Если руководство лиги и впрямь знало о подозрениях касательно "Муз Джо", то меня просто поражает, что из-за отсутствия официальной жалобы, они просто вдруг взяли и закрыли на это глаза.
В Муз Джо были идеальные условия для юниорского хоккея. Такими они остались и до сих пор. Замечательный город, прекрасные люди. Но я до конца своих дней буду мучиться вопросом: "Был ли в курсе всего происходящего наш тренер Стэн Шумяк? Или его помощник Кэм Фтома?". Он говорит, что он был в шоке, когда узнал об этом. А как насчёт начальника отдела маркетинга, Билла Хэрриса? Он что-нибудь подозревал? Не знаю. Я знаю лишь то, что я был наивным 16-летним парнем, который был вдали от дома, и ни один из этих взрослых мужиков не подошёл ко мне и не спросил: "Парень, у тебя всё в порядке? Ты ничего не хочешь мне рассказать?".
Я знаю, что сейчас "Муз Джо Уорриорс" очень стыдно. Вы зайдите на официальный сайт команды. На фотографии нашей команды 1984-го года в первом ряду сидят девять человек. А подписано лишь восемь имён.
Глава 6. Пиестани
В 1986-м году, когда я стал доступен для драфта новичков НХЛ, меня не выбрала ни одна команда, а потому я лез из кожи вон, чтобы попасть в состав молодёжной сборной Канады на чемпионат мира 1987-го года, который проходил в Чехословакии в городе Пиестани. Скауты большинства команд видели меня в деле, но списали со счётов из-за габаритов. Но я знал, что если смогу проявить себя на МЧМ, то они будут вынуждены пересмотреть мою кандидатуру.
Меня пригласили на пятидневный тренировочный лагерь в Орлеан – это совсем недалеко от Оттавы. У меня появился шанс обратить на себя внимание. Я всегда успешно использовал такие возможности. Чем больше ответственность, тем лучше я играл.
Во время тренировочного лагеря я был просто великолепен. Я летал по площадке, будто у меня за спиной был пропеллер. Когда я получал передачу, у меня всё было словно в замедленном движении. Каждый бросок достигал цели. Ворота мне казались не хоккейными, а футбольными. Я был предельно собран. Бывает так, что у тебя получается буквально всё. Это чувство знакомо каждому топовому спортсмену. Что бы ты ни предпринял – всё выходит идеально.
Я попал в состав. Для меня это был первый большой турнир в карьере. Я был рад, что в команду прошёл и мой приятель из "Уорриорс" Майк Кин. В "Муз Джо" сейчас два "уволенных" номера – его 25-й и мой 9-й. Более неуступчивого человека, чем Кинер я в жизни не встречал. Если бы я собирал армию на войну, он был бы первым в моём списке. У него не было никакого таланта – абсолютно никакого. Но он должен был быть первым во всём. Неважно в чём. Он даже в очереди в "Макдональдс" должен был быть первым, понимаете, о чём я?
Он был действительно забавным парнем, сам рыжий и ирландец. Знали бы вы, как он жёстко играет! У него были вполне скромные габариты – ростом чуть меньше 180см, вес около 80кг... Но он признавался самым жёстким игроком WHL два сезона подряд.... Кинер был интересным человеком, это уж точно. Когда я был с ним на льду, я чувствовал себя метра на три выше. Никто не связывался с Кинером, а, значит, никто не связывался и со мной. Он же просто убивал людей. За три года, что я провёл с ним в "Муз Джо", он на моих глазах человек 20 вырубил. Серьёзно вам говорю – одним ударом сажал их на жопу.
Отец Майка и он сам жили хоккеем так же, как я со своими братьями. Его отец был охранником в тюрьме и тренером для своих сыновей. Майк был самым младшим, поэтому ему приходилось тяжелее всего, но Билл никогда не делал ему поблажек. Кинер выиграл три Кубка Стэнли и при этом никогда не был задрафтован. Он стал капитаном "Монреаля", хотя его родной язык был английский, а по происхождению он был ирландцем. Вы только вдумайтесь в это! Мы встречаемся с ним время от времени, но я не могу сказать, чтобы прям так уж часто. Ему 41 год, и он всё ещё играет в хоккей за "Манитобу Муз".
Наша сборная базировалась в городе Нитра. Это была настоящая дыра. Но я из той категории людей, которые во всём стараются видеть положительные моменты. На протяжении всего турнира все жаловались на дерьмовую обстановку и поганое питание. А я относился к этому, как к приключению.
Нет, я согласен с тем, что еда там была абсолютно отвратной. Икру я не ел, а это автоматом сокращало мой выбор наполовину. Нет, ну какой 18-летний канадец будет глотать рыбьи яйца? Они, видимо, думали, что делают нам большое одолжение, подавая это к столу. Мы были настолько голодны, что раз за разом пробовали съесть приготовленное, но в итоге каждый раз отплёвывались. Мы ели картошку фри по три раза за день, потому что нам вовсе не хотелось питаться тем жирным мясом, которым они пичкали сосиски. Такое ощущение, что их делали из немецких овчарок. В итоге Федерация Хоккея Канады выслала нам замороженные обеды, но местные повара умудрились даже их испохабить. У них всё получилось слишком мягким и кашеобразным.
В каждом номере было по две комнаты и две одноместные кровати. Мы с Кинером перетащили наши кровати в номер к Ивону Корриво и Грэгу Хогуду, и общались с ними ночи напролёт. Мы вчетвером как-то сразу сдружились, будто нас кто-то суперклеем намазал. Ивон произвёл на меня впечатлением тем, что он уже тогда был в составе "Вашингтона". Он делился своим опытом. "Тебе не надо таскать повсюду свой баул или просить заточить коньки. Живёшь в потрясающих отелях, великолепно питаешься, да и девушки у тебя высшего сорта". Вот это жизнь! Он был хорошим парнем. И здоровым, к тому же. Он был накачан, и у него росла густая борода. У меня тогда, по-моему, даже на яйцах волос ещё не было.
Грэг Хогуд тоже был необычным игроком. Он был не намного выше меня – где-то 175см, но играл в защите. Жёсткий тип. В итоге он играл в финале Кубка Стэнли в 1988-м году за "Бостон" против "Эдмонтона".
Капитаном нашей команды был Стив Кьяссон. Ещё один защитник. Он играл жёстко и был не без таланта. "Детройт" задрафтовал его ещё в 1985-м году, и он отыграл за них уже полсезона. Мы потом вместе играли за "Калгари" с 94-го до 97-го года. Мы сдружились с ним, потому что и он, и я любили вечеринки. Из-за Стива я начал курить. Помню, мы тренировались в Швейцарии в городке Энгельбург, и у нас был выходной. Энгельбург – это небольшой лыжный курорт у подножья горы Титлис. Место просто невероятное! Короче, у него была при себе пачка красного "Мальборо", и я ему сказал: "Дай-ка мне попробовать". Он дал мне сигарету, и это была любовь с первой затяжки. С тех пор я курил без перерыва.
На воротах у нас был Джимми Уэйт – молчаливый француз. Он играл за "Шикутими Сагэнэ". Мы понятия не имели, что он из себя представляет. И вот в первый же день он вышел на лёд, и ему никто не мог забить. На протяжении всего турнира он тащил всё подряд и буквально стоял на голове. Он был будто бы с другой планеты. Через год мы отправились в Москву, где он играл ещё лучше, и творил ещё больше чудес. Я тогда думал: "Блин, этот парень далеко пойдёт!". Но всё вышло совсем иначе.
На драфте его выбрало "Чикаго", но пробиться в основу, конкурируя с Эдом Белфором и Домиником Гашеком, было практически нереально. Насколько мне известно, он до сих пор играет в Германии за "Ингольштадт". Он просто обожает хоккей. (В сезоне 2009-10 Уэйт провёл всего лишь несколько матчей за "Нюрнберг", прим. АО).
В шести первых матчах на МЧМ-87 я набрал пять очков (2+3), так что дела, на мой взгляд, у меня шли хорошо. Да и вся команда в целом играла неплохо – мы выиграли четыре встречи при одном поражении и одной ничье, гарантировав тем самым себе место в призёрах. В последнем матче мы встречались с русскими. В случае поражения мы ехали домой с бронзой. Если же мы их обыгрывали, то железно получали серебро, а если бы мы победили с разницей в пять или более шайб, то заняли бы первое место.
