Начинается ритуал. Лидирующий индивид — по внешнему виду существо двуполое — в ускоренном темпе произносит монолог. В чем дело? Несмотря на то что все слова воспринимаются мной в однозначном, качественном переводе никогда и никого не подводившего лингвана, смысл речи полностью утрачен. «И изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения…» Семантический пакет: вечная жизнь + звуковой сигнал из космоса + массовая реанимация мертвых + последующее судебное разбирательство. Общий пси-спектр: полное невосприятие смысла монолога.

Катастрофическое рассогласование аудио- и пси-компонента.

Резкое насыщение атмосферы продуктом сгорания сложного высокомолекулярного соединения. Переход на дыхательное питание? Пси-зондированием не подтверждается. На мой вкус, кормовая взвесь по качеству просто экстраординарна!

Звучит упоминание о верховном божестве. Пытаюсь его идентифицировать. Ни один из присутствующих аборигенов не дает необходимого вектора. Почему никто из них не воспринимает произносимое в его номинальном смысле, включая и самого говорящего? Он мне все более любопытен: одежда, волосяной покров на голове и т. д. указывают на принадлежность как к мужскому, так и к женскому полу. Голос низкий, мужской, манера говорить скороговоркой — чисто женская. С данными о четком разделении полов на Кынуэ это не согласуется.

Я все-таки стараюсь вычленить из произносимого наспех текста смысловую доминанту… Пожалуй, это суд. Предстоящее абсолютно объективное и тем не менее представляющееся чем-то ужасающим для кынуитов последнее судилище. Я с трудом подавляю очередной приступ отчаяния — ну какое отношение имеет это мероприятие к тому акту естественного и, следовательно, ненаказуемого каннибализма, который я ожидал здесь увидеть? Почему, почему я ошибаюсь на каждом шагу?..

Спокойствие. Не исключено, что принесенное тело просто не пригодно к употреблению по каким-либо параметрам. Может быть и другой вариант объяснения: владелец данного культового сооружения (пастор, священнослужитель, шаман, жрец, батюшка, м’ганга, поп, друид, раввин, мулла, брамин, папа римский) по каким-то, не замеченным мною обстоятельствам наложил табу на начавшийся было акт. Не исключено, что препятствием послужило мое присутствие — может быть, потому что я посторонний, а может быть, в силу вступила неизвестная мне магия чисел (похоже, что ритуал каннибализма требует, чтобы число участников было кратно трем, а в помещении вместе со мной оказалось шестнадцать особей). Но если мое появление так повлияло на происходящее, то почему корабельный компьютер выбрал для меня такую внешность, которая все-таки не обеспечила мне полную неприметность? Нонсенс.

Тем не менее за мной ведется самое пристальное, уже не скрываемое наблюдение. На этот раз я не ищу наблюдателя — это двуполый жрец, и он не скрывает своего сверлящего взгляда. Но то, что он произносит вслух, не имеет ни малейшего отношения ко мне: «И дал Ему власть производить суд, потому что Он есть Сын человеческий…» Мой индивидуальный скафандр имитирует особь женского пола. Обо мне он сказал бы: дочь. И тем не менее, бормоча фразы, не поддающиеся логическому осмыслению, этот длинноволосый и бородатый индивид все время пытается понять, кто я такой.

Странно, почему при гарантированной стопроцентной неприметности я все время… есть такой точный термин на кынуитском языке… Почему я ЗАСВЕЧИВАЮСЬ?

Перехожу на ситуационный анализ путем выведения себя на точку стороннего наблюдателя (спасибо деду — натренировал). Представляю себя одним из настенных изображений и наблюдаю пару: жрец — незнакомка. А, вот оно что: разумные особи, стоящие на низшей ступени развития, равно как и высшие животные, не терпят, когда им смотрят прямо в глаза. Это на редкость распространенное правило. Я слишком откровенно наблюдал за жрецом и вызвал ответную реакцию.

Чтобы замаскировать свое внимание, я немедленно переключаюсь на видеоряд, представленный на внутренних стенах помещения значительным числом мужских, женских и детских изображений, а также схематично выполненных жанровых сцен. Кстати, первая же из них достаточно любопытна: женщина неопределенного возраста в серой одежде свободного покроя, на фоне крестообразного деревянного сооружения, функции которого не поддаются логической интерпретации, держит на руках тело обнаженного взрослого мужчины со следами глубоких проникающих ранений, нанесенных колющим оружием.

Несоответствие: лица женского пола имеют менее развитую мускулатуру, нежели мужчины, следовательно, удержать на весу тело, по массе равное собственному, женщина просто не в состоянии Это возможно только в единственном случае: если предварительно тело подвергнуть вакуумной дегидратации — простейший способ получения таксидермических экспонатов, при котором они теряют до семидесяти процентов живого веса. Мне, кстати, еще придется прибегнуть к нему, когда я начну отбирать образцы кынуитской фауны. Если только я в очередной раз не…

И тут я вдруг понял с какой-то беспощадной ясностью: да, я и на этот раз ошибаюсь. И ошибусь в следующий. И еще. И еще. И так до конца моего пребывания на Кынуэ. Потому что меня и послали сюда только для того, ЧТОБЫ ОШИБАТЬСЯ! И, что немаловажно, послали в одиночку, чтобы никто меня не поправлял, а мне самому не было бы стыдно на каждом шагу за собственные промахи. И, вероятно, не существует лучшей школы для новичков Совета, чем неизвестная, но абсолютно ненужная Содружеству неизвестная планета, где самодовольный неофит будет спотыкаться без конца, пока не нахлебается первобытной грязи, которая и вытеснит из него весь щенячий апломб. Вот меня и отправили сюда, в этот страшноватый, почти первобытный мирок, не грозящий мне ничем, кроме крайней степени омерзения. Они все уже поставили крест на Кынуэ, и у меня не возникает никакого другого желания, как присоединиться к ним.

Ну что ж, остается зафиксировать настенные изображения, затем собрать образцы флоры и фауны — обязательный экспедиционный минимум — и домой…

Я настраиваю видеофиксатор на изображение женщины, удерживающей на руках мужское тело. Почему меня так привлекает именно этот образ? Какие воспоминания — детские, глубоко запрятанные — будит он во мне? Светло-серое скорбное лицо, вневозрастное, замкнутое на собственных думах. Я никогда не видел его — люди этой планеты удивительно похожи на нас (правда, значительно крупнее), но в реальной жизни я просто не мог встретить никого подобного — мы давным-давно утратили рудиментарную растительность на теле; и все-таки…

И тут меня осенило: Архань! Ну, конечно же, Архань. Я думаю, каждым, кто впервые узнавал о ней, вольно или невольно создавал в своем изображении образ этой легендарной личности. Только в одном источнике сохранилось единственное слово, относящееся к ее внешности: непримечательная. О ее жизни известно немногим более. Отшельница в эпоху интенсивного становления современного общества, она появилась неизвестно откуда на маленьком островке, где жило всего несколько семей. Государственных субсидий она не получала, так как заниматься рациональным трудом не желала — она выращивала неперспективные растения, которые называла архаичным словом «прекрасные». Возможно, Архань — не настоящее имя, а прозвище. Умерла она рано и скорее всего — от истощения. В последний год жизни вырезала на деревянной доске четыре строчки зловещего предсказания, которую и водрузили на ее могиле (позднее дерево покрыли консервирующим составом, так что любой теперь еще может ознакомиться с текстом, который, впрочем, и так известен любому из нас). В скудных воспоминаниях, которые удалось собрать через десять лет после ее смерти, отмечалось, что она употребляла странные, уже забытые за ненадобностью слова; некоторые, похоже, были придуманы ею самой. Самым странным было предсказанное «преосуществление». его просто сочли бы ошибкой, если бы в ее лексикон не входили еще и такие курьезы, как то: соядение, етапный, некосновение, желтый, приочара, сокроумно, розовый, прекрасномертвие, пурпурный… Вероятно, эти слова очень раздражали ее соседей, если их припомнили спустя столько лет.