вообще прекрасен. Температура градусов где-то 20-22, но 98-й год был самым жарким за всю историю существования США, так что там было под 30 и дул лёгкий тёплый ветерок. Иронично, что за девять дней до этого, на День Святого Патрика на Калгари обрушился самый жуткий буран за 113 лет - у меня на заднем дворе снега было по колено.
Я повернулся ко всем и спросил: "В гольф никто не хочет поиграть?". Человек 16 подняли руки. Я позвонил в гольф-клуб в Ньюпорт Бич и забронировал нам места. Мы арендовали небольшой автобус и как только приземлились в Лос-Анджелесе прямиком отправились в Ньюпорт. Мы отлично поиграли в гольф, набухались пивом с виски, а потом поехали обратно.
За рулём был я. Мы уже были в Орандж Каунти - до отеля оставалось где-то полчаса. Я уже въехал на трассу 73 и ехал в направлении 405-й, как вдруг вдалеке замаячил аэропорт Джона Уэйна. И тут ни с того, ни с сего Игги, который сидел в самом конце, как заорал: "А слабо рвануть в Вегас?".
У меня было две кредитки - каждая с лимитом на $50 000. Я мог поехать куда захочу. А Вегас мне нравился. Я даже отвечать не стал - просто резко крутанул руль, и наш автобус круто завернул вправо, проскочив одним махом восемь рядов. Все были в ужасе от пережитого. Когда мы подъехали к стоянке прокатных автомобилей, на меня орал весь автобус. "Бл*, ты что? Совсем еб**улся?! Мы думали, ты нас убьёшь всех на х**!". "Ей-богу, я уже видел свет в конце туннеля". "Я хотел свою жопу на прощанье поцеловать, но не дотянулся. Пришлось целовать Игги".
Шестеро поехали обратно в Лос-Анджелес, а мы вдесятером отправились в Вегас. По прилёту туда, мы сняли лимузин и поехал в отель "Хард Рок". Я тогда делил номер с Эндрю Кэсселсом. Мы сели играть в карибиан стад (разновидность покера, прим. АО), нажрались в умат и всю ночь напролёт резались в карты. Мне нравится эта игра - там особо не надо думать, зато весело. Тебе на руки выдают пять карт. Если у тебя есть пара двоек или что-то выше, то ты продолжаешь играть. Понятия не имею, чем занимались остальные всё это время, но в восемь утра все уже были в аэропорту.
К несчастью, наш рейс в Калифорнию отменили. И это было крайне неприятно. Я оглянулся по сторонам и увидел, что народ заходит в соседние ворота. Тогда я спросил работника аэропорта: "Какой это рейс?". "На Лос-Анджелес", - ответила она. "Десять хоккеистов влезут?". "Конечно, проходите". Мы поменяли наши билеты и сели на этот рейс.
Приземлившись, мы быстро расселись по такси и сказали водителям, чтобы они срочно гнали к отелю. Когда мы приехали, все уже садились в автобус и ехали к "Стэйплс Центру" на предматчевую раскатку. Тот матч мы выиграли 5:2. Вот так вот нах**.
Глава 21. Начало конца
Я уже с трудом справлялся с давлением. Мне не давали покоя проблемы с женой, неудачи команды и вся ситуация с Грэхемом Джеймсом. Я был на грани срыва. Я отбивался от своих проблем как мог. На протяжении всей своей жизни у меня было несколько способов борьбы - наркотики, алкоголь, секс, в общем, всё, что могло помочь мне притупить боль и забыть на минуту о реальности. Меня всегда тянуло на тёмную сторону.
Но были и положительные моменты. 26-го мая 1997-го года у нас с Вероникой родился сын - Бо Дестан Флёри. Нам хотелось, чтобы его имя означало "красивая судьба". Его имя должно было стать гарантом его светлого будущего, в то время как моё собственное будущее выглядело не ахти как.
У меня была куча проблем, и я не знал как их решить. Я хранил верность жене до поры до времени, но потом мы отправлялись на выезд, и я выпивал. Мои желания становились порочнее, а самоуверенность зашкаливала. Стоило красивой девушке бросить на меня взгляд, как инстинкт брал надо мной верх.
"Слушай, не хочешь подняться ко мне в номер? - Да, конечно". Мой сосед по номеру обычно спал. Если нет, то он либо выходил за дверь, либо просто переворачивался на бок. Соседи у меня часто менялись, но большинству из них было по барабану на меня.
Чак пытался убедить меня в том, что жениться на Веронике было правильным решением. Он советовал нам уделять друг другу больше внимания, потому что мы постоянно ссорились. Он считал, что стоит заменить фразу "я тебя люблю" на "я тебя уважаю". Через некоторое время мы и сами в это поверим. Но этого так и не произошло.
На годовщину свадьбы мы всегда ездили с друзьями в Лас-Вегас. Однажды мы позвали с собой Чака с его женой Элейн, моего партнёра по команде Эндрю Кэсселса и его жену Трэйси, моего брата Трэвиса и брата Вероники - Карсона. Мы остановились в отеле "Цезарь". Он тогда считался одним из самых шикарных в Лас-Вегасе.
На третий день мы решили сыграть в гольф (36 лунок). Всякий раз, когда мне хотелось покутить, я затевал ссору с Вероникой. Она реагировала именно так, как мне и нужно было - говорила, чтобы я проваливал куда подальше. Я так и делал. Чак постоянно меня предупреждал: "Однажды вы друг друга порешите. Ваши взаимоотношения вышли из-под контроля".
В общем, после гольфа я сказал: "Бегом в душ, парни. Сегодня ночью будем отрываться по полной". "Ни фига подобного, - ответил Чак. - Никуда я с тобой не пойду, дубина. Всё это дурно пахнет". Эндрю добавил: "Не, я тоже пас". Они вернулись в отель и пошли ужинать с девушками, а мы с Трэвисом и Карсоном пошли кутить. Как и всегда, в итоге мы очутились в стрип-клубе.
Домой мы вернулись около пяти утра пьяными в жопу. Вероника аж побагровела от ярости. Администратор отеля разрывал нам телефон и говорил либо угомониться, либо съезжать. А я просто забрался на кровать, накрылся одеялом и вырубился. Вероника же позвонила Чаку, разбудила его и сказала: "Чак, ты оху**шь от того, что тут твой дружок вытворил. Немедленно иди и разберись с ним!".
Чак вылез из кровати и сказал Элейн: "Ну ничего себе! По ходу, свершилось!".
Он пришёл к нам в номер и увидел, что я в отключке. Я всего лишь дремал, а потому слышал всё, о чём они говорили. Вероника орала: "Эта скотина мне изменила!". Чак пытался её успокоить: "Вёрн, ну зачем ты так говоришь? У тебя ведь нет никаких доказательств". Она ответила: "Он пришёл, набрызгался одеколоном и завалился спать. Я уверена, что он мне изменяет". Чак сказал: "Вёрн, я всё понимаю. Но он же с твоим братом всё время был, в конце-то концов! При нём-то он не будет тебе изменять!". "Нет, он мне изменяет, я чувствую!".
Я знал, что Чак был невероятным гомофобом. Поэтому, я чуть не умер, когда она ему сказала: "Чак, ты понюхуй его. От него же разит сексом!". Он ей ответил: "Вёрн, ты мне, как сестра. Я для тебя готов пойти почти на всё, но нюхать его член я не собираюсь". Ну, это был уже перебор. Я заржал так, что подо мной кровать затряслась. Вероника взбесилась не на шутку. Она собрала чемоданы и поехала в аэропорт. Вот такая вот годовщина свадьбы.
