Глава шестнадцатая

К полудню воздух от зноя загустел, словно масло, над рекой повисла дымка. Нутхес сидел голышом на скамье и правил лодкой. Он так устал, что уже и не замечал этого. Жрец пообещал самому себе, что, пока не увидит пристань Туита, к берегу не причалит и не сомкнет глаз.

Ближе к вечеру зной немного спал. Солнце больше не обжигало плечи, а раскаленное добела небо уже не слепило глаза.

Он не причалил к берегу, когда краешек распухшего алого солнца коснулся верхушек деревьев. Речная вода на закате окрасилась в кровавое золото, а потом погасла. Близилась ночь, и Нутхес накинул жреческий плащ.

Он плыл сквозь зеленые сумерки, такие густые, что, казалось, по воздуху можно грести, как по воде. Плыл, когда на небе зажглись звезды, а над рекой встала черная и прозрачная, как хрусталь, ночь.

Мимо в тишине проплывали покинутые деревни и маленькие городки. Так было везде, по всей реке: густые заросли сменялись покинутыми селениями. Люди ушли в глубь страны, опасаясь войска варвара.

Незадолго до рассвета третьего дня пути он увидел огни на правом берегу Таиса и направил туда лодку. Река круто поворачивала, а из-за поворота появлялись все новые и новые огоньки.

Наконец Нутхес увидел пристань и множество кораблей, стоявших у причала. Его окликнули, к нему быстро подплыла лодка, в которой сидели воины…

Кхешийский десятник, подавив зевок, с тоской в глазах смотрел за окно. На столе перед ним лежали перемазанная речным илом сумка Нутхеса и кристалл. С крюка, вбитого в потолок, свешивалась лампа. Фитиль потрескивал и коптил.

— Мое имя Нутхес. Я был жрецом в храме Сатха в Тшепи. Но три дня назад Тшепи пал. Варвар обманом занял цитадель и осквернил храм. В Туит я прибыл по распоряжению Амензеса, мага Черного Логова… Прикажите проводить меня к нему или к верховному жрецу Сатхамусу.

— Послушай, жрец, — посмотрел на него десятник. — Я не хочу тебя обидеть, но вот так взять и поверить тебе на слово тоже не могу. Сам понимаешь, время тревожное.

Нутхес кивнул.

— А если на самом деле ты никой не жрец, а пробрался сюда, чтобы убить верховного жреца или, скажем, самого Тха-Таурага, — осторожно продолжил вояка. — Сейчас раннее утро. Жрецы еще спят. Их утомило путешествие по Таису — флот прибыл из Ханнура вчера вечером… Да и ты нуждаешься в отдыхе. Я тебе советую немного поспать в соседней комнате, а мы пошлем гонца…

У Нутхеса вдруг все поплыло перед глазами: беленые стены караулки, лампа, висевшая на крюке, удивленное лицо офицера, кристалл на столе… «Кристалл!» Эта мысль в одно мгновение вернула жреца из забытья.

— Ты прав, мне действительно нужен отдых. Три дня под палящим солнцем кого угодно вымотают до предела. Я подожду в соседней комнате. Только верни мне кристалл.

— Нет, — отрезал десятник. — Он останется у меня. Сейчас я доложу о тебе начальству.

— Кристалл, — повторил Нутхес. — Отдай мне камень.

— Не могу, — покачал головой десятник. — Но я обещаю: двое воин будут стеречь твой талисман, как зеницу ока… Надеюсь, я тебя ничем не обидел?

Последних слов Нутхес не слышал, он провалился в глубокий сон… Он не слышал, как десятник позвал кого-то и сказал:

— Странный он какой-то. А ну, ребята, отнесите его, пусть проспится. А ты передай сотнику его просьбу, пусть сам проверит, не лазутчик ли это.

Проснувшись, Нутхес обнаружил, что лежит на скамье в помещении с низким потолком и каменными стенами. В крохотное окошко под потолком бил косой солнечный луч.

«Где я?» — подумал он, садясь.

Он чихнул, осторожно ощупал зудящую шишку над ухом и все сразу вспомнил.

Судя по тому, что кто-то умыл его, наложил повязки на голову и прокушенную грызуном руку, а на стуле жреца дожидался чистый плащ — десятник выполнил свое обещание.

Одевшись, Нутхес толкнул тяжелую, обитую железными полосами дверь. Она оказалась не заперта.

Воин, стоявший на карауле, вытянулся и гаркнул:

— Да пребудет с тобой Великий Змей!

Нутхес коротко кивнул и сказал:

— Я хочу пить и есть.

*

В тот вечер Нутхесу, простому жрецу из храма в Тшепи, была оказана большая честь: сам верховный жрец Черного Логова, Сатхамус, разделил с ним трапезу.

Трапезничали ближе к ночи на открытой террасе стоявшего у пристани павильона. Рабы, двигаясь совершенно бесшумно, точно их ноги не касались древней мозаики, покрывавшей пол, меняли блюда и подливали в чаши вино. Сперва господин Сатхамус и Нутхес отведали вареной речной рыбы, пряной и необычайно сочной. За рыбой последовало овощное рагу…

Нутхес устало откинулся на спинку кресла: еда и вино совершенно его разморили. Сатхамус понимающе улыбнулся:

— Путь был нелегким?

— Да, верховный, — ответил Нутхес.

Сатхамус кивнул. Они помолчали.

— Я боялся, что валузийский флот меня нагонит, и двое суток плыл, не приставая к берегу, — продолжил Нутхес.

Сатхамус отпил вина из чаши и задумчиво посмотрел на садившееся за реку солнце и ослепительно сверкавшую речную излучину.

— Когда армия Кулла будет разбита, кому-нибудь придется снова проделать этот путь, чтобы вернуть кристалл в Тшепи, — проговорил верховный жрец.

— Варвары осквернили храм, — нахмурился Нутхес.

— Да, — согласился Сатхамус. — Храм осквернен. А настоятель убит. Сейчас Черное Логово ищет ему замену. Ты молод, но доказал нам, что предан Сатху и готов положить за него жизнь. О тебе тепло отзывался покойник, пусть его душе воздастся по заслугам, он готовил тебя в свои преемники. Я не сомневаюсь в тебе, но ты-то что думаешь: по силам ли тебе быть настоятелем храма?

— Я не знаю… Это так неожиданно… — смутился Нутхес.

— Ты справишься, — заверил его Сатхамус. — Мы знаем путь, который ты прошел. Он во сто крат дальше, чем дорога от Тшепи до Туита. Многим достойным не хватило жизни, чтобы одолеть его. Но Великий Сатх отметил тебя и привел на порог гибели. Ты шагнул за свою смерть и наконец родился заново.

Нутхес взглянул на Сатхамуса с изумлением и испугом.

— Мы знаем, что произошло с тобой на реке, — пояснил тот — Простые люди едва ли увидят в тебе перемену, но от посвященных скрыть это невозможно.

Рабы, убрав со стола блюда с остатками овощного рагу, принесли сласти.

Между тем на крепостной стене неподалеку от павильона появились люди. Двое смотрели на реку и говорили о чем-то, остальные почтительно держались в стороне. Нутхес догадался, что это сам Тха-Таураг, его телохранители и свита.

— Тот, что с мечом на поясе, — Халег, — сказал Сатхамус. — А в черном длинном плаще — это Тха-Таураг. В последнее время они неразлучны.

— Халег? — переспросил Нутхес. — Это тот варвар…

— Халег — талантливый полководец. Увы, среди кхешийских воинов равного ему нет… Если ты насытился, мы можем пойти туда…

Они поднялись на стену. Нутхес не бывал прежде в Туите и теперь, окинув взглядом город, заметил, что тот значительно меньше Тшепи, а крепостная стена вокруг него не так высока и прочна.

За городом, со стороны главных ворот, начинались обширные поля и огороды. Леса расступались в стороны на десяток лиг и едва ли не у самого горизонта сходились снова, точно высокая зеленая волна с рваным гребнем.

— Идеальное место для битвы, — заметил Сатхамус. — Что-что, а тесно здесь никому не будет.

— А если Кулл не примет боя и пройдет мимо?

— спросил Нутхес, — Дальше, вверх по реке, к Хан-нуру?

— Вверх по Таису он не пройдет, — покачал головой Сатхамус. — Халег перегородил кораблями реку. Но Кулл не из тех, кто отказывается от битвы. Армии сойдутся завтра, и еще до заката решится судьба Кхешии. Эта битва будет последней

— так предсказала Всевидящая Нут.

— Завтра? — удивился Нутхес.

Но Сатхамус, кажется, его не слышал. Прикрыв рукой глаза от солнечных лучей, верховный жрец пристально всматривался вдаль.

— Он уже здесь, — тихо сказал Сатхамус. — Посмотри на реку…