Эти тридцать шесть часов тянулись бесконечно. Сначала путешествие в Лондон со словоохотливым полицейским, который не давал ему спать всю ночь своими разговорами о матче по боксу в Альберт-холле, куда он то ли попадет, то ли нет. Потом допрос в Скотланд-Ярде. Вначале это его забавляло — так они были не похожи на допросы с дубинкой, через которые он уже прошел у себя на родине. Допрашивали трое. Они сидели или прохаживались по комнате, стараясь быть щепетильно справедливыми. Время от времени один из них приносил ему на подносе чай и печенье — дешевый чай и вполне съедобное печенье. Иногда они угощали его сигаретами, а он предлагал им свои. Его крепкий черный табак пришелся им не по вкусу, и он усмехнулся про себя, заметив, как они украдкой записали марку сигарет — на всякий случай.

Очевидно, они пытались повесить на него смерть мистера К., и он гадал, что стало с остальными обвинениями: фальшивый паспорт, так называемое самоубийство Эльзы, не говоря уже о взрыве в Бендиче. — Что вы сделали с револьвером? — спросили они. Это был единственный вопрос, связанный с инцидентом в посольстве.

— Бросил в Темзу, — ответил он, усмехнувшись.

Они настаивали на деталях со всей возможной серьезностью — казалось, они готовы нанять водолазов и привезти землечерпалки.

Он пояснил:

— У одного из ваших мостов… Я все забываю их названия.

Они разузнали во всех подробностях о вечере на курсах энтернационо, где он был с мистером К. Они нашли человека, который слышал, как мистер К. устроил скандал из-за преследования. Свидетеля звали Хогпит.

— Я не преследовал его, — сказал Д. — Мы расстались на улице, недалеко от курсов.

— Свидетель по фамилии Фортескью видел вас и какую-то женщину…

— Я не знаю никого по фамилии Фортескью.

Допрос продолжался много часов. Однажды зазвонил телефон. Полицейский повернулся к Д. с телефонной трубкой в руке и спросил:

— Вы ведь знаете, что все это сугубо добровольно? Вы можете отказаться отвечать на вопросы без адвоката.

— Мне не нужен адвокат.

— Ему не нужен адвокат, — повторил полицейский в трубку и положил ее.

— Кто это был? — спросил Д.

— Убей меня бог, не знаю… — сказал полицейский. Он налил Д. четвертую чашку чаю и поинтересовался: — Два куска? Простите, все время забываю…

— Без сахара.

— Извините, пожалуйста.

В тот же день устроили опознание. Для бывшего преподавателя литературы средних веков общество подобралось не самое изысканное. Он с огорчением смотрел на небритые физиономии каких-то типов, смахивающих то ли на сутенеров из Сохо, то ли на официантов из подозрительных кафе. Тем не менее, его позабавила добросовестность полиции. Внезапно вошел Фортескью, держа в одной руке зонтик, а в другой — котелок. Он неуверенно прошел вдоль строя собранных здесь прощелыг — застенчивый, как начинающий политический деятель перед почетным караулом, — и нерешительно остановился против соседа Д. справа — типа с явно бандитским прошлым, который, казалось, не задумываясь, укокошит человека за пачку сигарет.

— Мне кажется… — сказал Фортескью, — нет, возможно, не этот… — Он посмотрел выцветшими грустными глазами на полицейского и сказал: — Простите, но я, знаете ли, близорук, а тут все так непохоже…

— Непохоже на что?

— Я хочу сказать, непохоже на квартирку Эмили… извините, я хочу сказать, квартиру мисс Глоувер.

— Вы же не мебель опознаете, — сказал полицейский.

— Да, конечно. Но к тому же у человека, которого я видел, был пластырь на лице… а здесь ни у кого…

— Попробуйте вообразить пластырь…

— Да-да, — сказал Фортескью, глядя на щеку Д., — вот у этого шрам… он мог бы…

Но следователи вели честную игру и не стали цепляться к словам Фортескью. Они увели его и впустили другого — человека в широкополой черной шляпе, Д. смутно припоминал, что где-то раньше видел его.

— Ну вот, сэр, — сказал ему полицейский, — поглядите, нет ли здесь того пассажира, который, по вашим словам, был в такси?

— Если бы ваш полицейский, — начал свидетель, — обратил внимание на то, что я ему говорил, вместо того, чтобы пытаться арестовать человека за дебош в пьяном виде…

— Да, да. Это была ошибка.

— А тащить меня в полицейский участок якобы за попытку помешать полицейскому это не ошибка?

Полицейский остановил его:

— В конце концов, сэр, мы извинились перед вами.

— Хорошо. Давайте ваших людей.

— Вот они.

— Ах, эти… Ну да, конечно. А добровольно ли они здесь присутствуют? — раздраженно спросил он.

— Конечно. Им всем платят. Не считая, разумеется, задержанного.

— А кто из них задержан?

— Вот это и нужно вам определить, сэр.

Человек в шляпе сказал:

— Да, да, конечно, — и быстро пошел вдоль шеренги. Он остановился перед тем же бандитского вида типом, что пленил Фортескью, и твердо сказал: — Вот он.

— Вы вполне уверены, сэр?

— Абсолютно.

— Благодарю вас.

После этого они уже больше никого не приводили. Возможно, они были уверены, что у них в запасе так много обвинений против него, что они всегда успеют навесить на него самое серьезное. Ну и черт с ними, ему уже все равно. Он проиграл, осталось последнее удовольствие — отрицать все подряд. Пусть доказывают, что хотят. Наконец его снова отвели в камеру-одиночку, и он быстро заснул. Старые сны наполнились теперь новыми подробностями. Он спорил на берегу реки с какой-то девушкой. Она говорила, что Бернская рукопись датируется более поздним временем, чем Бодлианская. Им было изумительно хорошо, они гуляли вдоль тихого ручья, и он сказал: «Роз…» Вовсю пахло весной, а на противоположном берегу видны были небоскребы, похожие на гробницы…

Его с трудом растолкал полицейский:

— К вам адвокат, сэр.

Встречаться с адвокатом ему не хотелось. Еще морока…

Он сказал:

— Вы не совсем понимаете мое положение. У меня нет денег. Точнее, у меня есть пара фунтов и обратный билет.

Защитник оказался бойким молодым человеком со светскими манерами. Он сказал:

— Все в порядке. Об этом уже позаботились. Защиту будет вести сэр Теренс Хиллман. Нам необходимо продемонстрировать, что у вас есть друзья, средства.

— Если два фунта вы называете…

— Сейчас не время обсуждать вопрос о деньгах, — вставил защитник. — Уверяю вас, что мы удовлетворены.

— Но если я должен согласиться, я хотел бы сначала знать…

— Мистер Форбс взял на себя все расходы.

— Мистер Форбс!

— А теперь, — продолжал защитник, — несколько деталей. У них подобрана изрядная порция обвинений против вас. С одним мы уже разделались. Мы доказали полиции, что ваш паспорт в полном порядке. Хорошо, что вы вспомнили о надписанном вами и хранящемся в музее экземпляре книги…

Д. стряхнул с себя апатию. Умница. Подумать только, она не забыла этой книги. Он сказал:

— А гибель девочки?

— О, здесь у них не было никаких доказательств. Кстати, управляющая гостиницей призналась. К тому же, она, очевидно, психически ненормальная. Страдает ужасными истерическими припадками. Кстати, это выяснил индиец, который живет у нее, он ходил по соседям и задавал вопросы… Давайте лучше подумаем о более серьезных вещах.

— Когда управляющая призналась?

— В субботу вечером. Об этом написали все воскресные газеты.

Д. вспомнил, как, проезжая в такси через парк, видел стенд с последними новостями. Какая-то сенсация… «Сенсация в Блумсбери»?.. И тут вся фраза прояснилась в его голове: «Сенсация: трагедия в Блумсбери».

Если бы он только купил газету, он оставил бы мистера К. в покое и не было бы всех этих неприятностей. Око за око — правильно, но два за одно — совсем необязательно.

Молодой защитник продолжал:

— Конечно, в некотором смысле наш шанс — множественность обвинений.

— Разве убийство не выделяется в особую статью?

— Сомневаюсь, чтобы они могли предъявить вам сейчас такое обвинение.

Все это было чертовски сложно и не очень интересно. Они его поймали и вряд ли им будет трудно подобрать доказательства. Слава богу, что Роз осталась в стороне. Хорошо, что она не пришла навестить его. Он подумал, не послать ли ей записку через защитника, но потом решил, что у нее достаточно здравого смысла держаться подальше. Он вспомнил ее откровенность: «Я не могла бы любить вас мертвого». И почувствовал необъяснимую мимолетную печаль при мысли, что ради ее любви стоило бы остаться в живых.