— Нет, он не знал. Он доверяет Роту.
— Теперь Швед знает: Рот совершил убийство, чтобы найти тебя, — сказал я.
— Мне нельзя пока возвращаться.
— Рот убил бы свою мать ради собственной безопасности. Он убил Тани Джоунс просто на всякий случай…
— Я никому ничего не скажу. Рот это знает.
— Нет, — я покачал головой. — Ничего подобного Рот не знает.
Как и Швед, он убеждал себя, что у него нет выбора, что так должно быть. Он думал не о себе.
— А почему бы не рассказать все? — предложил я. — Тогда безопасность тебе, гарантирована. Полиция будет тебя охранять. И Паппас тоже. Заговори — и с Ротом покончено.
— Я и так в безопасности, — заявил Джо-Джо.
— Может быть, но зачем рисковать? Ради Джейка Рота?
— Я не стучу, — сказал Джо-Джо.
Из его уст это прозвучало грязным ругательством. Отвратительный кодекс бандитов и убийц. Подлый кодекс, существующий для защиты акул и паразитов.
— Молчание. Никому ничего не говорить, — сказал я. — Но не ради Рота. Молчание ради твоей семьи, так? Так, но это в конечном счете бесполезно, парень.
Джо-Джо зло взглянул на меня.
— Я им должен.
— Должен, но не это.
: — Старик не может вернуться в доки. — А себе что ты должен? — спросил я. — Я перебьюсь.
— Ты ведь не веришь, будто они не знают, что сделает Рот.
— Они ему доверяют. Они ему верят.
— Не доверяют они ему, а ты тем более. Ты один на один с убийцей, парень, понятно?
— Нет.
Но голос его упал до шепота. Я сильно надавил на Джо-Джо.
— Тогда зачем же ты сохранил талон? — сыграл я своей козырной картой. Взгляд голубых глаз устремился на меня.
— Что?
— Ты ведь не отдал Роту талон, верно? Ты ушел, когда Швед говорил с ним по телефону. Ты понял, что Швед считает — тебе надо бежать. Ты понял это, когда он сказал, что все будет о'кэй, но тебе лучше уехать на некоторое время. Думаю, ты знал, что Рот убьет тебя, даже если ты отдашь талон. Вот ты и оставил его для страховки.
Я наблюдал за ним. По всему выходило, что у Рота талона нет. Джо-Джо просто сидел и смотрел на меия.
— Ладно, — сказал он наконец, — я ему никогда не верил. Ну и что?
— Они бросили тебя волкам, парень, и сделали это ради себя. Ты это знаешь, иначе не убежал бы с талоном.
— Я им должен, — тупо повторил он. — Им надо жить.
Он был хороший парень. Парень с большими мечтами. Хорошим всегда труднее. Мир Шведа был ему чужд. Он знал, что представляют собой его родные, и ненавидел их — но в то же время и любил. Кем бы они ни были, они оставались его семьей, и у него имелся собственный кодекс, который он соблюдал невзирая на риск. Может, ему и удалось бы сохранить свой кодекс и остаться живым, если бы не появился я и не замутил воду. Я-то думал, что Рот в любом случае с ним разделался бы, но мое вмешательство обострило обстановку. Теперь я должен был попытаться его спасти.
— Что ты им должен, Джо-Джо? И что ты должен себе?
— Я о себе не забуду, — мрачно ответил Джо-Джо.
— Ладно, скажем, никто тебя не выдаст. Что дальше? Как же с твоими большими планами?
— Я их осуществлю, Форчун.
— Автогонщик? — усмехнулся я. — На виду у публики? Может быть, фотографии в газетах? Кого ты хочешь обмануть?
— Я всего добьюсь, — упрямо сказал он. Но вид у него был потерянный.
— Ничего ты не добьешься! Ты будешь никем. — Я проговорил это как можно резче. — У тебя нет никаких свидетельств о том, что ты умеешь что-то делать. Ни диплома, ни даже бумажки об образовании. Ты прекратишь существование как Джо-Джо Олсен. А у Дана Блэка нет прошлого — и будущего нет. Да и Даном Блэком ты не сможешь быть долго. Ты станешь просто никем. Человек без имени, который шарахается от любой тени.
Сейчас он смотрел в пол. Пистолет опустил. Я не отставал. Возможно, этими словами я спасал и его жизнь, и свою. Если мне не удастся его убедить, причем в самое ближайшее время, кто знает, что он сделает, когда появится человек Рота.
— У тебя есть три возможности, парень. Ты можешь вернуться вместе со мной, отдать талон полиции, и пусть Рот получит, что ему причитается. А сам сможешь жить своей жизнью.
Или тебе придется постоянно бегать от Рота. Не исключено, что ты всегда будешь опережать его на шаг. Но жить придется в таких вот сараях. Переезжать из города в город, перебиваясь случайной работой, чтобы прокормиться. Имя ты сменишь столько раз, что наконец забудешь, кто ты такой.
А можешь попробовать уговорить Рота и присоединиться к нему. Вдруг он поверит, что ты принял его сторону. Вряд ли он тебе поверит сейчас — но вдруг. Ты можешь даже убить меня для начала, чтобы Рот увидел, насколько ты свой.
Это я ему специально сказал: пусть поймет, какой будет жизнь с Ротом. Вообще-то я думал, что теперь Рот ему не поверит, что бы он ни сделал. У Джо-Джо всегда будет возможность войти в милость к Паппасу, рассказав ему про Рота. Джо-Джо понял это раньше меня.
— Есть четвертый путь, Форчун, — сказал он. — Я могу отнести талон Паппасу. Это будет на пользу и мне, а всей семье.
Я кивнул.
— Почему бы и нет? Но это то же самое, что объединиться с Ротом. Я даже не уверен, что Энди поверит тебе или поможет семье — вы же долго утаивали от него важную информацию, — но попробовать можно. Тогда ты станешь наемным щенком, который рано или поздно кончит на столе в морге или на дне реки.
Джо-Джо ничего не сказал. Я внимательно смотрел на него. Теперь я должен был использовать все, что о нем знал.
— Кроме того, — сказал я, наклоняясь к нему, — это ты мог сделать с самого начала. Мог сразу же пойти к Паппасу. Только это было бы против твоей воли. Ты ненавидишь Паппаса и все, что он собой представляет. Ты не хочешь участвовать в рэкете. Поэтому ты и убежал. Не желая вредить семье обращением в полицию, но не желая и прикрывать Рота или идти к Паппасу — ты убежал.
Он сидел молча. Я не сказал ему ничего такого, чего бы он себе не говорил раньше. Он был умным и хорошим парнем. Я заставил его взглянуть в глаза тому, что он уже знал. Как психиатр. Его воротило от того, как живет отец. Он терпеть не мог Рота и Паппаса и все, среди чего вырос. Ему хотелось быть свободным и идти своим путем.
— Вот послушай меня, Джо-Джо. Я расскажу тебе историю. Был парень, очень похожий на тебя. Он… да какого черта… Эго был я. Дэн Форчун. Мне было шестнадцать, я родился и вырос в Челси. Парень, не лучше любого другого в Челси. А времена стояли тяжелые — депрессия. Мой отец работал в полиции. Да, правда. Он был полицейским примерно таким же, как все остальные. Если ему предлагали небольшую взятку, может, он и брал, может, нет, когда как. Моя мать — она тогда была очень красивая — работала танцовщицей. Она подолгу оставалась одна. Как-то раз мой старик застал ее с мужчиной и чуть было его не убил. За это его выгнали из полиции. Он начал пить. Регулярно избивал мать. Потом он вдруг ушел. Он так и не смог ее простить, вот и ушел… Ей приходилось поднимать меня, как уж она могла. Она быстро состарилась, сама начала пить. Что она могла сделать, чтобы прокормить меня? Она любила мужчин. Так что у нее было полно «друзей», многие из них служили в полиции. У меня появлялся новый «дядя» каждые два месяца. Я их ненавидел. Поганца-отца, который не только не простил мать, но и не хотел ее даже понять. Шлюху-мать, которая не могла не пить. А из этой ненависти получилось вот что. Я собирался сделать для них то, чего они не смогли сделать для меня. Обеспечить матери приличную жизнь. Стать большим человеком и доказать отцу, что я на многое способен. А ты знаешь, что делает парень в Челси, если хочет стать большим человеком. Крадет, грабит — становится преступником.
Всегда идешь тем путем, который подсказывает общество. Если бы я родился в богатых пригородах, то, вероятно, просто бросил бы школу и устроился на работу. Но я родился в трущобах, поэтому стал воровать. И поначалу мне все удавалось. Целый год я содержал мать. Потом я упад в трюм судна. Потерял руку. В больнице было время подумать. И вот однажды ночью до меня дошло. Кто я такой, чтобы судить других? А ведь именно это я и делал. Мои мать и отец были теми, кем сделала их жизнь. Какого же черта я становлюсь мучеником, чтобы им что-то доказать? Это уже стоило мне руки. Но я не имел права быть им судьей и мучеником ради них. Я ведь не хотел быть вором, это я знал точно! Тогда я спросил себя — может быть, мой первый долг перед самим собою?
