— Шутите, товарищ начальник, — сказал Редькин. — Человек вы, видать, мужественный…

— Это почему же? — спросил Громов.

— Да так… — неопределенно усмехнулся Редькин и кивнул па окно. — Не всякий способен под «мушкой» шутки шутить. Или не видите?

Конец фразы Редькина заглушил звон разбитого стекла. Громов оглянулся. Через распахнутую дверь в окне своей комнаты он увидел пистолетное дуло. Усилием воли заставил себя улыбнуться.

— «Наследник», если не ошибаюсь? Что ж, давайте знакомиться.

— Отойдите от двери! Оба! — глухо донеслось с улицы.

А если нет?

— Буду стрелять.

Громов сделал шаг к Редькину.

Но черный кружок угрожающе пополз вверх.

— Стреляю! — крикнул Витька.

«Глаза-то сумасшедшие… Ведь и вправду бабахнет», — подумал Громов и спросил:

— Что вам нужно?

— Вот это деловой разговор! — осклабился Редькин. — Пустяки. Этот чемоданчик всего-навсего. И то, что в нем, заодно.

«Задержать! Во что бы то ни стало задержать! Но как?!»

И Громов спросил:

— А что взамен?

Редькин шагнул к чемодану, улыбнулся.

— Суй руку под крышку, сколько в жменю заберешь — все твое.

Только сейчас Громов посмотрел в сторону Сани. Он незаметно двигался вдоль стены к выключателю.

Громов тихо сказал:

— Саня, скорей!

Свет погас, и тотчас две вспышки полыхнули коротким красноватым пламенем: Громов и Витька выстрелили одновременно.

«Как в тире…» — почему-то подумал Громов, следя за медленно сползающей фигурой Витьки. Потом, различив в отблеске уличных фонарей забившегося в угол Редькина, крикнул:

— Так вот и сидеть!

Включил свет. Держа пистолет в руке, подошел к Редькину. Обыскал.

— Саня, позови кого-нибудь с улицы.

Саня вышел.

— А ты не поспешил, следователь? — спросил Редькин.

Громов молчал. И Редькин, ободренный этим молчанием, бросил радостный взгляд на чемодан.

Заметив это, Громов взял чемодан, протянул Редькину.

— Мог бы подарить, да вам дадут казенное.

Редькин прижал чемодан к груди, дрожащими пальцами рванул крышку и… тупо уставился на резиновую подушку и свернутое одеяло.

— У меня хорошая зрительная память, — сказал Редькину Громов. — Я где-то вас видел. Да, у памятника Николаю I. Вы взяли у меня спички и, не вернув, ушли.

— Точно, — обрадовался Редькин, — спички! Я еще потом вспомнил. Ай, как неудобно получилось!

— Да, пожалуй что. Знать бы тогда — глядишь бы, все по-иному было, — сказал Громов.

Этот разговор происходил на следующий день в кабинете Громова на Дворцовой площади.

— Можно, я буду ходить? — спросил Редькин. — Не могу сидеть.

— Если так легче, не возражаю, — пожал плечами Громов.

Достал лоскут, снятый с кладбищенской ограды, слепки следов и протянул Редькину.

— Сравните.

Редькин отвел руку Громова.

— Ни к чему эго. Изобличать меня не надо. Я волк тертый, и «трудного» допроса у вас не будет. Так что не устраивайте сцены с вашими слепками.

…Первым к ограде кладбища подошел Витька. Несколько минут потоптался у отмеченной Редькиным доски, прислушался. Осторожно отодвинул доску, просунулся в щель — ив ужасе вылетел обратно, оставив на гвозде кусок пиджака. Растерянный, обалдевший, мчался он вдоль забора и около мостика едва не сшиб Редькина.

— Что там?! — встрепенулся Редькин.

— Покойники из могил повылазили, — задыхался Витька. — Стоят у крестов и курят.

Редькин выругался.

— Трус несчастный! Это же лампадки! А ну — марш назад!

…Около склепа Редькин спрятался за какой-то памятник, а Витька подошел к часовне с Мадонной и тихо свистнул. Тут же появился Прохор, осторожно спросил:

— Кто таков?

— Я от Николая, — негромко сказал Витька. — «Помощь и доверие»!

— «Помощь и доверие», — помедлив, ответил Прохор. — Значит, сам не пришел? Может, опять обман какой? Рубль-то у тебя есть?

— Держи!

Витька протянул «фамильный» рубль. Прохор взял монету, осветил фонариком. Долго всматривался, потом хмуро глянул на Витьку.

— А ну, валяй отсюда!

— Ты чего, дед, выпивши? — удивился Витька.

Прохор угрожающе поднял клюку:

— Я те покажу подделывать!..

— Но-но, дед, не балуй! — крикнул Витька и, зацепившись за какое-то надгробие, тяжело рухнул в сухую траву.

Витькину жизнь спаяло это падение: удар тяжелой прохоров-ской клюки пришелся по изголовью могилы.

— Убивают! — заорал Витька. — Редькин, сволочь, где ты?

— Ах!.. Вон оно как!.. Редькин, значит!

Прохор словно обезумел. Прыгнул на Витьку и стал топтать его ногами.

— Что же ты делаешь, морда? — стонал Витька, пытаясь свалить Прохора. — За кого губишь, гад! За Келлера? За то, что сыну он твоему сдохнуть помог? У-у, идиот песочный!

Услышав про сына, Прохор приподнял Витьку за борт пиджака и схватил за горло.

— Как сдохнуть? Ну, говори, а то жизни решу!

— Да отпусти же ты! — прохрипел Витька. — Давай по-людски поговорим. Мы — вам, вы — нам… Тебе не Келлер друг. Тебе Редькин друг. Боданем Мадонну, заживем, как фраера!

— Про сына говори… — тихо сказал Прохор и отпустил Витьку.

— Не веришь, — горячился Витька, — не веришь? Так слушай!

Достал газету и, спотыкаясь на каждом слове, прочел заметку под рубрикой «В мире капитала».

— Теперь уверовал? Этишкет — слово очень редкое. Этим словом только одного человека звали: твоего Петьку.

— Откуда знаешь? — эхом отозвался Прохор.

— Дурак ты старый! — почти ласково сказал Витька. — Ты что же думаешь, мы лыком шиты? Когда к тебе за Мадонной шли, подготовились. Ведь Редькин о тебе всю подноготную знает. И газеты не в пример тебе читает. Вот она, газета-то!

Прохор со всего размаха ударил по газете кулаком.

— Врешь, гад! Врешь!..

И внезапно замолчал, тупо глядя куда-то поверх Витькиной головы. Витька вдруг почувствовал что-то очень похожее на жалость.

— Дед… — шагнул он к Прохору.

— Петенька… Петенька… — скривив губы, бормотал Прохор. — Здравствуй, Петр Прохорович… Здравствуй, сынок. Вот и довелось… Обманул, ваше высокоблагородие… Обманул, значит, старика… Мол, безответный Прохор, глупый… Ан нет! — вдруг со злобой выкрикнул он. — Нет! Я вас всех… Всех!..

И побежал к часовне.

— Чего стоишь? Бей! — услышал Витька тихий голос Редькина. — Он же Мадонну разбить хочет!

— Бей! Иначе продаст! — снова зашипел Редькин.

Витька шагнул вслед за Прохором, выхватил финку.

— Бе-ей!.. — донеслось сзади.

Витька в несколько прыжков настиг сторожа. Неясным силуэтом обозначилась перед ним сгорбленная спина, и он остановился, пораженный мыслью: «Сейчас я должен… убить».

И, уже ничего не соображая, Витька ударил…

Потом, спотыкаясь, пошел к Редькину. Звякнула выпавшая из рук финка.

Редькин нагнулся, подобрал и, обернув платком, положил в карман.

— Адрес оставляешь, дурак…

Подошел к Прохору и, присев на корточки, включил фонарик.

— Вечная память… Я этого не хотел. Он сам заставил… Ну, айда к Мадонне.

В часовне Витька попросил коньяку. Лязгая зубами, сказал:

— Не тяни! Зачем пьедестал пилить? Давай под подошвы — быстрее будет. Не могу я… трясет.

Редькин покачал головой:

— Вот она, необразованность!.. Отойди, не мешай!

…Когда дверь часовни тихо скрипнула и на пороге появился Келлер, Мадонна была уже снята с постамента, и Редькин завертывал ее в одеяло.

— По какому праву? — холодно спросил Келлер.

Редькин выхватил пистолет, повертел им перед лицом Келлера.

— По праву сильного, господин Келлер. И более умного…

— Все ясно, — сказал Келлер. — Вы подслушали мой разговор с Прохором. Первое: прошу называть меня Эллисом. Второе: как будем договариваться?

— Учтите, — сказал Редькин. — Мадонна наша. На случай спора еще раз предупреждаю: сила на нашей стороне. Отсюда и условия…