– Бейрут, это ты?

Чистая, как будто только что с завода, серая плита вдруг задымилась, поплыла волнами, превращаясь в большую лужу стеклянно-серебряной ртути, непонятным образом висевшую вертикально в воздухе. Из жидкого зеркала вынырнула хитрая физиономия хакера.

– Пацаны, что стали? Айда за мной! – кивнул Бейрут и исчез, оставляя за собой расходящиеся круги, схожие с кругами от брошенного в воду камня.

Дмитрий осторожно тронул горячую поверхность кончиком пальца и ощутил необъяснимую вибрацию. Сунул руку в дрожащую стену по локоть и понял, что впереди пустота. Расширяя восприятие, он заглянул за дымчатое зеркало и почувствовал разверзшуюся за ним бесконечность. Прикрыл глаза, глубоко вздохнул, слегка наклоняясь, быстро нырнул головой вперед. Горячий ветер, касаясь лица, прошел по плечам и остался за спиной: там, позади, где ойкнул идущий следом Анатолий, и послышался громкий недовольный сап Ванькина.

Открывая глаза, Дмитрий удивленно завертел головой, пытаясь понять, где заканчивается помещение, в которое они попали, но как ни старался, различить противоположную стену гигантского зала не мог. Он простирался влево и вправо настолько, насколько хватало глаз, а дальше исчезал, растворяясь в туманной дымке.

Дмитрий задрал голову к потолку, но и там ничего не увидел: тот терялся в мутной вышине. Пораженный фантастическими размерами помещения, он посмотрел перед собой и замер, на несколько секунд забывая выдохнуть. Странные светящиеся конструкции висели невысоко над землей. Их было много. Очень много. Слишком много, чтобы не удивиться. Выпучив глаза, Потемкин всматривался в непонятные артефакты. Сотни, тысячи, миллионы сгустков, подсвеченных изнутри дрожащим светом, мерцали в полумраке бесконечного зала. Ряды за рядами, уходящая вдаль световая сеть терялась в бесконечности.

Яркие вблизи сферы и диски вращались над едва заметными воздушными завихрениями. Похожие на миниатюрные торнадо, только вывернутые наизнанку, они упирались в пол расширенными основаниями. Увенчанные подрагивающими софитами карликовые ураганы могли показаться обычными светильниками.

Превращаясь вдалеке в расплывчатые пятнышки света, яркие фонарики сливались на пределе видимости в сплошной световой ковер, сотканный из бесчисленного числа мерцающих нитей.

Дмитрий шумно выдохнул. Приближаясь к ближайшему сгустку вплотную, заглянул внутрь, а когда наткнулся на мерцающий в глубине рой микроскопических звезд, изумленно ахнул:

– Галактика!

Миллиарды крошечных горящих точек медленно плыли друг за другом, вращаясь вокруг более плотного сияющего ядра. В центре звезд было так много, что они сливались в раскаленную сферу, выплескивающую в разряженные ветви спирали горячие сгустки материи.

За спиной громко охнул Анатолий:

– Черт возьми, что это? – выругался Ванькин, обо что-то ударившись.

Широко распахнутые глаза Потемкина засияли отраженным светом, восхищенный взгляд устремился вдаль.

– Где-то я это уже видел, – задумчиво прошептал он и тут же воскликнул. – Вот что создал Бейрут!

Сменяя друг друга, в голове замелькали знакомые картинки. Память выталкивала неподвижные изображения, которые, обрастая мельчайшими деталями, вдруг оживали: приблизилась нетронутая огнем комната хакеров, вынырнула ниоткуда огненная сфера – копия одной из тех, что висели сейчас над полом. В воздухе заревел огненный смерч, мелькнул Бейрут, входя в кипящую, плюющуюся огнем стену, махнул рукой. Взрыв всколыхнул пространство… и больше ничего: пустота.

– Чёрт! – только и смог вымолвить Дмитрий. Он пытался вспомнить, что могло произойти после этого, но все его попытки наталкивались на глубочайший провал в памяти. Он помнил все, что было до взрыва в квартире хакеров, а с момента взрыва и до сегодняшнего утра – никаких воспоминаний.

Откуда-то сбоку вынырнул довольный Бейрут.

– Здесь! – торжественно произнёс он. – Мой вычислительный центр. Это, – разводя руки, хакер приподнял подбородок, отчего стал похож на проповедника, – запрограммированная материя – наша Вселенная! Точнее, ее препарированная копия, разложенная по частям.

На последних словах хакер расслабился, уменьшая пронизывающий речь пафосный накал. Однако даже сейчас казалось, что воздух вокруг него светится, когда он произносит слова.

– А это – программаторы. Каждый является программой и уменьшенной копией реального объекта галактического масштаба одновременно. Впрочем, как вам будет угодно, можете называть их просто галактиками, – закончил он обычным тоном, кивая в сторону вращающихся звездных скоплений.

– Но как? – поднимая голову, изумился Дмитрий. – Ты… все это…

Он в очередной раз удивился тому, что зал, в который они попали, не имеет четких границ, и любой вошедший мог видеть только ту часть стен, которая находилась в непосредственной близости от ярких дисков, шарообразных скоплений и мутных газопылевых туманностей.

Пятна света выхватывали куски серой поверхности, которая при внимательном рассмотрении могла показаться спрессованным туманом. Там же, где свет, затухая, сходил на нет, стена растворялась, полностью исчезая в непроглядной темноте.

Дмитрий попытался взглянуть на помещение под другим углом, используя расширенные возможности своего зрения, но даже это не помогло ему почувствовать присутствие противоположной стены. Впереди простиралась бесконечность.

Отчего-то стало страшно. Холодная волна прокатилась по телу, поднимаясь к груди и застревая в горле тяжелым комком. Вначале он ощутил себя Гулливером, забравшимся в дом великанов. Но стоило перевести взгляд и присмотреться к фантастической картине, напоминающей цирковой аттракцион с вращающимися на шестах тарелками, как он сам превратился в великана. То, что он принял за светящиеся тарелки, оказалось миниатюрными космическими объектами, а бамбуковые палки – перевернутыми вверх ногами торнадо.

Дмитрий не выдержал и вновь заглянул внутрь ближней светящейся спирали. Вытянул руку. Ощутив настоящий жар, идущий от пылающих звёзд, он испуганно отпрянул в сторону. Стоило на секунду задуматься, разглядывая одно из крохотных светил, как в голове неприятно загудело. Галактика непонятным образом действовала на его сознание, притягивая взгляд, заставляла фокусироваться на мельчайших деталях внутри звездного скопления.

Дмитрий засмотрелся на ярко-голубого гиганта, плывущего очень близко от галактического ядра, и ему вдруг показалось, что тот прыгнул прямо в его глаза. Но в последний момент пылающее светило отвернуло в сторону, и газовые шлейфы, исходящие из его чрева, заскользили мимо. Звезда звала его, притягивая разум, заставляя вибрировать тело. Ему виделось, что еще секунду, и он растянется в межзвездном пространстве светящимся потоком частиц, летящих в направлении газового гиганта.

– Осторожнее, прыгун! – послышался в голове недовольный голос Бейрута, и Потёмкин, вырываясь из манящего плена, с трудом сосредоточился на лице хакера.

– Здесь мысль вполне может стать материальной, – предостерег тот.

– Что это? – повторил Дмитрий вопрос Анатолия. В его глазах читалось восхищение, а дрожащий голос выдавал волнение и тревогу.

– Вообще-то в первую очередь это информация, – как ни в чем ни бывало ответил Бейрут, словно речь шла о чем-то простом и само собой разумеющемся. Однако, замечая непонимание, мелькнувшее во взглядах товарищей, он раздраженно продолжил:

– Прообраз реальности! Информационное пространство!

Молодые люди недовольно скривились. Анатолий покачал головой, Ванькин утомленно закатил глаза.

– Ладно, начну сначала, – буркнул Бейрут. – Что такое информация, если смотреть на нее глазами наблюдателя нашего мира? – он на минуту остановился и, протянув руку, быстро погрузил её в один из светящихся сгустков. – Она вроде как есть, но в то же время её не потрогаешь руками, не увидишь глазами, – Бейрут резко вскинул пустую пятерню.

– Ее глубинная сущность – всегда сопровождать материю. Из чего я сделал вывод, что информация – одно из измерений континуума, помимо пространства и времени. И наш мозг – орган, при помощи которого мы можем чувствовать это измерение. Мы ощущаем информационную мерность нашей Вселенной, но не можем объяснить, как это делаем. Мало информации – для нас пустота. По мере уплотнения – мы начинаем ощущать ее энергию, еще плотнее – и нам уже кажется, что перед нами материя, при дальнем усложнении рождается разум.