Впереди его ждали определенные сложности. Он вполне отдавал себе отчет в том, что привлечь на свою сторону посла будет нелегко. Посол слыл человеком рациональным и уравновешенным. Такой скептик едва ли способен проникнуться сочувствием к тому отчаянному положению, в котором оказалась священная реликвия. Но принц просто обязан был попытаться употребить вес и влияние посольства на пользу Верных. Не сделать этого – значит предать камень в руки нечестивых западных дельцов.

Принц Али с детства воспитывался в традициях Корана. Конечно, пришлось отдать дань новым веяниям в иранской политике. Он служил в армии, потом попал на дипломатическую службу, но сознание его продолжало пребывать в поэтическом русле национального мифа. Для принца Али царь Сулейман ибн Дауд всегда был реальным историческим персонажем, правителем небольшого народа, сумевшего прекрасно воспользоваться минутной слабостью соседей-гигантов – Ассирии и Египга, и даже достичь некоторого неустойчивого политического преимущества. Но, помимо этого, Сулейман был и оставался одним их четырех величайших потрясателей мира до Пророка, предводителем Верных, возлюбленных Аллахом. Да, по крови он принадлежал иудейскому народу, но в те дни не было на земле других свидетелей Единого. «Нет Бога, кроме Единого», – пробормотал про себя принц и с неприязнью взглянул на распятие на фронтоне церкви справа от него.

– «Скажи: „А неверных ждут муки ада, и страшен будет их путь!“« ^[42]– пробормотал принц стих из Корана, останавливая машину у подъезда посольства.

Он отдал ключи слуге и отправился на розыски посла, коего и обнаружил задремавшим над рукописью очередного тома мемуаров. Принц остановился у двери, молча поклонился и замер. Вскоре посол заметил своего первого секретаря и встряхнулся.

– А-а, дорогой Али! – с воодушевлением воскликнул он. – Надеюсь, вечер был приятным?

– Нет, – холодно ответил молодой человек.

– Так-так-так, – забормотал посол. – Ничего другого я и не ожидал. Ох уж эти мне молодые ортодоксы! Конечно, если воду предпочитаешь вину, то мудрено получить удовольствие от ужина. А это и в самом деле был ужин?

– Сэр, я занимался короной Сулеймана, мир да пребудет с ним.

– Короной Сулеймана? – растерянно переспросил посол. – Вы что же, видели ее? Настоящую корону Сулеймана?

Здесь?

– Я видел корону Сулеймана и камень Сулеймана, – твердо ответил Али. Не обращая внимания на недоверчиво-изумленный взгляд посла, он продолжал:

– Святыня в руках неверных! Один из этих псов…

– Подождите, подождите, – посол нахмурился. – Даже когда мы одни, я попросил бы вас оставаться в рамках дипломатического протокола.

– Прошу меня простить, ваше превосходительство, – тут же ответил принц. – Я просто хотел сказать, что один из этих людей умеет пользоваться волшебными свойствами камня. На моих глазах он ушел, конечно по высшем) соизволению, и вернулся невредимым. Не может быть никаких сомнений – это корона.

– Подумать только, камень Сулеймана! – пробормотал посол. – Друг мой, я не хочу сказать, что не верю вам, но.. вы уже говорили с вашим дядей?

– Сначала я должен был доложить вам, сэр, – ответил принц. – Если вы считаете необходимым… – он помедлил.

– О да, всенепременно, – сказал посол, поднимаясь, – попросите его прийти сюда.

Пока слуга ходил с поручением, посол так и стоял, пощипывая бороду. Спустя некоторое время в кабинет с трудом вошел седой как лунь, согбенный человек.

– Мир да пребудет с вами, Хаджи Ибрагим, – приветствовал его на фарси посол, а принц молча поцеловал морщинистую руку старика. – Окажите мне честь, позвольте, я сяду.

Я решил побеспокоить вас, чтобы сообщить важные сведения.

Ваш племянник убежден в подлинности предмета, которым владеет сэр Джайлс Тамалти, и я хотел посоветоваться с вами, как мне действовать дальше.

Хаджи Ибрагим взглянул на племянника.

– А каковы намерения сэра Джайлса Тамалти? – проскрипел он.

– Он собирается экспериментировать с короной, – осторожно ответил принц. – «Исследовать», как он говорит, чтоб его уличные псы сожрали! Но там есть еще один молодой человек, его родственник. Так вот он рвется немедля разделить камень, понаделать из него венцов и продавать за большие деньги. Он знает, что самой ничтожной своей крупицей божественный камень способен переносить владельца из одного места в другое. За это действительно могут хорошо заплатить. – До сих пор принц говорил нарочито бесстрастно, но тут не сдержался и почти выкрикнул:

– Он готов сколотить компанию и выбросить камень на рынок!

Старик кивнул.

– Иблис уничтожит его, – медленно проговорил он.

– Заклинаю вас, дядя, – воскликнул принц, – убедите его превосходительство предотвратить святотатство! Да, камень попал в руки неверных по вине нашего дома, и это ужасно, но если они будут использовать святыню в низменных целях, это затронет интересы нашей страны, чистоту нашей веры!

Посол слушал, опустив голову и внимательно разглядывая носки своих туфель. Наконец, он сдержанно произнес:

– Можно ведь рассуждать и иначе: христиане тоже ведут происхождение от колена Иудина…

– Ни в Тегеране, ни в Дели, ни в Бейруте, ни в Каире, ни в Мекке так рассуждать не станут, – с негодованием заявил принц. – А если появится такая угроза, я подниму весь Восток против вероотступников! – глаза его гневно сверкнули.

– Я хотел бы обратить ваше внимание, принц, – твердо заметил посол, – что здесь только я уполномочен предпринимать шаги на благо правящего страной Резы Шаха.

– Поймите, сэр, – ответил принц, – речь идет о короне куда более царственной, чем диадема Резы Шаха.

– Ваше превосходительство, – обратился к послу старик, – выслушайте мою нижайшую просьбу. Почему бы вам не направить официальный запрос здешнему правительству?

Вопрос слишком серьезен, англичане должны это понимать.

– Дорогой Хаджи Ибрагим, – мягко произнес посол, – вы несомненно правы, но если я отправлюсь в английский МИД и скажу, что некий англичанин приобрел у одного из членов вашего дома предмет, высоко чтимый на Востоке, они просто не увидят здесь повода для вмешательства, а если я расскажу им, что реликвия позволяет людям скакать по миру, как кузнечикам, у меня попросят доказательств. – Он помолчал. – Ну а если они получат и доказательства, неважно, от нас или от сэра Джайлса, как вы думаете, вернут они нам реликвию?

– И все же можно было бы попробовать, – настаивал принц.

– Нет, – ответил посол, – и пробовать не стоит. У нас очень слабая позиция. Мы располагаем только рассказом нашего уважаемого Хаджи Ибрагима, а в нем – сплошные случайности. Он случайно узнает о проступке вашего родича, случайно оказывается по пути в Англию на одном корабле с сэром Джайлсом, который случайно проговаривается о своих намерениях. С нашей точки зрения они святотатственны, но едва ли министр иностранных дел Ее Величества согласится с нами. Нет, и пробовать не стоит.

– Вы просто не верите в корону Сулеймана, – проскрипел старец, – или не верите в великую силу Аллаха, таящуюся в камне, дарованном некогда царю Господом нашим.

Посол ответил не сразу.

– Я давно знаю вас, Хаджи Ибрагим, – проговорил он задумчиво, – и поэтому могу сказать, во что верю, а во что – нет.

Да, я знаю, что ваша семья издавна известна высочайшим благочестием. Я знаю, что на протяжении столетий вы ревностно сберегали несколько славных реликвий. Я слышал, что среди них находилась и корона царя, и я слышал также, что месяц назад один из хранителей продал корону – если это она – англичанину. Я верю, что многие древние предметы хранят запас удивительных сил, до сих пор способных действовать в мире. Я верю рассказу Али, ему вполне могло показаться, будто человек ухитрился быть одновременно и здесь, и там. Но происходило ли это на самом деле, и если да, то как – я не знаю, и не стану обсуждать эти вопросы с английскими министрами. – Посол покачал головой. – Я и так взял на себя слишком много, позволив вам, принц, почти официально предлагать выкуп сэру Джайлсу.