– Э-э! – предостерегающе крикнул Марек. – Ты думай, о чем думаешь, прежде чем думать! Он же реагирует как на команду!

Басс очнулся. На месте соусника, которому Марек только расплавил носик, теперь дымилось самое настоящее мокрое место. Инстинкт снова заставил мышцы напрячься, а глаза – стрельнуть в сторону улицы.

В двух шагах торчала парочка. Девица глянула прямо на Басса и скривила губы. Он опять невольно представил, как это все видно с улицы. Открытое кафе, за столиком у самого тротуара – двое совсем не похожих мужчин. Слева веснушчатый толстяк в кремовом костюме, маленькие ленивые глазки. Зато уши, хотя тоже малы и легко скрываются среди жидких рыжих кудряшек, имеют свойство неожиданно привлекать внимание во время широченных итальянских улыбок, когда у собеседников возникает ощущение, что этот рот вот-вот расстегнется вокруг головы до самого затылка – именно в такие моменты собеседники толстяка с облегчением замечают, что края его губ все-таки ограничены как бы парой замочков со скругленными язычками. Напротив этого рта-ширинки расположился рослый тип в черном, весь какой-то сухой и нескладный, как набор клюшек для гольфа в мешке для мусора. Да еще и с лицом свежеумытого подростка, разве что бледность в этом лице недетская. Но без бороды все-таки дурацкое чувство. Именно из-за этого невзрослеющего лица он в свое время перестал бриться…

Парочка потопталась и отошла. «Они меня не видят. Не видят», мысленно повторил Басс и повернулся к Мареку.

– Говорю же, неудобная штука. Случайно не то подумал, и тю-тю. – Он небрежно бросил акел на стол, и к последним словам, точно эхо, добавилось «бум-бум». – Скрипт небось драный?

– Что ты, какой скрипт! Пару образцов добрые люди достали, чистый обмен. А чтоб скрипты ломать, мы и не думали…

Басс покачал головой, изображая понимание. Марек врал, как обычно.

– Один Баг, неудобная вещь. Прицепить не на что, – повторил Басс. – Прямо хоть беги к полипам и выпрашивай у них бусы.

– Коралловые? Хе-хе! Слышал я, что это за бусы. Без ножа лоботомия. Это и не коралл вовсе, а вроде антенны…

– Ты мне будешь рассказывать.

– Есть скрипт? – Марек оживился.

– Меняю, – кивнул Басс.

– На скрипт акела? Ну не-ет….

– Скрипт акела и твою лабораторную пандору на пару часов.

– Ни за что. – Марек с громким стуком опустил стакан, молоко подскочило длинным щупальцем. Конец щупальца вылетел за край и разбился белой ромашкой на красной клетке скатерти. – Хватит с меня прошлого твоего эксперимента. Атмосферная комиссия и так задышала на весь город, когда засекла перегрев. Я еле отмазался. Пришлось срочно нескольким парням зубы выбить, чтобы оправдаться чрезвычайной популярностью зубных протезов в этом сезоне.

– Как хочешь. Тогда кладбища не будет. Ты обещал инструмент. Если инструмента нет – я умываю ноги, как говорят эти самые христиане.

Большим глотком Басс допил свое молоко и стал медленно опускать стакан на блюдце, придерживая одну руку другой. Марек, знакомый с этой медитацией еще по институту, наблюдал со скептической миной: самому ему никогда не удавалось поставить стакан без стука. Рука Басса подрагивала, но он не спешил. Круглый край донышка беззвучно коснулся блюдца той точкой, которая была ближе всего к Бассу. Потом так же беззвучно опустилось все донышко. Басс отнял руку.

– Ладно, – сказал Марек. – Но остужай как можно медленнее.

– И еще одно…

– Еще?!

– Убери оттуда к Багу все зубы. Они там у тебя везде раскиданы, прямо целыми челюстями, я видел. Очень мешает работать. Подмети там, что ли, я не знаю…

– Попробую, но не обещаю. Ты же в курсе, все пандоры такой мощности под контролем. Приходится время от времени заставлять ее варить всякую легальную ерунду, чтобы оправдывать остальное. У меня там скриптец зашит, он автоматически врубается раз в несколько дней. Как раз перед твоим приходом он новую партию протезов сварил. Зато когда ГОБлины после тебя нагрянули, все было a la carte – вот новые зубки, еще тепленькие, а вот клиенты, уже без зубов… в смысле, еще без зубов. Конечно, пришлось и кое-кому наверху поставить палладиевые коронки, чтоб замять полностью. Они теперь знаешь какие привередливые стали! «А почему вы, господин Лучано, не внедряете более современные технологии, не выращиваете клиентам настоящие костяные зубки из их же генетического материала, как в Британии-3?» Я, естественно, отшучиваюсь. Мол, «боремся за качество, ваше превосходительство! Разве органика сравнится с палладием? Да и как блестит, вы только гляньте! Все дамы ваши!» А сам думаю – ну добре, понял я ваши намеки на плохой гарнир. Стало быть, какие-то новые расстегаи пытаются оттереть меня от теплой печки…

Марек с притворной грустью оглядел ресторан, а после – улицу, как бы пытаясь определить, насколько сузилась граница его влияния. Затем снова повернулся к собеседнику, скептически оглядел и его:

– Кстати, Василь, а как ты сам умудряешься разгуливать по городу с рукой хирурга? Тебя же лишили лицензии, когда это новое поколение медботов появилось. А потом, я слышал, тебя вообще дисквалифицировали и Ангела твоего стерли после того, как ты кого-то без лицензии порезал…

Басс поднял большой палец и поцеловал его точно так же, как Марек недавно поцеловал акел. По розовой подушечке пальца пробежала едва заметная рябь.

– Зато я очень похож на одного известного дантиста. По некоторым параметрам – прямо брат-близнец. Помнишь, на ком мы тестировали этого папиллярного «хамелеона»? Да и «динку», кстати, тоже. – Басс развернул палец, демонстрируя аккуратный ноготь с вертикальной белой полосой посередине. – А знаешь, почему они отменили ДНК-тест по волосам и перешли на ногти? Говорят, слишком многие стали делать себе полную депиляцию, особенно после истории с японским премьером. А потом еще эта мода на металлизированные волосы…

Рука Басса невольно потянулась к собственной голой голове, и он поморщился. Однако эту гримасу можно было даже назвать улыбкой по сравнению с тем, что творилось на лице его собеседника. Не обращая на него внимания, Басс продолжал:

– Между прочим, у меня с волосами тоже было все в порядке, пока твои боты-коновалы не сбрили все мои фильтры. Теперь одна надежда: если какой-нибудь телемент и прочтет в моей голове что-то нелояльное, вся ответственность ляжет на того самого дантиста, который – хех! – оставляет где попало свои пальчики, глазки, ноготки и прочие иды.

Марек еле-еле вернул на место отвисшую челюсть.

– Ты с…спер мои биометрики?!

– Шучу, шучу. – Басс опустил руку. – Я имел в виду другого дантиста. Мертвого. Мне ведь и глаза были нужны, а их просто так не подделаешь. Кстати, ты ни разу не говорил, зачем живому дантисту кладбища.

– Ты раньше не спрашивал.

– А ты раньше не заказывал кладбищ, захваченных призраками. Я ведь должен знать, насколько я могу их испортить, чтобы они тебе все еще подходили.

– Лучше вообще не портить. Просто подключиться незаметно, как раньше.

– Подключиться можно по-разному. Посадить лишнего жучка, который заодно будет давать мне знать, что ты с ними делаешь. Конечно, если бы ты сам рассказал, я бы не стал возиться, время терять. А жучки и похуже бывают, кстати…

– Типа?

– Ну, знавал я одного скриптуна, которому заказали дом сварить, а потом решили не платить. Иди, говорят, жалуйся – тебя самого и заберут за незашаренные скрипты. Он и ушел, а по пути на стену плюнул. Слюна сработала как код, через полчаса дом превратился в заливное с мебелью.

– Тоже мне, удивил! Я такие байки еще от папы слышал. Вот было времечко! – Марек мечтательно закатил глаза. – Турецкая строительная мафия, бетон с секретными добавками… А потом в заданное время где-нибудь в Москве или в Париже начинают небоскребы падать. Но это ж когда было! Когда все считали недвижимость самым надежным вложением. С тех пор дураков нет.

– Угу. Теперь всем нужны искины. А у них есть режим самоуничтожения.

– Ладно, ладно, уговорил. Сейчас покажу, для чего они мне. Только не дергайся. Сам захотел.