Оглушенный водитель с трудом освободился от подушки. Вылез из салона. Не обращая внимания на распростершегося майора, вытащил потерявшего сознание генерала и уложил на землю. Проклов открыл глаза и попытался приподняться. В руках он сжимал дипломат, который не выпустил, даже будучи в бессознательном состоянии.

Растерявшийся водитель обратил на нас внимание, когда мы уже слетели со склона. Распрямился во весь рост. Я саданул ему прикладом в лоб, сбил с ног…

Генерал попытался дотянуться до автомата, который выронил раненый адъютант. Но я пинком отбросил оружие в сторону и присел на колено рядом:

– Когда же ты скурвился, сука?

– Живой, Земляк, – прохрипел генерал, называя меня по моему позывному. – Все равно конец. Конец тебе.

– Ты предатель. Говорить будем?

– Ничего я тебе не скажу. Стреляй.

– Как скажешь.

Я нажал на спусковой крючок. На допросы времени не было.

Сбив прикладом замки, я открыл дипломат. Внутри – плотно упакованные пачки стодолларовых купюр. Очередной транш в Москву.

– Командировочные, – усмехнулся я.

– На мелкие расходы, – кивнул Роб. – Ну и выдра лампасная.

Послышался отдаленный звук двигателя тяжелого грузовика.

– Уходим, – приказал я, закрывая дипломат.

Заместитель генерального прокурора грузный шестидесятитрехлетний государственный советник юстиции второго класса Николай Семенов, с трудом переводя дыхание, вылез из представительского «Мерседеса» во дворе длинного солидного сталинского дома на Фрунзенской набережной. Все-таки избыток веса – это очень плохо. Сто сорок килограмм…

Семенов взял лежащий на заднем сиденье объемный целлофановый пакет с продуктами и коробку с хорошим французским коньяком. Сегодня он ожидал из Салехарда своего школьного друга, бурового мастера. Колоссальная разница в социальном положении вовсе не мешала многолетней дружбе. Семья прокурорского работника отдыхала на даче в ближнем Подмосковье, и встрече никто не помешает.

– Я отнесу, Николай Степанович, – вызвался шофер, перепрыгивая через лужу и подходя к шефу.

– Сашок, ты меня совсем за немощного держишь?

Вопреки расхожему представлению заместителя генпрокурора не охраняют матерые спецназовцы. Обычно эту задачу выполняет водитель, он же охранник, он же доверенное лицо. Но способен ли он уберечь хозяина от снайпера – ангела смерти?

Пуля проделала в черепе прокурорского чина аккуратную, ровную дырку. Даже странно, что такое несерьезное отверстие полностью несовместимо с жизнью.

Один хлопок – били из обычной винтовки. Водитель было кинулся к упавшему телу. Но, осознав, что происходит, отскочил в сторону, присел за машину, вытаскивая пистолет Макарова – совершенно бесполезный при таких раскладах.

Однако больше не стреляли. Водитель остался жив, потому что снайпер поленился лишний раз нажать на спусковой крючок…

Через несколько минут на месте происшествия человеческим водоворотом закрутились представители полиции, «Скорой помощи», фээсбэшники, замаячил «Форд» с надписью «Следственный комитет Российской Федерации». Все это воспринималось как следующий акт театральной драмы, постепенно переходящей в фарс. И тело на земле казалось реквизитом.

– Мы ведем репортаж… – бубнила корреспондент «НТВ».

– Наша камера установлена… – это уже обозреватель «РЕН-ТВ».

– По сообщениям наших источников… – заливалась соловьем представительница какой-то непонятной телекомпании.

Последующие дни, как свора голодных псов, получивших ведро лакомых костей, журналисты бесновались, строя самые разные предположения.

«Убийство связано с громкими делами по казино. Личность погибшего не фигурировала в расследовании, однако, как утверждают сотрудники Генеральной прокуратуры, пожелавшие остаться неизвестными…»

«Не исключен личный мотив драмы. Свидетели утверждают, что личные отношения убитого не раз являлись предметом различных разбирательств».

Источники били фонтанами. Истина была утоплена в извергаемой мутной жиже.

Только «Экспресс-листовка» – несерьезная газетенка, славящаяся бесстыдной скандальностью, напечатала скромно на третьей полосе в своем стиле:

«Даже ребенку детсадовского возраста известно, что любовные похождения и обиженные уголовники не имеют к убийству высокопоставленного прокурорского чиновника никакого отношения. Ну а любому старшекласснику известно, что имел место удар новой террористической группировки. А особо продвинутые студенты вам скажут, что на крыше дома, откуда снайпер стрелял в Николая Семенова, найден логотип «Альянса действия» – ладонь с растопыренными пальцами и круглой дырой в центре. Ждем комментариев от так называемых компетентных органов, чья компетенция давно вызывает сомнения».

Как ни странно, правы были именно они.

Снайпер бил с крыши пятиэтажки. Австрийскую снайперскую малокалиберную винтовку «Voere», модель 1992, оставил на месте. На лифтовой будке вывел символ «Альянса действия» – недавно заявившей о себе террористической организации, о которой пока известно мало. Полтора месяца назад она взяла на себя ответственность за убийство журналиста праворадикальной газеты «Бизнесмен», выступившего с серией пасквильных статей о левом движении в России.

Тогда в подъезде, на месте расстрела журналиста, на стене фломастером, одним движением, с некоторым изяществом, была выведена рука с растопыренными пальцами и написано «Альянс действия». Вогнав человеку три пули, недрогнувшей рукой рисовать на стенах – для этого нужны железные нервы.

Убийство журналиста вызвало много шума. СМИ крайне болезненно воспринимают гибель своих коллег. Были версии, отчеты правоохранительных органов перед населением, громкие заверения. И на выходе – пустота. То же самое повторилось с убийством заместителя генерального прокурора. Представители власти били себя в грудь, заверяя, что такое преступление не может остаться безнаказанным.

Осталось.

Шумиха выдохлась. Подоспели другие, гораздо более важные события. Были назначены выборы в Государственную думу, которые вскоре затмили все ранее достигнутые успехи в грязных политтехнологиях манипулирования общественным сознанием. В беспощадную информационную войну вливались огромные деньги, в том числе из-за рубежа. Власть использовала административный ресурс. Улицы Москвы стали ареной митинговых страстей.

«Долой власть мздоимцев!» – этот лозунг злым ветром полетел по российским просторам.

Из забытья вылезли давно уже, казалось, списанные политические фигуры, в речах которых сквозило: «Дайте нам власть, мы очень хотим власти. Вы поруководили и поворовали всласть, дайте и нам заняться тем же. Вам жалко, что ли? Ведь мы такие опасные и зубастые. Мы умеем кусаться и собирать толпы».

В условиях жесточайшего противостояния парламентские выборы все же были проведены. Партия власти получила большинство голосов, традиционно собрав за себя на Кавказе и в национальных республиках более девяноста процентов голосов и с треском продув в Москве и Санкт-Петербурге.

– Мы за стабильность, мы за развитие, – обещали новые парламентарии.

– Вы за разложение, – отвечали оппозиционеры.

Экономическое состояние страны оставляло желать лучшего, социальные программы свертывались, олигархический капитал не желал делиться наворованным с народом, предпочитая скупать яхты и футбольные клубы, прожекты высасывали все соки из бюджета. Поэтому протестная база была достаточно широка.

Естественно, результаты выборов оппозицией были объявлены недействительными, а новая Дума – нелегитимной. Продолжились антиправительственные выступления.

В ответ власть собирала митинги из своих сторонников и просто людей, которым не улыбалась перспектива гражданской войны и взаимной бойни, неизбежных при развале государства. Политические силы разделились на два непримиримых лагеря: приверженцев социальных потрясений – «оранжоидов» и защитников существующего строя – «стабилов».

В Питере на Дворцовой площади в тот майский день собралась манифестация в защиту институтов государства. Проводила его партия «Объединенная Россия». Моросил мелкий дождь, и было прохладно. Но выступления звучали бодрые. Настроения позитивные.