Литмир - Электронная Библиотека

– О, я самый несчастный в мире человек! И у меня есть на то причины, – молвил Сайлас. – Никогда еще невинность не была так грубо попрана злыми происками…

– Не стану вторгаться в ваше доверие, – сказал принц Флоризель. – Но помните, что рекомендация полковника Джеральдина – надежный пропуск и что я не только готов, но и, возможно, больше, чем кто-либо, способен оказать вам ту или иную услугу.

Сайласа простота в общении и дружественный настрой такого большого человека поразили, но вскоре разум его вернулся к мрачным мыслям, ибо даже благосклонность принца к республиканцу не в силах снять заботы с объятой тревогой души.

Наконец поезд прибыл на Чаринг-кросс, где служащие таможни, как обычно, отнеслись к багажу принца с особым почтением. Их ждал роскошный экипаж, на котором Сайласа вместе со слугами доставили в резиденцию принца. Там его нашел полковник Джеральдин, чтобы сказать, как он был рад оказать помощь кому-то из друзей медика, к которому он питал глубочайшее расположение.

– Надеюсь, – добавил он, – ваш фарфор не пострадал. На всем пути были отданы приказания обращаться с вещами принца особенно осторожно.

После этого, велев слугам отдать один из экипажей в распоряжение молодого джентльмена и приказав погрузить его сундук на задок, полковник пожал ему руку и попрощался, сославшись на придворные обязанности.

Когда он ушел, Сайлас сломал печать на конверте с адресом и велел величественному груму везти себя на Бокс-корт, что выходит на Странд. Похоже, место это было знакомо кучеру, потому что он удивился и попросил повторить адрес. На сердце у Сайласа было тревожно, когда он садился в роскошный экипаж и ехал к месту назначения. Въезд в Бокс-корт оказался слишком узким для кареты, это была даже не улица, а скорее проход в ограде между двумя невысокими тумбами. На одной из них сидел человек, который сразу спрыгнул и махнул кучеру, как будто они были знакомы. Грум тем временем открыл дверь и спросил Сайласа, снимать ли сундук и к какому дому его отнести.

– К номеру три, пожалуйста, – сказал Сайлас.

Лакею и человеку, сидевшему на тумбе, несмотря на помощь Сайласа, пришлось попотеть, прежде чем им удалось внести сундук, и еще до того, как этот предмет оказался у двери обозначенного дома, Сайлас с ужасом увидел, что на них смотрят десятка два зевак. И все же, собравшись с мужеством, он постучал в дверь и отдал второй конверт открывшему.

– Его нет дома, – произнес тот. – Но если вы оставите ваше письмо и зайдете завтра утром, я смогу сообщить вам, где и в какое время он сможет принять вас. Желаете оставить сундук здесь? – добавил он.

– С удовольствием! – воскликнул Сайлас, но тут же пожалел о своей торопливости и с не меньшим пылом заявил, что, пожалуй, лучше заберет сундук с собой в гостиницу.

Толпа ответила глумливым смехом на его нерешительность, забросав несчастного молодого человека едкими замечаниями, пока он возвращался к карете. Опозоренный и испуганный, Сайлас стал умолять слуг отвезти его в какую-нибудь сносную и тихую гостиницу поблизости.

Экипаж принца доставил Сайласа в гостиницу «Крейвен» на Крейвен-стрит и незамедлительно уехал, оставив его во власти слуг гостиницы. Как оказалось, единственным свободным номером была комнатушка на четвертом этаже с окном, выходящим во двор. Двое дюжих носильщиков, с огромным трудом и беспрестанно жалуясь, втащили сундук в это прибежище. Незачем и говорить, что Сайлас всю дорогу крутился рядом с ними и на каждом повороте душа его уходила в пятки. «Единственный неверный шаг, – думал он, – и сундук свалится через перила, вывалив на всеобщее обозрение свое роковое содержимое прямо посреди вестибюля».

Добравшись наконец до своей комнаты, он присел на край кровати, чтобы прийти в себя от пережитого потрясения, но не успел даже отдышаться, когда сердце его снова сжалось от страха. На этот раз виной тому стал гостиничный чистильщик обуви, который опустился на колени рядом с сундуком и стал бесцеремонно возиться с его застежками.

– Оставьте! – воскликнул Сайлас. – Мне оттуда ничего не понадобится, пока я буду здесь.

– Зачем тогда было тащить эту домину наверх? – проворчал человек. – Оставили бы в вестибюле. И что только такое тяжеленное можно возить с собой, ума не приложу. Если там ваши денежки, то вы богаче меня.

– Денежки? – вскинулся Сайлас. – Какие еще денежки? Нет у меня никаких денег! И хватит глупости молоть!

– Как скажете, капитан, – подмигнув, ответил чистильщик. – Никто тут не притронется к богатствам вашей светлости. У меня все надежно, как в банке, – добавил он. – Но ящик-то тяжеленный, а я бы не прочь выпить чего-нибудь за здоровье вашей светлости.

Сайлас протянул слуге два наполеондора, извиняясь за то, что платит иностранной валютой, и пояснил, что только что приехал в Англию. Человек, ворча пуще прежнего, перевел презрительный взгляд с монет у себя в руке на сундук, потом обратно и наконец покинул комнату.

Почти уже два дня в сундуке Сайласа лежало мертвое тело, и, как только он остался один, несчастный уроженец Новой Англии самым тщательным образом обнюхал все щели и отверстия. Впрочем, погода стояла прохладная и сундук продолжал хранить свою ужасную тайну.

Он подтянул к сундуку стул, сел и, обхватив голову руками, погрузился в глубочайшие раздумья. Если ему в ближайшее время не удастся избавиться от сундука, нет сомнения, что очень скоро он будет разоблачен. Один в чужом городе, без друзей или помощников, если рекомендация доктора не поможет, его можно считать пропащим человеком. Сердце его защемило, когда он вспомнил о своих грандиозных планах на будущее. Никогда ему теперь не стать героем, не быть делегатом от своего родного города Бангор, что в штате Мэн, не переезжать, как ему когда-то мечталось, из кабинета в кабинет, продвигаясь по служебной лестнице. Можно было распрощаться с надеждой стать всенародно любимым президентом Соединенных Штатов, и его безвкуснейший памятник никогда не будет украшать собой вашингтонский Капитолий. Вот его судьба – быть прикованным к мертвому англичанину, согнутому пополам в сундуке, и теперь ему предстоит либо избавиться от него, либо быть навсегда вычеркнутым из летописей его великой родины.

Я побоюсь передавать те слова, которыми этот молодой человек отзывался о докторе, об убитом, о мадам Зефирин, о гостиничном чистильщике обуви, о слугах принца, – короче говоря, обо всех, кто имел хоть какое-то отношение к его страшной беде.

Вечером, часов в семь, он вышел из своего номера и прокрался вниз, чтобы пообедать. Но гостиничный ресторан своими желтыми стенами вызвал у него отвращение. Ему казалось, что все обедающие взирали на него с подозрением, и мысли его опять вернулись к оставшемуся наверху сундуку. Когда к нему подошел официант, чтобы посоветовать отведать сыр, он уже был до того взвинчен, что буквально подпрыгнул на стуле, разлив на скатерть остатки эля.

Когда он покончил с обедом, официант предложил проводить его в курительную, и, хоть Сайлас предпочел бы поскорее вернуться к своему опасному «сокровищу», у него не хватило смелости отказаться, и его провели вниз, в какой-то черный подвал, освещенный газовыми лампами, который служил (а возможно, и до сих пор служит) курительной комнатой гостиницы «Крейвен».

Двое печального вида мужчин играли на бильярде, прислуживал им тощий маркер, весь в чахоточной испарине. Сперва Сайласу показалось, что, кроме них, в этом мрачном помещении никого не было, но потом, когда он еще раз обвел взглядом помещение, взор его упал на какого-то господина, который курил в дальнем углу, опустив глаза с важным и в то же время смиренным видом. Американец сразу же понял, что уже видел это лицо раньше, и, хоть мужчина теперь был одет по-другому, он узнал в нем того человека, который сидел на каменной тумбе у входа в Бокс-корт и потом помогал тащить сундук из кареты и обратно. Уроженец Новой Англии поступил просто: он развернулся и побежал прочь. Не останавливался он до тех пор, пока не закрылся на ключ и задвижку в своей спальне.

18
{"b":"169144","o":1}