— Значит, в конце концов, из горнила страданий выйдет нечто доброе и полезное?

— Теперь вы понимаете, почему я и мой соотечественник должны немедленно покинуть вас.

Это была самая дикая выдумка, но нет такой дичи, в которую не поверят те, кто надеется… Все в этой комнате жили в атмосфере нереальности, высоко над Оксфорд-стрит, как в башне из слоновой кости, в безмятежном ожидании чуда. Доктор Беллоуз весь сиял:

— Я бы ни за что не поверил в это сегодня утром… сколько лет я ждал… «И словно жизнь моя сегодня родилась», — как писала одна наша поэтесса. — Он протянул Д. руку. Все смотрели на него. Мисс Карпентер смахнула слезу из уголка глаза. — Да благословит Бог всех вас.

Мистер К. сказал:

— Я не пойду. Мне не хотелось бы… — Но никто уже не обращал на него внимания. Леди в кретоне подталкивала его вместе с Д. к лифту. От страха К. позабыл свой английский и на языке, понятном лишь Д., начал умолять всех обождать и выслушать его. Он выглядел больным, разбитым. Он пытался объясниться на энтернационо, сказать хоть что-нибудь. Побелевшими губами он повторял: «Ми корда, ми корда», — но никто уже не говорил на энтернационо, дверца захлопнулась, и они оказались вдвоем в спускавшемся лифте. Уплыло вверх лицо доктора Беллоуза, пуговицы жилетки, ботинки — он носил ботинки. Мистер К. взмолился:

— Вы ничего не посмеете сделать. Ничего.

Д. сказал:

— Вам нечего бояться, если вы не замешаны в ее убийстве. Идите рядом со мной. Не забудьте, что у меня есть револьвер.

Бок о бок они вышли на Оксфорд-стрит. Внезапно мистер К. сделал шаг в сторону, кто-то прошел между ними. Теперь их отделяло несколько зевак, глазевших на витрину. Мистер К. бросился наутек. Он был небольшого роста и проворен, но близорук — он бежал зигзагами, налетал на людей и отскакивал, не извинившись. Д. остановился — преследовать его в толпе не имело смысла. Он подозвал такси и сказал шоферу:

— Поезжайте как можно медленнее. Вон там впереди мой приятель. Он изрядно набрался, и я потерял его в толпе. Придется подвезти его, пока он не влип в какую-нибудь историю. — Глядя в окно машины, он не выпускал мистера К. из поля зрения, это было не трудно, поскольку К. уже терял силы.

К. метался из стороны в сторону. Люди оборачивались и глядели вслед. Какая-то женщина сказала: «Постыдились бы», а мужчина добавил: «Гиннесс» ему не на пользу». Очки К. в стальной оправе сползли на кончик носа. Он то и дело оглядывался. Его зонтик путался у всех под ногами, и какой-то ребенок громко заплакал, испугавшись его маленьких, испуганных, налитых кровью глаз. Толпа негодовала. На углу Саут-Одли-стрит он врезался в полицейского. Тот добродушно придержал его:

— Эй, нельзя так вести себя.

Мистер К. незряче уставился на него поверх очков.

— А теперь идите домой, только спокойно, — сказал полицейский.

— Нет, — вдруг сказал мистер К., — нет.

— Подставьте голову под кран, а потом ложитесь спать.

— Нет! — Мистер К. внезапно опустил голову и попытался было боднуть полицейского в живот, но тот своей большой рукой терпеливо отстранил его.

— Хотите попасть в участок? — незлобиво спросил полицейский.

Собралась кучка зевак. Какой-то человек в черной шляпе пронзительно крикнул:

— Какое вы имеете право приставать к нему? Он никому худого не сделал.

— Я только сказал… — начал было полицейский.

— Я слышал, что вы сказали, — быстро отпарировал человек в черной шляпе. — На каком основании, позвольте полюбопытствовать, вы намереваетесь…

— Нарушение общественного порядка в нетрезвом виде, — констатировал полицейский.

Мистер К. смотрел на полицейского с выражением лихорадочной надежды в глазах, он даже забыл, что следовало нарушить порядок.

— Чушь, — сказал прохожий. — Он ничего не сделал. Я готов дать свидетельские показания…

— Ну-ну, — запротестовал полицейский, — из-за чего весь этот шум? Я только посоветовал ему пойти лечь спать.

— Вы сказали, что он пьян.

— Он пьян.

— Докажите это.

— Да какое ваше, в конце концов, дело?

— До сих пор считалось, что мы живем в свободной стране!

— Хотелось бы мне знать, что я сделал? — уже унылым голосом спросил полицейский.

Прохожий в черной шляпе вытащил визитную карточку и сказал мистеру К.:

— Если вы хотите привлечь этого полисмена к ответственности за клевету, я готов дать свидетельские показания.

Мистер К. схватил карточку, но зачем она ему, понять не мог. Полицейский взмахнул руками и крикнул в толпу:

— Проходите!

— Не двигайтесь, — сказал прохожий. — Вы все свидетели.

— В конце концов, вы меня доведете… — голос у полицейского уже дрожал и срывался. — Я предупредил вас.

— О чем? Прошу объяснить — о чем?

— Попытка помешать полиции при исполнении служебных обязанностей.

— Обязанностей! — повторил человек саркастическим тоном.

— Но я пьян, — внезапно проблеял мистер К. — Я нарушаю порядок.

В толпе захохотали. Полисмен обернулся к мистеру К.

— Вы снова за свое! — рявкнул он. — Речь идет не о вас.

— О нас, обо всех нас, — распалился человек в шляпе.

Лицо полицейского передернулось. Он сказал мистеру К.:

— Возьмите такси и отправляйтесь-ка домой.

— Да-да, сейчас, — сказал мистер К.

— Такси!

Такси поравнялось с мистером К., он благодарно ухватился за ручку и открыл дверцу. Д. улыбнулся ему и сказал:

— Влезайте.

— А теперь, — сказал полицейский человеку в шляпе, — ваша фамилия?

— Хогпит.

— Не препирайтесь, — сказал полицейский.

Мистер К. отпрянул от машины.

— Только не это такси. Я не поеду в этой машине.

— Повторяю, меня зовут Хогпит. — В толпе засмеялись. — Не вижу тут ничего смешного. Суинберн звучит не лучше[26].

Мистер К. взмахнул руками, пытаясь отскочить на тротуар.

— Господи, — сказал полицейский, — опять вы!

— Там в такси человек… — сказал мистер К.

Д. вылез и сказал:

— Все в порядке, сержант. Это мой приятель. Он крепко выпил, и я потерял его в толпе у Карпентерс-Армс.

Он взял К. под руку и решительно направился к такси. Мистер К. крикнул:

— Он убьет меня! — и попытался повалиться на тротуар.

— Не поможете ли вы мне, сержант? — сказал Д. — Я постараюсь угомонить его.

— С удовольствием, сэр. Я рад отделаться от него. — Он нагнулся, поднял мистера К., как ребенка, и уложил в такси на пол кабины. Мистер К. слабо вскрикнул:

— Я же говорю вам… он меня преследует…

Человек по фамилии Хогпит сказал:

— Какое вы имеете право делать это, констебль? Вы слышали, что он говорил? Откуда вы знаете, а вдруг это действительно так?

Полицейский захлопнул дверцу машины и обернулся.

— Потому что у меня есть своя голова на плечах. А теперь скажите, вы успокоитесь или нет?

Такси тронулось. Кучка жестикулирующих людей осталась позади. Д. сказал:

— Дураком себя только выставили.

— Я разобью окно и закричу, — сказал мистер К.

— Если дело дойдет до худшего, — тихо, будто по секрету, сказал Д., — я буду стрелять.

— Вы не сможете улизнуть. Вы не посмеете.

— Так говорят в книжках, В жизни все по-другому. Идет война. Вряд ли кто-нибудь из нас сумеет, как вы выражаетесь, «улизнуть».

— Что вы собираетесь делать?

— Я хочу побеседовать с вами дома.

— Где? Какой дом?

Д. промолчал. Машина медленно ехала по Гайд-Парку. У Марбл-Арч, как всегда, взобравшись на ящики из-под мыла, витийствовали несколько уличных ораторов, защищая свои кадыки от холода поднятыми воротниками плащей. Сутенеры из стоящих вдоль дороги автомобилей высматривали подходящих девочек, дешевые проститутки без особых надежд на клиентов переминались в тени под деревьями, а профессиональные шантажисты во все глаза выискивали на траве парочки, безмятежно занимавшиеся неправедными делами. Все это входило в понятие «мирный город». Афиша в газетном киоске гласила: «Сенсация: трагедия в Блумсбери».