Грамотными были и младшие родные братья Ягайлы, среди которых только Лингвен допускался на военные советы и пиршества знати, так как он был моложе Ягайлы всего на один год. Остальные пятеро отпрысков Ольгерда от тверской княжны еще не достигли совершеннолетия. Они жили вместе с матерью в Витебске.

В склоке на военном совете участвовали, с одной стороны, Ягайло и Лингвен, а с другой – их возмужалые сводные братья Вигунд и Корибут. Взаимная неприязнь между Вигундом и Ягайлой постоянно доводила их до яростных перепалок. Эти двое ненавидели друг друга, несмотря на родственную кровь, текущую у них в жилах. Вигунд считал Ягайлу полным ничтожеством уже только потому, что тот не мог без посторонней помощи сесть в седло, не умел мастерски владеть мечом и тем более не умел командовать в сече даже сотней воинов. «Читать книжонки и писать латинские каракули на бумаге может всякий жалкий монах, пользы от этого мало, – частенько говорил Вигунд, – а вот научиться водить в сражение конные и пешие полки, побеждать и обращать в бегство крестоносцев – этому сможет научиться далеко не всякий!»

Ягайло за глаза называл Вигунда мужланом за его безграмотность и косноязычие. К тому же Вигунд был широкоплеч, но коротконог и имел привычку ходить по-мужицки вразвалку. Вигунд был вспыльчив и в ярости сразу же хватался за кинжал. Хотя Вигунд вполне мог убить человека и голыми руками, ибо обладал большой физической силой. По этой причине Ягайло побаивался Вигунда и никогда не осмеливался спорить с ним, если при этом не присутствовал князь Ольгерд.

Вот и на военном совете Ягайло позволил себе понасмехаться над Вигундом, который, не зная немецкого языка, не мог прочитать названия городов, сел и крепостей на карте крестоносцев, захваченной Ольгердом в крепости Митаве. Рассерженный Вигунд хотел было ударить Ягайлу своим могучим кулаком, но Ольгерд вовремя вмешался и не позволил ему это сделать. Осмелевший Ягайло бросил Вигунду, мол, тот не только безграмотен, но еще и ведет себя по-мужицки, находясь в собрании знатных людей. Лингвен, всегда и во всем смотревший в рот Ягайле, стал смеяться над Вигундом.

Тогда Вигунд встал из-за стола и удалился с совета, хлопнув дверью. Вслед за ним ушел с совета и Корибут Ольгердович.

Эта склока вскоре стала известна всему войску, так как Вигунд едва не отдал приказ своей дружине возвращаться обратно в Полоцк. Лишь после уговоров родных братьев Федора, Константина и Корибута Вигунд оставил свое знамя среди стягов объединенного литовского войска. Но с этого дня Вигунд демонстративно не появлялся ни на застольях, ни на военных советах, если там же находился Ягайло.

Корибут Ольгердович со своей ближайшей свитой встал на постой в доме виленской родни боярина Ерденя. В соседнем доме расположился Вигунд Ольгердович со своими старшими дружинниками. Однажды вечером Корибут Ольгердович засиделся в гостях у Вигунда. Присутствовал при этом разговоре двух братьев Ольгердовичей и Пересвет как телохранитель Корибута.

Неожиданно в самый разгар беседы пришел еще один гость, и не кто-нибудь, а сам Ягайло.

Едва переступив порог светлицы, Ягайло насмешливо произнес:

– Ну что, братья, обсуждаете, как бы половчее сжить меня со света, а?

Вигунд и Корибут, сидящие за столом с яствами, невольно смутились и переглянулись. Они и впрямь только что говорили о том, каким способом лучше всего прикончить Ягайлу, не проливая его крови и не привлекая к себе подозрений. Вигунд предлагал пустить в дело яд, а Корибут склонялся к умело подстроенному несчастному случаю.

– О чем ты, брат? – изобразил удивление Корибут. – Как ты мог подумать такое?!

– Присаживайся к нам, коль пришел, – проворчал Вигунд, недружелюбно взирая на Ягайлу. – Ты же, чай, не просто так сюда заявился, но по какому-то делу.

Ягайло сбросил с себя соболью шубу и шапку с меховой опушкой. Его сопровождали два телохранителя, которые уселись на скамью у входа, не снимая с себя шапок и теплых плащей, под которыми поблескивали железные кольчуги и угадывались очертания висящих на поясе мечей.

– Отец наш пожелал, чтобы я замирился с тобой, брат, – сказал Ягайло, садясь к столу и взглянув в глаза Вигунду. – Поэтому я и пришел сюда.

– А по своей воле ты не пришел бы? – криво усмехнулся Вигунд.

– Конечно, не пришел бы, – без колебаний подтвердил Ягайло. – Нам же не о чем с тобой толковать, брат.

– Отчего же? – Вигунд налил в чашу хмельного меду для Ягайлы. – Нам с тобой есть о чем потолковать, братец. Хотя бы о том, что ты рано начал задирать нос. Литовская знать проявляет к тебе почтение, ибо ты постоянно трешься возле нашего отца. Но ведь наш отец не вечен…

Вигунд поднял свою чашу с хмельным медом, многозначительно подмигнув Ягайле.

Видя, что Вигунд и Корибут взялись за свои чеканные кубки с хмельным питьем, Ягайло жестом подозвал к себе Пересвета, который сидел на стуле у стены, увешанной оружием. Едва Пересвет приблизился, Ягайло подал ему свою чашу, велев сделать глоток из нее.

Пересвет с недоумением посмотрел на Ягайлу, потом на Корибута.

– Ты что, не понимаешь по-литовски? – сказал Ягайло, взглянув на Пересвета. Он повторил свою просьбу на русском языке.

– Пей, друже, – обратился к Пересвету Корибут. – Уважь нашего недоверчивого гостя.

Пересвет отпил из чаши, после чего поставил ее на стол. Вернувшись на свое прежнее место, Пересвет с каким-то неприязненным любопытством стал разглядывать Ягайлу, который в отличие от своих сводных братьев хмельной мед пил по чуть-чуть, а к яствам на столе и вовсе не притрагивался.

Пересвет впервые увидел Ягайлу так близко от себя.

Лицо Ягайлы не блистало красотой, оно даже не выделялось правильностью черт. Глубоко посаженные серо-голубые глаза Ягайлы взирали на собеседников с легким прищуром, как будто яркое пламя светильников мешало ему. Нос у Ягайлы был не прямой, а выгнутый, напоминая утиный клюв. Когда его бледные тонкие губы растягивались в улыбке, то в уголках рта и на щеках у него собирались глубокие изогнутые складки, как у старика. Ягайло не носил ни усов, ни бороды. У него были длинные, слегка вьющиеся, темно-русые волосы, но и эта густая шевелюра почти до плеч не могла скрыть большие оттопыренные уши Ягайлы. За это недоброжелатели Ягайлы за глаза называли его Ушастиком.

Вигунд продолжал стращать Ягайлу тем, что он своими руками свернет ему шею, едва их отец отправится в страну теней. Корибут, поддакивая Вигунду, добавлял, что знатные литовцы, язычники и христиане, скорее провозгласят князем Литвы Вигунда, нежели Ягайлу.

– Ты же не умеешь ни сражаться, ни верховодить войском, братец, – молвил Корибут Ягайле. – Ты же ни на что не годен, кроме как листать книги и выдавать прочитанное в них за свои мысли. Тебе не по плечу управлять Литовским княжеством.

– Это решать нашему отцу, но не вам, братья, – спокойно возразил Ягайло, пригубив из чаши хмельного меду. – В мои годы и Вигунд не мог похвалиться ни военным опытом, ни смекалкой в государственных делах. А опыт дело наживное, братья.

– Я в твои годы с мечом не расставался, а на коне сидел как влитой! – воскликнул Вигунд, раздраженно пристукнув кулаком по столу. Он швырял свои гневные слова прямо в лицо невозмутимому Ягайле. – В твои годы, братец, я уже изведал, что такое кровь и опасность, часто видел смерть и убивал сам. Ты думаешь, править княжеством можно, сидя на троне. Как бы не так! Литву со всех сторон окружают враги, поэтому властвовать над нашими землями можно и должно, только сидя на боевом коне. Вот так-то, братец.

– Не буду спорить с тобой, брат, – промолвил Ягайло. – Когда я стану литовским князем, то ты будешь моей правой рукой. Твой военный опыт мне весьма пригодится в противостоянии с Москвой, Ордой и Тевтонским орденом.

– Извини, братец, но тебе не бывать литовским князем. – Вигунд с небрежной усмешкой похлопал Ягайлу по плечу. – Скорее трон Литвы унаследует Витовт, сын Кейстута, нежели такой неженка, как ты. И можешь не талдычить мне про завещание нашего отца. Всякое завещание можно исправить или дописать…