Если же вдруг подобный бытовой диалог за столом постепенно перерастает уже в беседу, то тут совершенно необходимо понимать, что каждая новая сентенция кого-либо из собеседников является откликом не только на предыдущую, адресованную ему, реплику, но и одновременно на конкретный момент внутреннего разговора, который, будучи бесконечным и запущенным не исключено, что ещё даже до физического рождения, постоянно подстёгивается с двух сторон: собственной логикой развития и внешними воздействиями (как, например, в случаях наших разговоров с другими людьми).
В той же лексикологии существует такое понятие – ЛСВ – лексико-семантическая вариативность, описывающая спектр значений слов в зависимости от речевого контекста. То, о чём мы говорим сейчас, вполне можно было бы обозначить, по аналогии, термином ЛСА: лексико-семантическая ассоциативность. И если в случае ЛСВ речь идёт о значениях как бы худо-бедно общеупотребимых, то в случае ЛСА мы имеем дело с чем-то, по меньшей мере, вроде генератора случайных чисел или… Не с той же ли Областью Небытия?..
И, возвращаясь к двум вёслам, обеспечивающим движение лодки нашего внутреннего разговора, можно ли сказать, что то из них, каковое мы обозвали «внешними воздействиями» является таковым в действительности (в нашейдействительности, за пределами которой есть, извиняюсь за каламбур, только небытие), а, следовательно, можно ли тогда сказать, что «второе весло» есть вообще? Что оно в достаточной мере что-то из себя представляет, чтобы можно было выделить его как Отдельную Сущность? И в какой степени можно говорить о Внешнем вообще?..
Нашу следующую главу мы попробуем посвятить этому…
IV.
И сразу же зададим себе новый вопрос: являются ли наши столкновения с чем-либо нежелательным (неважно, в словах или действиях тех, с кем мы якобы контактируем) фактом, подтверждающим, что эти воздействия именно Внешние? Можно ли с уверенностью сказать, что если в жизни с нами часто происходит не только то, чего мы хотим и желаем, это уже само по себе является достаточным основанием, чтобы счесть сие чем-то враждебным и, следовательно, пришедшим Извне? И может ли оттуда, «ИЗВНЕ», вообще прийти что бы то ни было, если вспомнить, что там, в сущности, ничего нет, ибо ИЗВНЕ – есть не что иное, как Область Небытия?..
Ведь как только Нечто перемещается из Области Небытия в Область Бытия, оно сразу становится фактом нашего восприятия, а пока «оно» не является фактом оного, его… не существует…
Тогда, коль скоро это так, возникает вопрос об Источнике всего того, что вызывает у нас разной степени чувство неудовольствия или принуждения. По всей вероятности, если «это» не может приходить Извне, так как любое «извне» – это всё-таки, хоть и туманная, но область нашего же Я-массива, то вполне логично сделать предположение, что… этот источник находится в нас.
Этот вопрос, являющийся по существу одним из важнейших для Человека вообще, в разных религиозных и философских традициях решается, и даже формулируется по-разному. Например, в иудео-христианской парадигме эту же проблему мы узнаём в понятии «первородного греха», то есть в концепции первого неверного шага, первого неверного действия, повлекшего за собой целую бесконечную вереницу неприятностей, да и саму по себе реальность причинно-следственных связей, то есть сам Ход Времени.
Причиной же, вызвавшей этот изначально порочный ход вещей (то же у греков с несанкционированным вскрытием ящика/сосуда Пандоры) во всех случаях является ослушание, неповиновение, нарушение табу.
Бесспорно, всё это напоминает конфликты между родителями и взрослеющими детьми, то есть конфликты, связанные с осознанием бывшим Ребёнком автономности своего «Я», что, в свою очередь, есть повторение на качественно новом уровне первичной драмы разрезания пуповины.
Так мы приходим к тому, что само существование причинной последовательности, в сущности, являющейся механизмом умножения неприятностей – есть как бы необходимая плата за Автономность нашего «Я», то есть за Бытие как таковое! А Первородный Грех, таким образом, состоит в самом факте Существ о вания…
Неслучайно в иудео-христианской мифологии это выражено через употребление в пищу плода с Древа Познания – вкусив от этого Древа, Человек тоже стал Сущим, чем и замахнулся на исключительную прерогативу Бога – СУЩЕСТВОВАНИЕ. Это и повлекло за собой Наказаниев виде причинной последовательности, самого Хода Времени и вообще пространственно-временного континуума.
Теперь давайте представим себя на месте Адама. И как только мы действительно сделаем это, нам станет понятно, что и Ева, и Змий и сам Господь Бог – всего лишь объекты Его Восприятия, поскольку доказать существование их самих вне контекста восприятия Адама невозможно. Хочется нам того или нет, но совершенно очевидно, что Ева, Змий и Создатель – не более, чем персонажи Я-массиваАдама.
Теперь представим себя на месте Евы, и сразу же увидим, что все, кроме неё, тоже существуют, по сути, виртуально, то есть внутрии строго в рамках Её Восприятия.
Ну и наконец представим себя на месте Творца… И тогда уже мы увидим, что вполне правомерно будет сказать, что все, кроме Него Самого, являются не более, чем просто ходом мыслейЕго, то есть, в сущности, являются Им (что и как раз совершенно и никоим образом не противоречит основным постулатам любой из авраамических религий!). Никакого ИЗВНЕ нет, как нет никакого времени и пространства вне контекста Его Восприятия. (В конце концов, ведь всем нам свойственно образное мышление! J)
Когда-то, в возрасте отрочества, размышляя о классической мифологической картине Ада, я задумался, а можно ли считать б ольюБоль Вечную? Можно ли воспринимать своё постоянноефизическое состояние как нечто ос т рое, а тем более болезненное? Ведь если можно, в чём я сомневался как тогда, так и ныне, то почему тогда нельзя считать Вечной Болью само наше повседневное существование и само ощущение Автономности своего «Я»?
И что вообще мы называем Болью? Общеизвестно, что испытывая боль, мы резко утрачиваем способность мыслить, то есть боль совершенно очевидно является чуть ли не самым эффективным средством для прекращения Внутреннего Разговора! Получается, что Ад и Нирвана (при таком угле рассмотрения) – суть вещи весьма похожие: это утрата «Я». А если «Я» утрачено, то тут уже едва ли можно употреблять слово «утрата», потому что когда «Я» нет – то есть отсутствует сам Я-массив– «утрата» уже не может быть кем-либозафиксирована как таковая!..
В общем-то, при самом разговоре об этом мы сталкиваемся почти с теми же трудностями, в принципе свидетельствующими о несовершенстве и недостаточности вербального языка на современном уровне бытия человечества, что и в попытках осмысления термина «небытие»: ведь нельзя сказать, что Небытие ЕСТЬ, но если сказать, что Небытия НЕТ, то это вроде как уже и вовсе о чём-то другом… J Получается, что если Небытие ЕСТЬ, то оно ничем не отличается от Бытия, а если Небытия НЕТ, то выходит, что нет ничего, кроме Бытия. Это похоже на самоочевидную правду, но о чём тогда мы говорим, когда говорим о Небытии? Не о том ли, о чём говорит сам с собою Господь в тот момент, когда Змий убеждает Еву вкусить плод с Древа Познания?..
V.
В психологии говорят о «Я» и «сверх-Я»; в индуизме говорят об Атмане и Параатмане; масоны говорят о единстве микро- и макрокосма и об Адаме Кадмоне; в кибернетике существует термин «супервизор» – все эти понятия описывают сложную систему взаимоотношений того, что каждый из нас считает своим «Я» и тем, что он таковым несчитает, но и то и другое существует внутри Единого Поля, Единой Области Бытия, которая существует при этом только в рамках нашего восприятия, поскольку всё, что находится за рамками последнего, является Областью Небытия, то есть – не будем множить каламбуры – ОТСУТСТВУЕТ.
