Татьяна Ивановна, несколько суховатая внешне, статная женщина сорока с небольшим лет, с темным узлом волос, чуть задетым серебряными нитями, с густыми, черными же бровями, сходящимися к прямой линии лба и носа, она явно напоминала своим обликом одну из представительниц славного семейства Афродит и по части родительской крови определенно имела касательство к знойному Средиземноморью. Однако темперамент у нее был сугубо нашенский, российский. Словно кто-то нарочно погасил пламя, которое наверняка должно было бушевать под этой матовой кожей. Спокойная, даже медлительная в словах и поступках, всегда уравновешенная до неприятных временами сухости и педантизма, она тем не менее оказалась незаменимым помощником Никольского в его нередко рискованных банковских операциях.

Собственно, такой ее он сотворил сам. Подыскивая себе опытного финансиста, Евгений Николаевич обошел немало солидных организаций, расспрашивал, узнавал, присматривался к людям. Он исповедовал для себя один принцип: если хочешь сделать человека преданным и верным себе до конца, будь с ним всегда на равных, но плати так, чтоб никто не смог заплатить ему больше, избавь его от денежного соблазна.

Татьяну Ивановну он нашел среди преподавателей на курсах повышения квалификации банковских служащих. Он положил ей фантастическую зарплату, купил и обставил трехкомнатную квартиру — она была замужем, имела двадцатилетнюю дочь-студентку и жила в двух комнатах коммуналки, — прикрепил к ней постоянный служебный автомобиль и приставил охрану, которую лично подготовил Арсеньич.

Татьяна Ивановна сама уже подобрала штат толковых работников. Их было немного, едва ли более полутора десятков человек, но работа шла четко.

Никольский ни во что не вмешивался. Шапошникова же облекала самые фантастические и рискованные его прожекты в наиболее приемлемые финансовые формы. И этот деловой тандем — председателя правления компании и управляющего банком — их обоих вполне устраивал, поскольку предложения, исходящие от них, в первую очередь устраивали также и членов правления «Нара»-банка, подобранных с умом и дальним прицелом.

Рискованное время, непредсказуемая страна, — отчего же не быть и банковской игре на грани фола? Если ты не знаешь, о чем думает сейчас, приветливо глядя тебе в глаза и дружески пожимая руку, сам глава государства... какие уж тут правила! Пожалуй, единственное: не воруй в наглую. Что Никольскому было чуждо.

3

Татьяна Ивановна вошла в кабинет, молча посмотрела поверх изящных прямоугольных очков на Никольского и так же молча села в кресло у приставного столика.

Евгений Николаевич поднялся из-за стола, подошел к двери и открыл своим ключом вделанную в стену возле дверного косяка бронированную крышку.

Шапошникова внимательно наблюдала за ним. Это он включал собственного изобретения систему охраны, которая полностью блокировала кабинет от любых прослушивающих устройств извне. Он щелкнул тумблером и нажал кнопку, после чего в утопленной в бетоне коробке зажглась крохотная сигнальная лампочка. Захлопнув крышку, Никольский подошел и сел напротив Татьяны Ивановны, буквально лоб в лоб.

По ее даже самой первой реакции на его рассказ о сегодняшнем посещении Совмина и беседе с Сучковым он понял, что мыслят они, как всегда, в одном направлении.

Еще только начиная совместную деятельность, Никольский предложил Шапошниковой все без исключения финансовые документы записывать на дискеты, которые должны быть не доступны никому, кроме них двоих. Теперь эта предусмотрительность, чувствовал Никольский, обладавший, по собственному мнению, обостренной интуицией, могла оказаться далеко не лишней. И часть документов, которые при настойчивом желании заинтересованных лиц можно истолковать двояко, исходя из намерений, не грех было бы ликвидировать. Мало ли что может случиться? Пожар, ураган, взрыв, всемирный потоп, налет пьяной толпы наконец, жаждущей немедленных дивидендов...

Никольский иронически кривил губы, выдвигая одно за другим предположения о неожиданных природных катаклизмах, как правило заранее запрограммированных в России. Ко всему, даже самому невероятному, надо быть постоянно готовым. Кого у нас Бог-то бережет? Вот именно — береженого.

Внимательно выслушав все его предположения, Шапошникова заметила, что он может полностью положиться на ее опыт и преданность. Вот так, несколько высокопарно, хотя и совершенно искренне, имела обыкновение выражать свои мысли Татьяна Ивановна, женщина с великолепным греческим профилем и выпуклыми чувственными губами. Ах, кабы не эта ее подчеркнутая сухость, не ледяные глыбы в тех местах, где мужская ладонь должна бы ощущать пылающие Везувии, цены б ей не было! Как женщине, а не только управляющей банком. Что совсем не одно и то же...

И еще попросил Татьяну Ивановну Никольский быть с ним отныне на постоянной связи, добавив, что Арсеньич в этом смысле предпримет соответствующие меры. Едва заметная улыбка скользнула по ее губам: Шапошникова увидела, что шеф всерьез озабочен ее безопасностью, хотя и старается облечь это в форму повседневных рутинных действий.

— А как ваши домашние? — преувеличенно внимательно глядя на свои пальцы, сцепленные в замок, спросил Никольский.

— Муж, как обычно, где-то в Англии. По делам своей фирмы. А дочь? Болтается с друзьями. — Она вздохнула. — Скоро занятия. Последние деньки.

— Послушайте, — решительно начал он, но будто скис и продолжил, не поднимая на нее глаз: — Может быть, вам с ней...

— Не знаю. Не уверена, — тихо сказала Шапошникова. — Но я подумаю. Спасибо.

И снова губы ее, помимо воли, тронула легкая улыбка, осветившая сразу все лицо.

— Надеюсь, — тут же добавила она, поднимаясь, может быть, для того, чтобы замаскировать свои чувства, которые невольно выдала эта неуместная улыбка, — нас не ждет судьба «Зодиака»?

Никольский понял, на что она намекала. Тот широко разрекламированный коммерческий банк выбросил на рынок свои акции, объявив совершенно фантастические процентные ставки — до шестисот процентов годовых, не имея, однако, даже соответствующей лицензии. Естественно, идиотов нашлось немало, тем более что и широкая реклама шла по государственным каналам, как же не верить? А в государстве с неконтролируемой и потому непредсказуемой финансовой политикой «Зодиак» собрал в короткий срок несколько миллиардов и в буквальном смысле слова растаял во мраке окружающего космоса. Деньги же вкладчиков были заблаговременно переведены на валютные счета загранбанков. Чьи? До сих пор неизвестно, хотя год прошел.

Задавая этот вопрос, Шапошникова в шутку интересовалась, не желает ли и он, Никольский, повторить трюк Ашота Геворкяна — бывшего основателя бывшего «Зодиака», по слухам, проживающего ныне в Нью-Йорке. Нет, успокоил ее Евгений Николаевич, не желает. Гораздо сложнее предугадать, какая судьба ожидает державу, которая и понятия не имеет о грозе, готовой разразиться над ее несчастной головой.

Татьяна Ивановна еще раз внимательно и строго поглядела ему в глаза, вздохнула и пошла к выходу.

Никольский уставился ей вслед. Строгии деловой костюм — темно-синий, в тонкую белую полоску — демонстрировал ее фигуру, будто только что сошедшую со страниц «Вог» или «Бурды». А стройные, подчеркнутые высокими каблуками и обрезом юбки возле колен ноги несомненно принадлежали молодой спортивной женщине, и уж никак не сорокалетней финансистке.