— Ты можешь составить перечень наших долгов Уолтеру Колвину. Я обещал дать Эвану расписку.

— Вы безжалостны, — сказала Агнес. — Если что-то и доведет меня до язвы, так это наши финансовые дела. Хорошо, я сделаю все, что смогу. Удачи вам с Лайзой.

— Удачи тебе с арифметикой.

Он задумчиво жевал баклажан, когда в комнату ворвалась Лайза.

— Здравствуй, — сказал Тристан. — Как себя чувствуешь?

Не вставая, он жестом предложил ей сесть рядом с ним.

— Садись.

— Спасибо за радушный прием, — сказала Лайза. — Где ты был?

— В Лондоне.

— Ты обещал позвонить в субботу. Я прождала весь день...

— Весьма сожалею, — сказал Пуул.

— Ну...

Лайза замолчала в нерешительности. Она нервничает, заметил Пуул. Ее глаза выражали упрямство.

— Я подумала, что ты мог бы сдержать свое обещание, — неуверенно произнесла женщина.

— Извини, — сказал Пуул.

Они помолчали. Пуул продолжал есть.

— В чем дело? — удивленно спросила Лайза. — Что случилось?

— Ничего.

Снова пауза.

— Тристан, мне надо поговорить с тобой!

— Говори.

— Я... я попала в ужасное положение, и виновна в этом не я одна, верно? Если бы Мэтт не увидел нас вместе на берегу...

— Моя дорогая, ты не можешь винить меня в том, что твой муж изменил завещание в момент гнева и врезался в стену, не успев остыть и переписать его заново.

— Конечно, я могу винить тебя! — взорвалась Лайза. — Если бы я не познакомилась с тобой, Мэтт не изменил бы завещание таким образом!

— Если бы не появился я, появился бы кто-то другой.

— Как ты смеешь!

Она в бешенстве вскочила со стула.

— Будем честными, Лайза! Тебе до смерти надоел твой муж, и ты была готова предложить себя первому встречному.

Она попыталась ударить его, но он бросил нож и перехватил ее руку. Возникла пауза. Лайза попробовала отступить назад, но он лишь сильнее сдавил пальцами ее запястье. Лайза испугалась.

— Тристан, извини — я не хотела, я...

— Лайза, — тихим, сдержанным голосом сказал Пуул, — ты не любишь меня. Ты не любишь меня. Никогда не любила. Извини меня, если мое поведение покажется тебе неоправданно жестоким, но на данном этапе нам обоим необходимо взглянуть правде в глаза. Мы встретились, и это породило некоторые осложнения, от которых у меня во рту — и у тебя, не сомневаюсь, тоже — остался неприятный привкус. Думаю, для нас обоих будет лучше, если мы разойдемся в разные стороны. Так будет лучше для нас обоих. Если пойдут слухи о том, чем мы занимались перед смертью твоего мужа, ты не сможешь рассчитывать на сочувствие судьи, когда будешь оспаривать завещание.

— Ну...

Он подождал.

— Да, — наконец сказала Лайза, — думаю, ты прав. Но ...

— Да?

— Я действительно люблю тебя, Тристан. Ничего не могу с собой поделать.

— Ты не любишь меня, Лайза.

— Но ...

— Ты не любишь меня.

Она помолчала.

— Ты знаешь, что я прав. Лучше расстаться сейчас, не дожидаясь новых неприятностей.

— Да... наверно, да.

— Несомненно.

— Да.

Она отвернулась, но он не отпустил ее запястье.

— Лайза.

— Да?

— Последний поцелуй на память о прошлом?

Она неуверенно улыбнулась и подставила губы, но он поцеловал ее в лоб. С нежностью провел рукой по волосам Лайзы и начал развязывать платок, которым они были стянуты.

— Ты оставишь его мне на память? — ласково попросил он. — Чтобы я никогда не забыл тебя?

Она кивнула. Пуул потянул платок, Лайза тряхнула волосами. Он снова с болью сожаления отметил, как она красива.

— Счастья тебе, Лайза. Извини, но я знаю — так будет лучше.

— Да.

Она неуверенной походкой направилась к двери.

— Ты прав. Но это очень тяжело.

Лайза ушла. Из коридора донесся приглушенный стук ее каблуков. Пуулу показалось, что она зарыдала.

Через тридцать секунд в столовой появилась Агнес.

— Я не смогла справиться с желанием узнать, что случилось.

Пуул снова начал есть.

— Отлично приготовлено, Агнес. Великолепно.

— Но что с Лайзой? Все в порядке?

— Не уверен. Сядь, Агнес.

Он подождал, когда она сядет на стул, который только что занимала Лайза, и небрежно добавил:

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня. Ты могла бы снять искусственно вызванное увлечение?

— Почему бы и нет, — сказала Агнес, бросив взгляд на лежавший на столе платок. — На нем остались ее волосы?

— Возможно. Но это ее платок — вот что самое главное.

— Я бы предпочла иметь ее волосы. Это нечто более личное.

— Верно. У тебя есть все необходимое?

— Я проверю, — сказала Агнес.

— Агнес, я очень ценю, что ты избавляешь меня от мелких хлопот... Завтра утром воспользуйся моей комнатой; выбери ясновидящую по своему усмотрению. Я бы сделал все сам, но не хочу тратить утро на колдовство — Никола рассчитывает увидеть меня совсем в другой роли... Уверен, ты меня понимаешь.

— Конечно, — сказала Агнес. — Не беспокойтесь о Лайзе — я позабочусь о ней. А вы не можете просто загипнотизировать ее? Это не будет достаточно эффективным средством?

— Возможно, да. А возможно, нет. Иногда гипноз способен подвести. В случае с Лайзой я не хочу полагаться на гипноз, поскольку есть более надежный способ избавиться от нее. Сейчас я прибегну к гипнозу, но я хочу, чтобы ты вызвала силу, которая навсегда избавит нас от этой проблемы.

— Да, Тристан.

— И еще, Агнес...

— Да, Тристан?

— Пожалуйста, постарайся не убить ее. После недавней смерти Моррисона это может породить нежелательные слухи.

— Хорошо, Тристан, — послушно сказала Агнес и с чувством приятного предвкушения стала думать о силах, которые она призовет, чтобы укротить неистовую страсть Лайзы...

IV

Прошла неделя.

В Лондоне Эван, страдая от безразличия, с которым Никола отнеслась к его запоздалому предложению, поговорил о своей сестре с известным психиатром, выслушал мнение юриста по поводу договора аренды и поручил частному детективному агентству покопаться в прошлом Пуула. Через четыре дня раздумий врач сообщил, что охотно примет Гвайнет, если она согласится пройти курс лечения в Лондоне; детективы заявили, что если мистер Тристан Пуул запятнал себя чем-нибудь, это, несомненно, будет выявлено в результате тщательного расследования, которое они предпримут. Сделав все от него зависящее, Эван решил вернуться в Колвин-Корт и проверить, не обрела ли Никола вновь трезвый взгляд на ситуацию.

Он сердился на Николу. С каждым днем в нем крепло убеждение, что она обошлась с ним несправедливо, и с трудом удерживал себя от звонка в Колвин-Корт. Однако он все же не позвонил Николе. Он решил дать девушке то, что ей требовалось — время для обдумывания предложения. Тогда при следующей встрече она не сможет обвинить его в том, что он толкает ее к поспешному решению.

Тем временем в коттедже Бенедикт успешно продвигался в работе над диссертацией, а Джейн наслаждалась каждой минутой общения с близнецами. Она заметила, что проводит с ними времени больше, нежели Лайза. Молчаливая, замкнувшаяся в себе миссис Моррисон почти не выходила из своей комнаты. Обеспокоенная Джейн думала, что Лайза еще не пришла в себя после шока, вызванного смертью Мэтта, и старалась проявлять к ней еще больше доброты и сочувствия.

Лайза оставалась безучастной ко всему; никогда прежде она не пребывала в такой апатии. Когда Джейн предположила, что это вызвано потрясением, испытанным Лайзой в связи с гибелью мужа, женщина не стала разубеждать ее. Лайзе хотелось снова увидеть Пуула, но у нее не было физических сил даже для прогулки до Колвин-Корта. Лежа в постели, она непрерывно думала о Пууле; постепенно ее воспоминания о нем притупились; сильное возбуждение, которое она испытывала в его обществе, сменилось загадочным безразличием, которое Джейн объясняла пережитым горем. Через неделю апатии Лайза почувствовала себя лучше, и в тот день, когда Эван вернулся из Лондона в Колвин, она решила после ленча прогуляться по берегу.