Автомобилей на МКАДе было столько, будто катастрофа обрушилась на Москву не в шесть утра, а в час пик.

Искореженные, врезавшиеся друг в друга и в ограждения, перевернувшиеся, съехавшие на обочины, они создавали настоящий вал из гнутого металла, ломаного пластика и битого стекла. На капотах, крышах и колесах блестели капли, оставшиеся после утреннего дождя.

– Я тут как врач на кладбище, в натуре, – с отвращением сказал Илья, когда Кольцевая предстала перед ними во всей чудовищной неприглядности. – Всю жизнь их чинил, а здесь такое…

Он передернул плечами и покрепче сжал «калаш».

Андрей при виде опоясавшей столицу грандиозной аварии не ощутил ничего – за последние дни насмотрелся на разрушения. Его внимание привлекла эстакада, пересекавшая трассу М-7, что несколькими километрами ранее превратилась в шоссе Энтузиастов.

– Надо подняться, ядреная бомба, – сказал он. – Глянем сверху, что там впереди.

Лиза недовольно вздохнула, но спорить не стала, лишь поправила рюкзак.

Они прошли мимо свалившегося на бок трейлера, миновали две сошедшиеся лоб в лоб легковушки. Под ногами оказался асфальт МКАДа, золотой, если судить по тому, сколько на него пошло денег.

Обзор с эстакады Андрея разочаровал – прямо за Кольцевой лежал небольшой микрорайон, за ним темно-зеленой стеной поднимались деревья обширного лесопарка, а дальше все терялось в серой дымке, из которой выступали размытые силуэты нескольких московских высоток.

– И стоило сюда лезть, – с досадой проговорила Лиза. – Ничего не видно… и откуда там туман?

Недавно миновал полдень, и солнце светило вовсю, грело по-летнему.

– Не знаю, – отозвался Андрей. – Хотя и с погодой сейчас творится черт знает что…

Обычная жизнь для них троих, да и для всей Центральной России закончилась двадцать дней назад, когда неведомая катастрофа изменила облик мира до неузнаваемости. Большинство людей просто исчезли, часть выживших превратилась в кровожадных монстров, и лишь немногие сохранили не только прежний облик, но и разум, и память.

Города и поселки трансформировались, многие здания разрушились, другие превратились в нечто странное, возникло то, чего ранее не было – синие озера, рощи громадных деревьев, огнедышащие провалы, непонятные пирамиды, «болота» и непроходимые джунгли.

– Откуда туман, откуда, от верблюда, – пробормотал Илья, нетерпеливо ежась. – Пошли, что ли?

Их троих катастрофа застигла в Нижнем Новгороде, и познакомились они в первый же день после нее, когда странствовали по родному городу, пытаясь понять, что произошло.

Ответить на этот вопрос не сумели до сих пор, зато смогли выжить, приспособились к новому, странному миру, где прежние ценности ничего не значили и имелись опасности, которые недавно трудно было даже представить. Почти три недели провели в дороге, пытаясь добраться до мест, не затронутых катаклизмом, до районов, где все осталось так же, как раньше.

И вот добрались до Москвы.

– Пошли, – сказал Андрей.

Он не так давно, в начале весны, отметил тридцатилетие, некогда служил в армии, даже воевал немного, а до катастрофы где только не работал, успел сменить чуть ли не полтора десятка профессий.

Чтобы спуститься с эстакады, пришлось обойти место грандиозной аварии, где друг в друга врезались чуть ли не десять автомобилей. Разбились всмятку, образовали настоящий холм, но ни один не обгорел, не взорвался, поскольку бензин в момент катастрофы потерял горючие свойства.

И никто не погиб, водители исчезли из кабин, испарились бесследно…

Прошли автосалон, по обеим сторонам от шоссе встали громады жилых домов, из тех, что слева, многие были без верхних этажей, выглядели так, словно их откусило невообразимых размеров чудовище. У правой обочины потянулись заросли «кустов» – черных, словно графитовых, без единого листика.

Кое-где поднимались на высоту в несколько метров, образуя колючую, шелестящую стену.

– А вот и хозяева встречают, – заметил Андрей, когда с севера прикатился свирепый протяжный вой.

– Ну, нах таких хозяев, – буркнул Илья, оглаживая бритую наголо голову.

Еще три недели назад он был слесарем в одном из нижегородских автосервисов и думал лишь о том, как бы добыть бабла, бухнуть с корешами, такими же обычными «пацанами», да оттянуться с телками.

Вой приблизился, и впереди на шоссе выскочили три «собаки» – размером с откормленного дога, оскаленных, с головами молодых парней. Увидев людей, радостно загавкали, рванулись навстречу, когти заклацали по асфальту, из пастей закапала слюна.

Три «калаша» ударили одновременно, зазвенели падающие на асфальт гильзы.

Первая тварь подскочила, брызжа кровью, она отлетела назад, вторая упала на бегу, точно споткнулась. Третья попыталась увернуться, уйти от дырявящих шкуру пуль, но не успела. Ослепленная болью от множества ран, врезалась в «кусты», отчаянно взвизгнула и затихла.

– И все? – даже несколько разочарованно проговорила Лиза. – Так… обыденно?

Ее катастрофа застала на рабочем месте, на кушетке дежурного по отделению нижегородской Речной больницы. За последние дни девушке пришлось не только пускать в ход врачебные навыки, а еще и выучиться убивать, лишать жизни тех, кто более не мог называться людьми.

– А ты чего ждала? – Илья гоготнул. – Что они, типа, московские понты выпятят? Скажут для начала «понаехали тут, лимита позорная», а уже потом тебя жрать начнут? Айда, посмотрим, что за уродцы в Москве водятся.

«Собаки» были самыми обычными – уродливые монстры с собачьим туловищем и человеческой головой. Таких встречали повсюду в городах и поселках от Нижнего до Подмосковья, и почти всегда – стаями.

– Да, ничего нового, – признал Андрей, перевернув одну из мертвых тварей стволом автомата.

– Хоть в чем-то столица нас не обошла, – Илья хохотнул вновь.

– Погоди, рано радуешься, мы еще мало чего видели, – Лиза покачала головой.

Через полсотни метров набрели на трещину в асфальте, широкую и извилистую, и почти тут же перед ними распахнулась свежая. Раздался треск, дорожное покрытие разошлось, образуя длинный провал, из него выплеснулись языки пламени, повеяло теплом и серным запахом.

Чтобы обойти трещину, пришлось отступить к обочине.

На крыше одного из домов за правой обочиной появилась «горилла», тварь, похожая на огромную обезьяну в сивой шерсти. Уставилась на людей и принялась колотить себя кулачищами в грудь, над тихими улицами покатились гулкие, ритмичные удары.

– Похоже, в этом районе людей не осталось, – сказал Андрей. – Выжившие либо ушли, либо их не было.

Вскоре дорогу преградило «болото» из тех, что возникли после катастрофы – зеленое, кочковатое, покрытое густой травой. Огибая его, ушли сильно вправо от шоссе, и вскоре впереди блеснул пруд, в котором отражались растущие на противоположном берегу деревья.

– Купавенский проспект, – прочитал Илья на одном из домов. – А это чего за лес?

– Измайловский парк, наверное, – не особенно уверенно сказала Лиза.

Березы за прудом стояли плотно, за ними виднелись другие, создавая впечатление, что это не просто сквер, а нечто серьезное. Кроны покачивались под ветром, шуршали листья, но птичьего пения слышно не было – по неразумным тварям катастрофа ударила не так жестоко, как по людям, но и их стало много меньше.

Вернулись к шоссе, и у павильона остановки наткнулись на обглоданный дочиста костяк с раздробленным на куски черепом. Тот побывал то ли в мощных челюстях, то ли в крепких когтях или угодил под нечто похожее на молоток.

Лес оказался с двух сторон от дороги, причем слева еще более густой и дикий, чем справа.

В этот момент Андрей неожиданно почувствовал себя неуютно, хотя заросли выглядели совершенно обычно. Накатило беспокойство, захотелось залечь, а еще лучше – окопаться как следует, чтобы неведомая опасность уж точно не смогла ничего с ними сделать.