Мистический опыт не только влияет на восприятие. Он также дает силу, поскольку мистик соприкасается с реальностью, с основой, которая больше его самого и больше мира. И тогда он обретает смелость, часто начинает протестовать против существующего порядка и отстаивать иной план, иные представления о том, каким должен быть мир.[81] Для подобных мистиков мир обладает ценностью как благое творение Бога, а не как нечто такое, от чего следует убежать. Для них мир наполнен славой Бога. Мы здесь живем — но это место надо изменить.
Именно в данном смысле я называю Иисуса иудейским мистиком. Все, что о нем рассказывают евангелия, идеально вписывается в такую картину. Иисус не только знал Бога на опыте, но этот опыт стал основой его призвания, его деятельности и учения. Он говорил и учил Духом, он исцелял Духом, он боролся за справедливость, потому что справедливость желанна Богу. Иисус как иудейский мистик связан с ветхозаветной традицией еще и потому, что там существовало стремление к справедливости. Бог, которого знал Иисус, не был расплывчатым, не был просто священным, но Богом Израилевым, Богом Закона и Пророков.
У Луки общественное служение Иисуса начинается с эпизода, который прекрасно показывает, что Иисус был иудейским мистиком, укорененным в пророческой традиции. Евангельские истории, с которых начинается общественная деятельность Иисуса, крайне важны — каждый евангелист пытается своим рассказом выделить то, что, по его мнению, было самым значимым в Иисусе и его служении. У Луки Иисус с первых слов говорит о своих особых отношениях с Богом: «Дух Господа на Мне, ибо Он помазал Меня…». Далее же он говорит о своем пророческом призвании и стоящих перед ним задачах: «…благовествовать нищим, возвестить пленным освобождение и слепым прозрение, отпустить угнетенных на свободу, возвестить лето милости Господней» (4:18–19). Иисус позаимствовал эти слова у Исайи (61:1–2; 58:6), а это показывает, что он продолжает дело ветхозаветных пророков.
Почти наверняка эта сцена была творчеством Луки, а не воспоминанием о выходе Иисуса на общественную сцену, однако она прекрасно сжато отображает то, что мы видим в синоптических евангелиях.[82] Начиная с крещения Иисуса и с видений в пустыне и во все время его общественного служения его жизнь и деятельность основывалась на опыте взаимоотношений с Духом Божьим, на опыте священного.
Заключение
Иисус как иудейский мистик — помазанный Духом, наполненный Духом, — это уже предвещает обычные представления христиан о нем. Достаточно сделать всего один шаг, чтобы перейти от слов «Дух Господа помазал Меня» к слову «Мессия». Это слово (по-еврейски mashiah, по-гречески christos) означает «помазанный Богом». Подобным образом утверждение христиан, что Иисус есть «Сын Божий», в зачаточном виде уже содержится в мистическом опыте Иисуса, называвшего Бога abba. Это слово указывает на взаимоотношения «отца» с «сыном»: если Бог abba, то Иисус — «сын». Конечно, это не равнозначно понятию «Сын Божий» в том богословском и онтологическом смысле, который появился у христиан позднее, или понятию «единородный Сын, единосущный Отцу», который есть второе Лицо Троицы, соединяющее в себе две природы.[83] Это послепасхальный язык. Но в зачаточном виде язык христологии уже содержится в мистическом опыте Иисуса.
Я возвращаюсь к вопросу об Иисусе и Боге, с которого начиналась эта глава. Был ли Иисус — точнее, Иисус до Пасхи — Богом? Нет. Ощущал ли он присутствие Бога? Был ли он иудейским мистиком, исполненным Духа, который продолжал традицию Моисея и пророков? Да. И теперь нам предстоит рассмотреть общественное служение иудейского мистика Иисуса.
6. Общая картина. Иисус у синоптиков
Иисус приступил к общественному служению вскоре после того, как увидел видения в момент своего крещения и в пустыне. Согласно Марку, это произошло «после того, как предан был Иоанн»: быть может, это просто хронология событий, но более вероятно, что тут есть причинно-следственная связь. Когда его наставник был арестован, «пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Божие» (Мк 1:14–15).
Как подобрать нужные слова для определения общественной деятельности Иисуса? Каким выражением можно было бы описать его речи, и дела, и задачи? Обычно говорят о «служении Иисуса», его «миссии» или «учении», но у этих слов слишком узкий смысл. «Служение» напоминает о роли пастора или священника. «Учение» заставляет думать, что Иисус прежде всего учитель или проповедник. Разумеется, это про него можно сказать, но если свести все к его поучениям, получится слишком убогая картина. И даже слово «миссия» имеет узкий религиозный смысл, оно заставляет вспомнить о миссионерах, которые стремятся обратить людей из одной веры в другую. Используемое мной выражение «общественная деятельность» также не лишено недостатков: оно слишком расплывчато и не обладает нужной силой.
Но если понимать слово «миссия» шире, оно вполне адекватно. В «Оксфордском словаре» среди прочих определений данного слова есть и такое: «ситуация, когда кого-либо посылают выполнить определенную задачу или совершить определенное служение» ради «достижения цели». Поскольку тут упоминается «цель», это означает, что миссия предполагает некую задачу. Миссия — это целенаправленная деятельность. Тот, кто ее выполняет, концентрирует внимание на главном, посвящает себя своей задаче, стремится достичь цели. Таким образом, миссия похожа на призвание, в обоих случаях человек понимает, что он должен совершить, и начинает действовать с определенной целью.
В этом смысле мы можем говорить о миссии или призвании Моисея или Иеремии, святого Франциска или Мартина Лютера Кинга, Ганди или Дороти Дей. Все эти люди выполняли религиозную миссию, хотя часто переступали рамки того, что многие понимают под словом «религия». И потому далее я буду называть период общественной деятельности Иисуса его миссией, а иногда, чтобы не повторяться, использовать в качестве синонимов слова «служение» и «призвание», подразумевая под этими словами все вместе: и слова, и действия, и цели иудейского мистика, исполненного Духа.
В этой главе я намерен представить «общую картину» жизни Иисуса, как его показывают синоптики. Быть может, выражение «общая картина» звучит несколько неуклюже; это значит, что я хочу описать Иисуса и его миссию «в целом», представить его краткую «биографию». Я делаю это по нескольким причинам. Некоторым читателям эта картина незнакома. Кроме того, надо сначала увидеть общую картину, чтобы потом можно было перейти к деталям, что мы сделаем в последующих главах. Есть также читатели, хорошо знакомые с евангелиями, которые могут и не подозревать, как сильно жизнеописание Иисуса, представленное синоптиками, отличается от версии Евангелия от Иоанна. Часто люди воспринимают Иисуса в синоптических евангелиях через призму Иоанна.
При воссоздании «общей картины» я опираюсь на синоптиков по той причине, что они основываются на самых ранних источниках: на Q и Марке. И хотя Матфей, Марк и Лука заметно расходятся между собой, в целом представленные каждым портреты Иисуса имеют общие черты. По моему мнению, евангелисты не ставили перед собой первоочередной задачи просто рассказать о том, «что происходило», то есть только передать воспоминания. Эти послепасхальные тексты, созданные в последней трети I века, основаны на воспоминаниях, а также отражают опыт и мышление первых поколений христиан.
Кроме того, синоптики не рассказывают о миссии Иисуса в хронологическом порядке, но скорее распределяют материал по темам. Так, вторая и третья главы Евангелия от Марка содержат истории о конфликтах, но нам не следует думать, что эти конфликты происходили подряд, один сразу после другого. Или такой пример: в четвертой главе у Марка мы видим сборник притчей, но нам не следует думать, что до сего момента Иисус не рассказывал притчей или что он произнес все эти притчи именно в такой последовательности. Исторически достоверны только самые важные хронологические вехи: миссия Иисуса началась в Галилее, а закончилась в Иерусалиме.
