Тварь за ними не гналась, но Тихон насчитал не семь, как раньше, а только пять фигурок.

Он вдруг услышал шорох сзади. Обернулся и увидел, как мелькнула быстрая тень. Тварь не осторожничала, перемещалась энергичными прыжками и явно гналась за теми, кого Злотников не досчитался.

Искать очки было некогда. Вскочив на ноги, он схватил осколок бетона поострее. Крепко зажав его в кулаке, взбежал на ближайший пригорок и заметил недостающих – мальчишку и ту девчонку с младенцем в тканевой люльке. Спасаясь от твари, дети попали в ловушку, очутившись в глухом бетонном кармане.

Тварь медленно приближалась к ним, очевидно, собираясь снова пустить в ход свой гипноз, но, заслышав шаги Тихона, обернулась. Даже будучи подслеповатым, Злотников заметил ее осмысленный и суровый взгляд. Она словно предупреждала: не подходи! Но Тихон продолжал спускаться и остановился, только когда непонятное ощущение жара прокатилось по всему телу, затмив собой боль от падения.

Удивившись, Тихон не сразу внял ощущениям и машинально сделал следующий шаг. Внезапно жар стал невыносимым. Что-то заставило его поднести ладони к глазам. Он увидел, как раскрасневшаяся кожа на руке полопалась, и сквозь трещины выступили огненные языки пламени. Резко шибанул в ноздри запах паленого мяса. Тихон замахал руками, желая стряхнуть пламя, но его вспученная кожа как будто истекала горючим веществом. Пламя дотянулось до рукавов, и синтетическая одежда вспыхнула как порох. Огненные языки мгновенно проползли через локти к плечам, дотянулись к лицу. Вдыхая раскаленный воздух, Тихон зашелся в крике. Он упал и катался по земле, забыв о детях, которых желал спасти, и о твари, так жестоко расправившейся с ним.

От невероятной боли сознание Тихона скукожилось, уступая место могущественным и вечным импульсам, дремавшим в глубинах его души. Они заставили Тихона отбросить все, что воспринимал его взгляд и прочие органы чувств, и без сомнений отдаться во власть подсознания. «Ты видишь и чувствуешь то, что заставляет тебя видеть и чувствовать разум!» – примерно такая мысль зазвенела в образовавшейся пустоте.

Не зная, сам ли он крикнул это себе или кто-то чужой на миг проснулся внутри его разума, но Тихон прекратил вой и устремил взгляд не куда-то в стороны, а внутрь и в бесконечность. Как такое возможно, притихший разум отказывался понимать. Но страх перед болью и смертью отступил. Тихон вдруг увидел глаза девчонки. Той няньки с младенцем. Глаза беспомощные, умоляющие, чтобы защитил, спас.

Тихон ощутил губами острые грани камней. Сообразил, что лежит на земле, по локоть погрузив руки в рыхлый песок. Он осторожно вытянул их и с предельной ясностью понял, что произошло невероятное: руки его целы и никакого огня нет. Можно было предположить, что тварь своей невероятной способностью навела морок с целью остановить его, и ей это не удалось. Но куртка – куртка была опалена! Оба рукава расплавились, превратившись в лохмотья.

Не теряя времени на раздумья, Тихон поднялся на ноги. Теперь он и не думал отступать. Тварь же нерешительно попятилась, когда он двинулся к ней. Она отступала шаг в шаг. Тихон видел ее морду, похожую на сморщенное лицо старика, на ней отразилось искреннее удивление. Ему почудилось, что тварь роется в его мозгах, стараясь докопаться до причины, которая помогла человеку не поддаться ее стараниям избавиться от помехи. Очевидно, тварь пришла к какому-то выводу, и копошение прекратилось. Воздух перед Тихоном вдруг задрожал, искривились и заколыхались развалины, как будто в мареве над костром, и существо спряталось в этой зыбкой пелене. Будь Тихон в очках, он смог бы разглядеть, куда двинулось это марево, позволяя твари улизнуть. Но колышущийся сгусток воздуха слишком быстро исчез. А с ним и чудище.

Кто-то коснулся его плеча. Тихон судорожно дернулся, не ожидая прикосновения, и, обернувшись, увидел девчонку. И прежде всего – глаза ее, преисполненные благодарности. Не было сомнения, что они не привиделись ему: необычно зеленые, цвета молодой травы, с тоненькими прожилками желтого на радужке, будто слабенькие лучики солнца пробиваются из черной глубины зрачков.

Тихон опустил взгляд и заметил малыша, которого девчонка держала на руках. Похоже, что произошедшее минуту назад не произвело на младенца ни малейшего впечатления. Он агукнул и улыбнулся Тихону.

– Это Сармат. Албаста хотела его забрать, – сказала девчонка.

– Албаста? – переспросил Тихон.

– Так называют этого демона! – раздался сзади дерзкий мальчишеский голос. – Сказок не слыхал, что ли?!

Тихон совсем забыл о мальчишке. Довольно бойкий на вид, со жгуче-черными сверлящими глазами, и такой нахально-смелый, будто это не он стоял здесь только что, напуганный до смерти тварью, не в силах пошевелиться.

– Сармата хотела забрать, – повторил за девчонкой мальчишка. – Забрала бы и ушла. Так иногда бывает. Ты помешал.

Он говорил это спокойно, будто подытоживал случившееся, намеренно избегая эмоций. Совсем по-другому отреагировала девчонка.

– Дядя Амантур и тетя Рахат сказали мне погулять с ним, но не отходить далеко... – на глазах ее выступили слезы. – А я не послушалась...

Она вдруг расплакалась, а следом заревел и младенец.

– Все хорошо, хорошо... – старался успокоить ее Тихон. Ему вдруг захотелось дотронуться до дрожащих плеч девочки, погладить по голове, приласкать, как собственного ребенка. Но остановила боль воспоминаний. О давно потерянном. О том, чего никогда не вернуть. Как будто кол воткнули в грудь...

– Да заткнитесь вы оба! – рявкнул вдруг мальчишка на девчонку и карапуза, да так, что даже Тихон вздрогнул. – Ведь живы все! Сейчас отец придет! Или дядя Мирбек. Уж наши добежали до них, наверно! – закончил малец и, как ни в чем ни бывало, направился по каменистой насыпи к тому месту, где они играли и откуда согнала их тварь.

Девчонка покачала младенца, запела еле слышно, и тот вскоре успокоился.

– Как тебя зовут? – спросил Тихон.

– Амина, – сказала девчонка и осторожно улыбнулась.

– А его? – Тихон посмотрел на удалявшегося мальчишку.

– Нусуп.

Судя по именам, дети были из семей обрусевших выходцев из Средней Азии, коих немало переселилось в эти места в начале века. Привыкшие к постоянным лишениям, к беспрестанной борьбе за существование, эти люди, как ни странно, на просторах Резервации оставались хранителями тех осколков старой Сибири, что в последние годы расползалась по швам, трещала под натиском неумолимого хаоса. «Если и они уйдут отсюда, – думал Злотников, – никогда не услышать в этих местах родную речь. Впрочем, и чужую речь едва ли – гонит отсюда людей какая-то страшная сила. Ведь не только война с партизанами причина тому, что тысячи беженцев собрались тикать с юга на север. Человек в Братске говорил что-то о Полосе. Может это из-за нее, она – опасное место?»

Отвлекшись от мыслей, Тихон показал «козу» младенцу. Тот заулыбался.

– Поможешь мне найти очки? – спросил Тихон девчонку.

Амина согласилась, и он велел ей идти вперед.

– Знаешь, как они выглядят? Стеклышки в дужках. Смотри внимательно вокруг. Ладно?

И он повел ее к месту своего падения с кручи. Шел и думал о том, как так вышло, что он смог увидеть глаза девчонки словно на расстоянии вытянутой руки, если сам в этот момент валялся на животе, уткнувшись мордой в камни? Игра воображения? А спасение из огня?..

Как будто чувствуя, что он смотрит на нее, девчонка обернулась. Белые зубы обнажились в улыбке.

– Гляди не споткнись, – пробурчал Тихон.

Не пряча улыбки, она дождалась его.

– Скажи, ты видела что-нибудь странное?

Она нахмурила брови.

– Кажется... – девочка задумалась и поправила взметнувшиеся от порыва ветра грязные волосы. – Не помню. Но разве не странно, что ты смог спасти нас?

Сказав это, она отвлеклась на младенца. Тихон тоже глядел, как маленький Сармат, лежавший в тканевом мешке, как в сумке кенгуру, играл пальчиками и разговаривал на своем не понятном остальному человечеству языке.