— Трогай, Ганс, — небрежно распорядился он. И угрожающе добавил: — Пора малость потолковать с этим фраером…

— Братва, может, не надо? В натуре, это ошибка! Я ничего не знаю! Вы меня не за того приняли, братва! — дрожащим голосом умолял почтенный адвокат. — Эй, кто-нибудь, помогите!..

Но вот беда: кроме обоих «бандитов» слышать его никто не мог. Поскольку дело происходило ночью, в глубине захламленного строительным мусором подземного гаража одного из строящихся небоскребов будущего московского Сити на той же Краснопресненской набережной.

Адвокат был смертельно бледен и, обливаясь холодным потом, откровенно дрожал от страха. И для этого, надо признать, тоже имелись серьезные причины: уважаемый господин Елагин оказался привязан вместо доски к подающему механизму на станине огромной циркулярной пилы. На расстоянии вытянутой руки от него звериными клыками поблескивали зловещие зубцы круглого стального лезвия, способного запросто рассечь служителя Фемиды пополам, будто кусок масла. Стоило только нажать кнопку. Но именно этого коварные «бандиты» делать не спешили, давая своей жертве возможность сполна насладиться столь неожиданным положением.

Будучи непревзойденным специалистом по нетрадиционным методам, всю эту угрожающую инсценировку придумал Майер, рассудив, что после определенной психологической обработки клиент расколется куда охотнее, чем на Петровке, 38. Что касается Турецкого, то он поначалу был решительно против. Но, поразмыслив, все же согласился принять участие в небольшом театрализованном представлении. И теперь с видом заправского «крутого» босса, скрестив руки на груди, невозмутимо стоял в стороне, ожидая результатов.

— Кто сдал Паука? — развязно спросил Майер, держа руку на щитке управления, где была кнопка запуска циркулярной пилы. И выражение его наглой арийской физиономии явно не предвещало злополучному фраеру ничего хорошего.

— Какого Паука?! Я ничего не знаю!

— Врешь, падла! — рявкнул «бандит». — Босс, по-моему, его надо слегка укоротить…

— Я не сдавал! Это не я! Клянусь вам! — отчаянно завопил адвокат.

Но было поздно. Переглянувшись с «боссом», капитан Майер нажал кнопку. В тот же миг под станиной натужно загудел мощный электромотор. Стальное лезвие завертелось, набирая обороты, и протяжно запело на одной высокой зловещей ноте.

Адвокат судорожно дернулся. Но два кожаных брючных ремня, которыми он был связан, держали его мертвой хваткой. Глаза его выкатились из орбит, а рекламно-красивое лицо перекосилось от смертельного ужаса.

Майер хладнокровно поднес руку к следующей кнопке, которая приводила в действие подающий механизм станка.

— Нет!!! Развяжите меня! Я все скажу! — перекрывая звон пилы, отчаянно вскрикнул насмерть перепуганный Елагин.

«Бандит» тотчас выключил станок и внезапно накинулся на адвоката с вопросами. Он знал, что это самый подходящий момент для откровенного разговора.

— На кого работал Паук? Кто организовал торговлю «мясом»? Колись, сволочь, пока я тебя не располовинил!

— Полковник! — обливаясь слезами, истерически вскрикнул Елагин. — Это все он!

— Какой полковник?

— Из ФСБ!

— Фамилия?!

— Я не знаю! Его зовут Ленька! Кличка Полковник!

— Кто за ним стоит?

— Я не знаю! Какие-то большие шишки! Очень большие!

— Конкретно! Мне нужны имена!

— Не знаю имен! — униженно заскулил адвокат. — Клянусь вам! Только Полковник знает! Господи, теперь он меня убьет…

— Где находится вход в подземелье?

— Не знаю! Я там никогда не был! Только Паук…

— Кто производит операции? Детей кто режет — говори!

— Латыш! Я не знаю имени! Он хирург. Работал в Институте пересадки органов…

— Ну вот, а говорил, ничего не знаешь, — сменив тон, уже вполне миролюбиво заметил Майер. И отвязал расколовшуюся «жертву».

Трясясь как в лихорадке, едва живой от пережитого ужаса, служитель Фемиды с облегчением перевел дух. На его стильных брюках расползалось влажное пятно.

— Хорошо. Теперь осталось занести ваши показания в протокол, — неожиданно произнес стоявший в стороне «босс». — А потом вы его подпишете, уважаемый господин Елагин.

Невольно вздрогнув при слове «протокол», почтенный адвокат с изумлением вытаращился на своих мучителей.

— Кто вы?!

— Капитан Майер, уголовный розыск, — с улыбкой вежливо представился «Ганс».

— Надзирающий прокурор Турецкий, — сняв очки, произнес Александр Борисович, который был несказанно рад тому, что вся эта жутковатая комедия наконец закончилась. — Сейчас мы отвезем вас на Петровку, и вы нам еще раз подробно все расскажете…

Потрясенный адвокат стал судорожно глотать пересохшими губами воздух. Казалось, его вот-вот хватит удар.

Внезапно под сводами громыхнул выстрел. Нелепо взмахнув руками, адвокат откинулся навзничь. Во лбу его зияла кровавая дыра.

— Берегись, Марк! — крикнул Турецкий. Но Майер, зажимая ладонью окровавленное плечо, уже медленно оседал на землю. Следующая пуля просвистела возле самой головы прокурора.

Присев рядом с Майером, Турецкий выхватил из-за пояса ТТ и настороженно огляделся. Казалось, в огромном полутемном гараже не было ни души.

— Марк, ты в порядке? — шепотом спросил он.

— Кость вроде не задело, — стиснув зубы, ответил тот. — А вот клиенту, похоже, крышка…

Надо сказать, что подобная развязка вовсе не входила в их планы. Так же, как излишняя откровенность адвоката определенно не входила в планы его мафиозных покровителей.

— Давай, прокурор, действуй, — скривился Майер, — а то ведь уйдет гад…

Прячась за грудами строительного хлама и держа наготове пистолет, Турецкий короткими перебежками бросился к выходу. Из темноты внезапно громыхнул выстрел, отдаваясь раскатистым эхом под бетонными сводами. Затем послышался затаенный шорох и тут же сорвался в топот бегущих ног. Вскинув оружие покойного адвоката, Александр Борисович наугад послал вслед бегущему несколько пуль. В ответ — огненным веером трассирующих — ударила длинная очередь из автомата. Послышался звон разбитого стекла. Загремели какие-то жестянки. И на голову прокурора посыпались зубчатые крошки бетона. Потом в освещенном проеме на мгновение промелькнули две стремительные фигуры, и вскоре с улицы долетел рев мощного автомобильного мотора.

Когда Турецкий выскочил из подземного гаража и впопыхах взбежал по эстакаде, то успел заметить лишь удаляющиеся огни большого темного и уже знакомого джипа.

— Черт! — с досадой воскликнул Александр Борисович. И немедленно бросился назад, к истекавшему кровью Майеру.

Вырвавшись с территории стройки на набережную, черный джип «чероки» с затемненными стеклами заметно сбавил ход и покатил в сторону печально знаменитого «Белого дома». В машине сидели трое мужчин. Немного отдышавшись, один из них отложил автомат, взял лежавший между сиденьями мобильный телефон и молча натюкал на клавишах какой-то мелодичный номер.

— Первый слушает, — вскоре ответил властный мужской голос.

— Первый, есть сообщение… Джокер выбыл из игры.

— Он успел открыть карты?

— Только слегка передернул колоду. Но Полковник, кажется, успел засветиться…

— А, мать твою! — глухо выругалась трубка.

— Какие будут указания?

— Указания? — возникла напряженная пауза. — Пора кончать эту игру… — голос произнес непечатное слово. — В общем, так: действуйте по плану «Мышеловка».

— Приказ ясен. Начинаем операцию «Мышеловка»…

Утро

Второй день Рите было одиноко и грустно. Ею вновь овладело необъяснимое чувство безнадежности и никчемности собственной жизни, ощущение полного тупика, из которого не было выхода…

Особых причин для этого, казалось, не было. Но были причины косвенные, и порой именно они всецело определяли ее физическое и душевное состояние.

Несмотря на то что она была еще жива и даже находилась в относительной безопасности, несмотря на твердое обещание Турецкого в самое ближайшее время отправить ее за границу, подальше от всего этого кошмара, Рита чувствовала себя совершенно разбитой и ненужной. Прежде всего — самой себе. И виною тому был телефонный разговор с Сашей. Как ей вообще пришло в голову, будто она что-то для него значит? Будто ради нее он способен бросить все — свою работу, семью, родину — и уехать с ней из этой страны?! Это при том, что были они едва знакомы и абсолютно ничем не связаны, кроме этой нелепой и опасной истории! Что за глупая и наивная самонадеянность! Или жизнь ее так ничему и не научила, и она до сих пор не узнала мужчин? Но все же до последней минуты Рита в глубине души продолжала надеяться. Поэтому и было так велико ожидавшее ее разочарование…