Глава 3

ЮАР: КАК МЕНЯ ЖАРИЛИ ДИКАРИ

Не ходите, дети, в Африку гулять:

в Африке акулы, в Африке гориллы…

К. Чуковский.

В ЮАР меня приводит любопытство. Почему-то в последнее время богатые европейки и американки сменили привычные секс-маршруты «за пылкой и необременительной любовью аборигена» с берегов Италии и Турции — на самую «черную» Африку! Я готовлюсь к встрече с негритянскими половыми гигантами, но действительность оказывается куда экзотичнее и… куда страшнее!

Оказывается, в последнее время среди нашей политической и финансовой элиты стало модным решать свои проблемы при помощи африканских колдунов! За воротилами бизнеса и зубрами власти потянулись и «простые» новые русские. Как это происходит, я узнала «из первых рук», живя в самом настоящем диком племени на самом юге Черного континента.

Для справки:

ЮАР — государство на крайнем юге Африки; омывается Индийским и Атлантическим океанами, слияние которых происходит в районе Мыса Доброй Надежды (г. Кейптаун). Основная часть населения — коренные африканские племена. Долгие годы ЮАР проводила политику апартеида, ограничивающую права черного населения, но в результате многочисленных восстаний в 1994 г. у власти оказался темнокожий президент, восстановивший расовое равенство. Напуганные ростом преступности среди негритянского населения, белые покидают страну, в связи с чем в ее экономике наблюдается резкий спад. На сегодняшний день ЮАР занимает одно из ведущих мест в мире по количеству ВИЧ-инфицированных.

Руссия — гуд, янки — жадный!

В самолете знакомлюсь с двумя американцами. Они как раз обсуждают, что чернокожее население ЮАР, опьянев от демократии, считает, что любой белый должен понести возмездие за их многовековое рабство и расовую дискриминацию. К тому же понятия аборигенов о жизни и смерти, о добре и зле настолько замешаны на местных поверьях, языческих ритуалах и диких культах, что призывать их к порядку с помощью гражданских и государственных законов — дело бесполезное. Мои попутчики, не первый год работающие в южной Африке, предупреждают: «В отеле негр может обратиться к вам только по трем поводам — попытаться впарить что-нибудь краденое, предложить платную „любовь“ или украсть что-нибудь у вас. И вообще — будьте очень осторожны, они настоящие беспредельщики!»

Из газеты «Нью-Йорк Таймс»:

21 июня 2003 года средь бела дня на центральной улице города Кейптауна чернокожий парень ни с того ни с сего убил ножом американского туриста. Убийцу тут же поймали, а на суде спросили: «Зачем ты его убил?» Негр ответил: «Я не убивал. Я просто шел и пел. Вдруг глаза мои увидали этого белого, руки сами схватили нож и перерезали ему горло! Это не я, это мои руки!».

Взглянув на городской пляж с высоты 15-го этажа, где располагается мой номер, я понимаю значение услышанной в самолете фразы: «Кейптаун почернел». Подо мной на фоне белого песка кишит гигантский черный муравейник. Говорят, оставшееся в городе белое население избегает появляться в общественных местах, предпочитая прятаться в виллах за колючей проволокой. Спускаюсь вниз выпить кофе — и почти сразу, не спрашивая разрешения, ко мне подсаживается здоровенный чернокожий парень:

— Как дела, мадам? Я — Мбонга.

Интересуется, из какой страны я приехала. Отвечаю — и Мбонга одобрительно кивает.

— Руссия — гуд, янки — очень жадный люди, — объясняет он на ломаном английском.

Нефть? Газ? Якут алмаз?

И тут предсказания «жадных янки» начинают сбываться: Мбонга достает из кармана шорт золотые дамские часики с бриллиантами (по виду — настоящие), на них даже болтается магазинный ценник: «13 500 R» (Ранд — денежная единица ЮАР; 1 R ↔ 0, 75 $).

— Купи, — говорит он, — Мбонга хочет всего 300 баксов.

Я отрицательно мотаю головой. Тогда негр высовывает длинный розовый язык и начинает выделывать им немыслимые пируэты:

— Нравится? — нахально спрашивает этот папуас. — Я умею делать им многое — и всего за сто баксов!

Меня передергивает, но я все же отмечаю, что эротические услуги дешевле ворованных часиков… Я снова мотаю головой. Дело в том, что помимо горячего желания узнать, что же могут негры в сексе такого, что не под силу представителям других рас, у меня есть еще одно: по возможности не испытывать их таланты на себе. И даже не из высоконравственных соображений, а по простой человеческой причине: я очень боюсь СПИДа. Я уже морально готовлюсь к тому, что сейчас Мбонга попробует у меня что-нибудь спереть, и крепче прижимаю к себе сумку… И вдруг вижу у стойки бара до боли знакомый мужской профиль… Ну да, конечно! Меня сначала сбивают с толку белые шорты и маечка веселенькой расцветки — этого государственного мужа я привыкла видеть на телеэкране при полном параде!

— Смотри, — Мбонга указывает на человека у бара, — это ваш, Руссия! Биг босс! — И тут мой чернокожий друг хлопает себя руками по ягодицам и с довольным видом заявляет: — Мбонга понял! У тебя — муж!

— Да-да, — радостно киваю я, — Мбонга понял правильно! У меня есть муж.

— Тоже биг босс? Банкир? Олигарх? — вдруг начинает тараторить негр. — Политикс?

Я, признаться, теряюсь. Пока я размышляю, следует ли объяснять аборигену, что муж мой вовсе не «биг босс», и к чему вообще он завел разговор о месте работы супруга, Мбонга выстраивает свою логическую цепочку:

— Мбонга понял. Ты — Руссия, значит — нефть, газ, якут алмаз… У меня есть то, что тебе нужно. Триста баксов.

Мне становится любопытно: если, предположим, у меня уже есть «нефть, газ и якут алмаз», что мне может еще понадобиться — за 300 долларов?

Теперь я Ндблунга…

Мбонга объясняет, что придется ехать часа 3–4 на машине в сторону Мыса Доброй Надежды. Там в бушах (саванне) проживает маленькое племя нкуенго; по происхождению оно относится к зулусам,[12] но, много лет назад разругавшись с вождями зулу, нкуенго отделились от рода и даже обитают в другой части страны. Мбонга говорит, что я могу не называть своего настоящего имени, а взять вымышленное — главное, чтобы оно было легко произносимым для аборигенов.

— Ну, например — Ндблунга, — предлагает добрый парень.

Радует хоть, что на это ругательство мне предстоит в основном отзываться, а не произносить его. Мбонга обещает, что пришлет за мной шофера: сам он у нкуенго агентом и должен ждать новых «клиентов». Поскольку я боюсь спугнуть «агента» лишними расспросами, я тут же решаю, что уж за 4 часа пути точно вытяну все из водителя. Надо же, в конце концов, знать, куда и зачем я еду.

…И другие официальные лица!

Шофером оказывается говорливый маленький индус (с конца XVIII века на территории ЮАР проживает многочисленная индийская община).

— Радж Виджаи, — представляется он.

— Ндбл… блд… Ндблунга, — пытаюсь ответить ему взаимностью.

— Понимаю, — кивает Радж и внимательно всматривается в мое лицо. — Все называют себя по-ниггерски. Но некоторых я узнаю все равно, их лица мелькают в телевизоре или газетах.

— В каких газетах? — не понимаю я. Радж терпеливо объясняет, что лица тех, кого ему доводилось везти к нкуенго, он часто видит в разделах политических, экономических и светских новостей — иногда до поездки, а иногда — после.

«Вот это да!» — в моей голове начинает кое-что проясняться — и я беру несчастного Раджа буквально за горло. К концу пути я узнаю, что в племени, в одно из поселений которого я держу путь (всего на территории ЮАР насчитывается около сотни поселений нкуенго, некоторые из них кочуют), проводятся особые магические ритуалы, обеспечивающие контакт «клиента» с духами и возможность обратиться к ним с любыми конкретными просьбами. Причем чистоплотностью этих просьб аборигены, понятно, не интересуются. Подобные манипуляции в народе часто называют «вуду», но, на самом деле, вуду — это религия, запрещающая черную магию. Обращение к духам с корыстной целью имеет так же мало отношения к религии вуду, как, например, снятие порчи — к христианству. Радж утверждает, что «выполняемость заказов» духами — практически стопроцентная, и именно поэтому к нкуенго обращаются сильные мира сего, которых волнует незыблемость их власти, положения и состояния.