— Что ж, давай, заботься, если так хочешь, — прошептала она. — Постарайся оставить нас одних. Подумай, что будет, когда поднимутся слухи. Та девушка, с которой ты обручен...
— Розалин, — подсказал Роберт. — Ее зовут Розалин.
— Хорошо, Розалин. Она такая утонченная, интеллигентная, что будет с ней, когда она узнает, что ты отец Томаса? Ты думал об этом? Или ты хочешь держать все это в тайне и быть одним из тех, кто без видимых на то причин занимается благотворительностью?
— Если бы я хотел быть именно таким, как ты говоришь, то я бы не сидел здесь, рядом с тобой, и не тащил бы из тебя клещами правду. Я бы не рискнул находиться в столь романтичном месте с красивой женщиной. И мог бы, как ты уже совершенно правильно заметила, всего лишь время от времени выписывать тебе чеки. И никто бы не узнал о нашей тайне.
— Так чего же ты хочешь?
— Господи, неужели ты до сих пор не догадалась? — Роберт вздохнул. — Прежде всего, я начну с того, что все расскажу Розалин. Она должна все знать.
— А если твоя невеста разорвет помолвку?
— Ну, в общем-то, этого и следует ожидать.
— А тебя, кажется, это не волнует?
— Как видишь.
— Потрясающе!
— Розалин — хорошая девушка. Но она продукт своего воспитания. Понимаешь, она единственный ребенок в консервативной семье. А я не такой идиот, чтобы не понимать, что ее уже не переделаешь. Она не сможет жить с мужчиной, у которого есть внебрачный сын.
— Даже если этот ребенок живет в другом конце страны и не собирается появляться в ее жизни?
Она пыталась ухватиться за последнюю соломинку, и он знал это. Отодвинув свой салат, Роберт вопросительно посмотрел на Джудит.
— Не по мне быть просто формальным отцом Томаса. Вот почему я здесь.
— Ты хочешь перебраться в Бричстоун?
— Нет. Я думаю, ты останешься здесь. Ну, если и не в самом Гринхилле, то, по крайней мере, где-нибудь в округе.
— Изменить свою жизнь, дабы угодить тебе? Ты это имеешь в виду? — она не скрывала своего презрения. — А я-то, дура, думала, что ты изменился! Но нисколечко. Ты такой же эгоист, каким был десять лет назад!
— Я собираюсь все рассказать своему сыну. — Роберт сделал паузу. — Хочу, чтобы он знал, что я не просто друг семьи. Я хочу, чтобы он знал, его отец — я, а не какой-то мифический персонаж.
Джудит в ярости скомкала и бросила на стол салфетку. Затем быстро встала из-за стола и с грохотом отодвинула стул.
— Мне не хотелось этого делать. Но я не собираюсь здесь спокойно сидеть и выслушивать твои бредни! Ты не учитываешь мои интересы, Роберт. Даже не интересуешься, хочу ли этого я!
— Если ты будешь продолжать кричать, мы ни о чем не договоримся.
— А чего ты хотел, когда одиннадцать лет назад бросил меня?
— Господи, тебе же в то время стукнуло только семнадцать! У меня не было выбора.
— А ты еще имел наглость утверждать, что не собираешься играть моими чувствами! — Джудит горько усмехнулась, а затем громко, на весь зал, добавила: — А не это ли ты делал, когда трахался со мной? Что, забыл? Да?
К своему удивлению, она отметила, что непробиваемый Роберт заметно сдал свои позиции.
— Не говори так, — невнятно пробормотал он, отводя глаза.
— Почему же, до-октор? — заорала Джудит на весь ресторан. — Это очень подходит к тому, чем мы с тобой занимались! А, понимаю! Ты предпочитаешь это называть по-научному, то есть совокуплялся, да?
— Перестань сейчас же! Во-первых, здесь же люди, а во-вторых, ты же знаешь, что нас связывал не только секс.
— Неужели? Давай, Роб, я слушаю тебя, затаив дыхание. Так что же ты скажешь?
— Сядь и не устраивай спектакль, — тихо приказал Роберт.
Изменившаяся Джудит никогда бы не устроила такую сцену в подобном месте, но слова Роберта разбудили в ней незабытую обиду. Так что ему придется потерпеть.
— А как тебе вот это? — Она вылила из своего бокала вино прямо ему в салат. Затем плеснула остатки прямо в лицо, с радостью наблюдая за тем, как по его белой накрахмаленной рубашке ползут красные потеки.
В наступившей тишине, когда все зрители, затаив дыхание, следили за развязкой этого странного шоу, Джудит взяла свою сумочку и быстрым шагом направилась к выходу.
7
Она выскочила на улицу и пошла по тропинке между освещенных кустов сирени и акации. Роберт наконец-то пришел в себя, бросил на стол несколько бумажек и, пробормотав что-то невнятное официанту, побежал за Джудит.
Догнав ее возле старого вяза, он схватил ее за руку, резко развернул к себе.
— Ты с ума сошла!
— Не груби мне, скотина! — Она пыталась вырвать свою руку, но он ее крепко держал. — Отстань от меня! — Джудит резко дернула головой, и золотая сережка в ее ушах блеснула среди черных как смоль волос.
Роберт перестал кипятиться и сменил гнев на милость.
— Я сейчас обниму тебя и облапаю твою задницу.
— Только попробуй, и ты будешь благодарить Бога за то, что у тебя уже есть ребенок, потому что у тебя их больше не будет!
Угрозы такого рода обычно действуют на мужчин как ледяной душ, но в данном случае это произвело обратный эффект. Ощущая в своих руках Джудит такой горячей, такой темпераментной, он совсем лишился рассудка. Роберт почувствовал приток крови ко всем частям тела и понял, что им правит какое-то первородное животное чувство, с которым он не в силах совладать.
Да и она могла скрыть, как сильно страдает без него, и как тяжело ей было жить одной все эти годы. Но не захотела...
Роберт прижал свои губы к губам Джудит и крепко поцеловал ее. Вкус поцелуя вернул его на многие годы назад, когда даже холодный зимний ветер благоухал весенними цветами и травой, если рядом была его любимая.
Желание, дикое и необузданное, как воды Атлантики во время шторма, охватило Гордона и стерло остатки былой сдержанности и степенности, которыми он так гордился. И теперь он стоял перед Джудит уже не как солидный, всеми уважаемый в обществе человек, а как простой мальчишка, который первый раз поцеловал девушку.
Джудит не застегнула пальто. Роберт в порыве страсти сорвал его. Его руки ощутили шерстяное платье, а под ним шелковое белье.
Она сама целовала Роберта. Крепко-крепко, вкладывая в поцелуй все, что претерпела за долгие годы. Она касалась его, ласкала его, как будто на нее только что, подобно лавине, обрушилась безумная любовь.
Наконец, разлепив объятия, Роберт стал оглядываться по сторонам в поисках подходящего места. Но как назло ни одного сарая, ни одного укромного уголка! Вообще ничего, что могло бы послужить им временным пристанищем. Лишь их машина да ряд коттеджей в стороне от дороги.
— Слушай, здесь недалеко есть мотель. — У него наконец заработало серое вещество, и он вспомнил о существовании подходящего мотеля не далее, чем в миле отсюда.
— Как долго туда добираться?
— Пять минут, не больше.
— Возьми меня здесь, — прошептала она. — Скорее...
Заскочив в машину, он одной рукой продолжал обнимать Джудит, чтобы не погасло ее желание, а другой — управлял машиной на узкой и извилистой дороге. Вскоре впереди, за крутым поворотом, показались неоновые огни мотеля.
Дремлющий за стойкой портье лениво протянул им ключ от номера. Теперь ничто не мешало влюбленным уединиться.
Утром их головы остынут, и все будет по-другому. Но сейчас они хотели друг друга, и вынужденное воздержание лишь усиливало их голод.
Когда шторы в спальне были опущены и бра притушено, влюбленные буквально кинулись друг на друга. И как-то сами собой расстегнулись пуговицы, молнии... Одежда падала где придется. И их обнаженные разгоряченные тела вскоре сплелись и ощутили ни с чем несравнимую радость близости.
Приглушив голос рассудка и не думая о последствиях, он, движимый первобытным звериным инстинктом, вошел в нее. А когда тонкая грань между реальностью и волшебством была стерта, Роберт остановился, чтобы еще немного растянуть удовольствие, а затем снова продолжить еще энергичнее, еще сильнее...
