Литмир - Электронная Библиотека

Когда возвращались с водой, рыжий Погода предложил забрать пулемет. Снова сделали крюк, хотя шагать мимо трупов не хотелось. Старательно обходили тела, раздавленные гусеницами танков, смотреть на них было страшно, я отворачивался. Но глаза невольно останавливались на бедолагах, которых размолотило, размазало по земле. «Максим» исчез, как испарился. Набили карманы патронами, подобрали две винтовки. Сверху нетерпеливо махали нам пилотками и торопили, чтобы скорее несли воду.

В полдень, когда жара достигла наивысшей точки и все лежали на дне окопов, появились две тройки «Юнкерсов-87», которые спикировали на высоту. Я разглядел оранжевую окантовку крыльев, торчавшие, как шпоры, шасси и успел выстрелить. Двинул затвором, досылая новый патрон, и на этом моя активность закончилась. Пронзительный вой самолетных сирен заставил меня броситься на дно окопа.

Огромное облако дыма, пыли, частиц сгоревшей травы превратило день в сумерки. Взрывы били с такой силой, что меня подбрасывало на полметра, стены окопа сотрясались. Шарахнуло совсем близко, снесло бруствер, и ведер пять земли обрушились на спину. Ничего не соображая, в страхе, что буду похоронен в своей глубокой норе заживо, вымахнул наружу и побежал. Вокруг творилось невообразимое. Тяжелые бомбы взрывались короткими вспышками, поднимались столбы земли, опадающие градом комьев, мелких камней, каких-то ошметков.

В первые же минуты меня контузило, в ушах стоял звон, я терял равновесие и падал не от взрывной волны, а потому, что шатался, как пьяный. Куда я хотел убежать? Сам не знаю. Свалился набок, приступ кашля мешал двигаться. Я втягивал в себя отравленный тротилом воздух и никак не мог вдохнуть, горло забило наглухо. Пришел другой страх, более сильный – задохнусь и умру от удушья. С трудом поднялся, втянул в себя воздух, пусть и отравленный.

Меня отрезвил взрыв, который обжег тело мелкими кусочками земли, словно кнутом. В голове мелькнуло: если побегу дальше, убьет осколками. Увидев окоп, свалился в него на чье-то тело. Хозяин окопа отодвинулся к стене, и мы вместе с ним переждали бомбежку. Наступила тишина, в ушах по-прежнему звенело. Владельцем окопа оказался красноармеец из второго взвода. Я пробежал по высоте не меньше ста пятидесяти метров, уцелел лишь благодаря случайности и тому факту, что «Юнкерсы» бросали тяжелые фугасные бомбы, а не мелкие осколочные. Иначе меня давно бы срезало.

Фугасы сделали свое дело, мир вокруг перевернулся. Зеленая трава стала серой, словно неживой от осевшей пыли. Глубокие воронки диаметром пять-семь метров покрыли склоны. Сильные удары разломили сухую почву, вокруг змеились трещины. Наверх вытолкнуло обкатанный валун, он лежал на моем пути, и я растерянно оглядел его. В степи камней попадалось мало.

До заката мы старательно чистили окопы, извлекали из земли и протирали патроны. Винтовки также пришлось разбирать и смазывать заново. Никто не вспоминал мое бегство, возможно, оно не являлось бессмысленным. Страх, что меня похоронят заживо, оказался реальным. Мы откопали два сплющенных тела с желто-фиолетовыми от удушья лицами. Погиб наш сержант – помкомвзвода, ему разбило голову. Он сидел в окопе, привалившись к стене, нижняя челюсть отвисла. Перед смертью он чему-то удивился и застыл.

– Мальков, ты назначаешься моим заместителем, – сообщил лейтенант Кравченко. – Штаны зашей… гимнастерку тоже.

Я машинально поблагодарил за доверие, оглядел лопнувшие по шву шаровары, попытался застегнуть гимнастерку с оторванными пуговицами. Решил, что сделаю это потом. Относили, отводили в тыл роты раненых и контуженых. Последних оказалось много. Людей глушило бомбами, как пескарей веслом. Ефрейтор Борисюк мог идти только боком, голову свернуло судорогой, он пытался что-то сказать и никак не мог. Другого бойца тряхнуло с такой силой, что переломало кости и отбило внутренности. Когда его грузили на плащ-палатку, я ощутил под пальцами на месте ребер мягкую шевелящуюся массу. Он умер через несколько минут. Люди передвигались, словно шальные, приходилось брать за руку и подводить к окопу.

– Отдохни, полежи.

– А вдруг землей завалит? Лучше наверху лягу.

– Ложись наверху, – соглашался я.

Мне не приходило в голову, что немцы могут внезапно атаковать. Казалось, что, выжив после смертельной бомбежки, мы заслужили право на дальнейшую жизнь. В то же время я вместе с лейтенантом Кравченко заново готовил взвод к обороне. Хорошо помогал бронебойщик Ермаков и мой земляк Гриша Черных. Отошел от испуга Ваня Погода и старательно протирал тряпкой увесистые патроны к противотанковому ружью. Из строя выбыла треть личного состава. Первый и второй взводы понесли не меньшие потери. На левом фланге долго поднимался дым, горели бутылки с горючей смесью в окопе пулеметчиков. Оба бойца сгорели, я видел их тела, превратившиеся в головешки.

Все просили пить. Возможно, такая причина, как вода, необходимая в первую очередь для раненых, заставила командира роты Рогожина сняться с позиций. Мы перестали быть боеспособной единицей. По степи тянулась вереница людей, несли на плащ-палатках тяжело раненных и контуженых. Как хоронили погибших, в памяти не запечатлелось. Возможно, их укладывали в просторные двойные окопы бронебойщиков и пулеметчиков. А может, оставили на высоте без погребения, слишком обессилены и подавлены были люди. Словом, я пришел в себя, когда мы покинули высоту и шагали по степи.

Даже четыре человека на одного раненого явно не хватало, немели пальцы, сжимавшие тонкий брезент. Контуженые бойцы ворочались, мешая их нести, некоторые пытались оттолкнуть носильщиков. То в одном, то в другом месте пострадавшие красноармейцы вываливались на траву из плащ-палаток. Путь до балки занял не меньше часа. В первую очередь кинулись искать воду.

Это оказалось не так просто. Наверное, возле родника толпились люди, и бомбы сыпали именно сюда. Здесь лежали поваленные деревья, а воронки во влажной земле были очень глубокими. Родник уничтожило попаданием тяжелой бомбы. Набирали грязную теплую воду в воронках, осторожно спускаясь на дно. В балке собрался весь батальон, а также другие подразделения. Командиры совещались, что-то решали, затем началось движение. Раненых забрали на повозки, а нашу роту построили и долго хвалили непонятно за что. От этих похвал я не ждал ничего хорошего. Ефрейтор Борисюк, который отошел от контузии и опрометчиво вернулся в строй, настороженно ждал, чем закончится речь. Незнакомый полковник напомнил, что мы десантники, на нас возлагают надежды, и удалился. На более простой язык поставленную задачу перевел комбат.

Нашей роте предстояло перекрыть в трех местах дороги через балку и обеспечить отход двух пехотных полков. В степи можно ехать, придерживаясь лишь направления, однако, когда попадается овраг или низина, ее так просто не одолеешь. Несмотря на жару, здесь скапливается влага, особенно под солончаковой глиной. Конечно, из балки видно не так далеко, как с высот, но и проезжих дорог совсем немного. Здесь имелась возможность нанести удар и задержать на какое-то время наступающего врага. Тем самым дать возможность отойти остальным частям.

– Все бегут, а мы чужие задницы будем прикрывать, – перевел приказ на еще более простой язык ефрейтор Борисюк. – Ох, зря я с ранеными не уехал. Пропадешь не за хрен собачий.

Остальные приняли приказ с воодушевлением. Нам оставили большое количество боеприпасов, противотанковых и ручных гранат. Бутылки с горючей смесью стояли в ящиках целыми штабелями. Берите, уничтожайте врага. Если вы спецназ, покажите, на что способны.

Германские войска после зимней неудачи под Москвой уже два месяца вели успешное наступление. Степные районы юга России, как никакая другая местность, являлись весьма удобным местом для применения всех видов техники. Немцы катили на своих колесах по бесчисленным дорогам, а то и прямо через степь. С высоты бронетранспортера или грузовика местность просматривалась на километры. Они теряли осторожность, чувствуя себя, как дома. В небе хозяйничали немецкие самолеты, а танки прорвали оборону. Кого бояться?

3
{"b":"168916","o":1}