– Мать моей хозяйки, – ответил Донкастер. – Сколько я помню, а это с год, пожалуй, она не вставала с постели. А теперь вдруг скачет, как ребенок. Вот, взгляните-ка. Каково?

Сами посудите, не могу же я приставать к ней в такой момент насчет моей, то есть вашей, как вы утверждаете, гальки, правда ведь? Бог с ней, она сейчас ну прямо как дитя на пикнике в воскресной школе.

Шилдрейка охватило самое настоящее волнение. Если эта чертова старуха… если камень может лечить… если об этом узнают…

– Слушайте, мне нужно вернуться в Лондон, – начал он фальшиво убеждать Донкастера, – и я хочу взять с собой мою вещь. Я понимаю, шутка есть шутка…

– А праздник есть праздник, – перебил его Оливер. – Хорошо, хорошо, я вас понял, только погодите минутку. Господи Боже, она выходит!

Действительно, миссис Фергюсон бодро семенила прямо на них. Оливер отодвинул Шилдрейка в сторону.

– Вам все еще получше, миссис Фергюсон? – осторожно спросил он.

– Да, спасибо, гораздо лучше, – ответила старая женщина. – Думаю, мне неплохо бы подышать свежим воздухом.

Вечер-то, похоже, теплый, пойду-ка я проведаю мою сестрицу Энни. У нее астма, у бедняжки, она с прошлого года меня не навещала, а я-то ведь тоже выбраться не могла… Мери, милочка, – обратилась она к миссис Пентридж, – помоги-ка мне одеться…

– Матушка, а стоит ли вам выходить? – обеспокоенно спросила миссис Пентридж. – Как бы вам хуже не стало.

Миссис Фергюсон посмотрела на дочь с безмятежной улыбкой.

– Мне не станет хуже, – заявила она. – Я никогда в жизни себя, лучше не Чувствовала. И это благодаря вам, мистер Донкастер.

– Мне? – удивленно переспросил Оливер.

– Ну да, вам. Я сразу почувствовала, что из этого камня, который вы мне дали, сила в меня так и хлынула, – проговорила миссис Фергюсон. – Вот я и ухватилась за него изо всех сил. Вы, часом, не хотите его у меня отобрать?

– Да нет, что вы, миссис Фергюсон, – быстро ответил Оливер. – Пусть пока у вас побудет. Посмотрим, как вы станете себя чувствовать.

– Ну уж нег, – не выдержал Шилдрейк, – послушайте, миссис…

– А ну заткнитесь! – зашипел на него Оливер. – Все в порядке, миссис Фергюсон, берите его с собой.

– Еще чего! – повысил голос Шилдрейк. – Черт побери, с какой стати вы тут распоряжаетесь чужим имуществом?

– А откуда известно, что оно – ваше? – взял на полтона выше и Донкастер. – Я иду себе, собираю на изгороди камешки, а вы вдруг выскакиваете и, едва перестав храпеть, начинаете рассказывать небылицы про то, как ваша жена что-то куда-то закинула. И поэтому я должен вам что-то возвращать? Да кто вы такой?

– Я – Энгус М. Шилдрейк, – отчеканил американец. – Я – председатель Атлантической Авиакомпании и еще десятка других компаний. За этот камень я заплатил семьдесят тысяч гиней и хочу немедленно получить его обратно.

– Черта лысого вы получите немедленно, – хладнокровно парировал Донкастер. – Да будь вы хоть председателем всех океанских, воздушных, наземных и подземных путей, вам сначала придется предложить мне еще семьдесят тысяч, да и то я не знаю, как поступлю. Но попробовать можете. Начинайте с пятидесяти и добавляйте по пять, пока я не пошлю вас куда подальше с вашими бумажками!

– Да я вас всех за решетку упеку! – с негодованием воскликнул Шилдрейк.

– Не валяйте дурака! – резко оборвал его Оливер. – Попробуйте. Растолкайте Джоба Риккетса и прикажите ему арестовать миссис Фергюсон за кражу вашего камня. А я посмотрю, что из этого получится.

Ссора грозила перерасти в крупный скандал, но тут из дверей показалась миссис Фергюсон в плаще и в капоре.

– Камень принадлежит этому джентльмену? – с беспокойством спросила она.

– Он этого не знает, и я тоже, – быстро отозвался Оливер. – Идите-ка себе спокойно, миссис Фергюсон, только держите его при себе. – Он повернулся к миссис Пентрндж, шоферу и двоим-троим соседям, уже собравшимся возле крыльца. – Я призываю вас всех в свидетели, – громко провозгласил Донкастер, – что миссис Рут Фергюсон по моему настоянию хранит у себя спорное имущество, вот этот камень, до тех пор, пока я не получу доказательства честности намерений некоего Энгуса М. Шилдрейка, как он себя называет, каковой Энгус М. Шилдрейк претендует на владение этим камнем.

– Что вы там несете? – в ярости спросил Шилдрейк. – Какой в этом толк?

– Не знаю, – признался довольный Оливер, – но звучит здорово, правда?

– Вы что, всерьез полагаете, что я должен доказывать свои права на всякую побрякушку первому встречному идиоту, который остановит меня на улице, любому карманнику, который попытается у меня ее стащить?

– Ну, если придерживаться фактов, это ведь вы пытались остановить меня и выпотрошить мои карманы, – резонно заметил Оливер. – Мы, кажется, собирались посвятить ближайший вечер рассмотрению доказательств ваших прав владения, но можно ведь и отложить это занятие.

– Пока я не собираюсь выпускать из вида эту женщину, – проворчал Шилдрейк. – Я поеду за ней.

– «И ее народ станет твоим народом, и ее боги – твоими богами», – покачав головой, пробормотал Оливер. – Внезапное обращение миллионера. Зов старого дома. «О Дикси, моя Дикси, окончен наш опасный путь…»

– Подите к дьяволу! – огрызнулся Шилдрейк, садясь в машину. – Барнс, следуйте за той проклятой старухой в черном капоре.

– Да, сэр, – отозвался шофер и присоединился к процессии.

Ее возглавляла миссис Фергюсон, в нескольких шагах за ней шла миссис Пентридж, еще чуть позади шагал Оливер Донкастер, рядом с ним ехал по дороге автомобиль Шилдрейка, их сопровождала быстро увеличивающаяся толпа местных жителей. То и дело в ней раздавались удивленные возгласы – это очередному зеваке рассказывали о чудесном исцелении.

Именно из-за большого скопления людей, а вовсе не из-за слабости миссис Фергюсон дорога до ближайшего городка Рич-на-озере заняла около часа. Там, в Риче, и проживала страдающая астмой сестра миссис Фергюсон. К тому времени, как все добрались до нужной улицы, толпа устрашающе разрослась. Автомобиль с трудом прокладывал себе дорогу среди возбужденных сельчан, а Оливера вытеснили вперед, и он едва не наступал на пятки миссис Фергюсон. Старая женщина, поднявшись на ступеньку, постучала в дверь. Дверь открылась, и за ней тут же послышался громкий крик: «Рут!»

– Здравствуй, Энни, – донесся до собравшихся голос вошедшей в дом миссис Фергюсон. Возбуждение в толпе заметно усилилось.

О г гнева, отчаяния и сомнений Шилдрейк почти потерял голову. Пока его автомобиль медленно пробирался по улицам, он кое-как сообразил, что пойти в полицию в таком городишке – значит рассказать о камне каждому его жителю; одному Богу известно, чем это может кончиться. Нет, Энгус не сомневался в том, что вернет камень, но он предпочел бы проделать это по возможности без шума, после чего убраться из Англии первым же пароходом. Он выглянул из машины. У стены дома, прижавшись спиной к двери, стоял Оливер и живописал собравшимся драматические подробности выздоровления миссис Фергюсон. В отдалении Шилдрейк заметил шлемы двух полицейских, неторопливо приближавшихся к толпе. Он видел множество распахнутых окон и торчащие из них головы обывателей, слышал ежесекундно вспыхивающие вокруг версии происшествия, а неподалеку разглядел даже двух репортеров, быстро корябавших что-то в блокнотах. С проклятием Шилдрейк закрыл стекло, но через несколько секунд снова высунулся и попытался жестами привлечь внимание Донкастера. Оливер заметил его и протолкался через толпу к машине.

– Слушайте, – миролюбиво проговорил Шилдрейк, – вот видите, чем может кончиться неудачная шутка. Я приношу вам свои извинения за допущенную бестактность и согласен предоставить любые доказательства. Но ведь вы и так знаете, что камень мой. Я должен его вернуть и полагаться могу только на вас.

– Да верю я вам, верю, – устало ответил Оливер. – Мы оба погорячились, но я в самом деле не понимаю, что произошло.

Конечно, это чепуха, что камень вылечил старушку от паралича, но вы же видите, как оно все повернулось. Здесь надо поосторожнее. Нельзя же отобрать у нее эту игрушку прямо здесь, как бы она опять не слегла. Предоставьте действовать мне, и я верну вам камень нынче же вечером. Вы где живете?