– Это я…

Короткий смешок.

– А то я не догадалась.

Марина сглотнула.

– Я готова.

Пауза.

– Уверена?

И снова у Марины возникло то же неясное ощущение – как будто её голову просвечивает невидимый рентгеновский аппарат.

– Да.

– Хорошо. Завтра, в полдень, в том же сквере. Найдёшь?

– Конечно… Спасибо вам. И извините.

Никогда раньше Марина не предполагала, что телефонная трубка может передавать улыбку. Однако ощущение было явственным.

– Извиняться тебе не за что, а благодарить пока рано. Да, вот ещё… Конечно, это перестраховка, но всё-таки на будущее – выбирай для подобных звонков другое время. Во всяком случае не час Быка, когда Зло имеет над Энрофом наибольшую власть. А лучше всего при свете солнца. До завтра!

Трубка наконец-то разразилась нормальными короткими гудками. Разговор окончен…

Какой сейчас день? И есть ли здесь, в этом мире, хоть какой-нибудь календарь?

Адский автобус колесил по серым безжизненным пространствам, пассажиры то рассасывались, то вновь наполняли его ржавое нутро. Голые и растерянные, они порой ничего не понимали, порой о чём-то догадывались… С некоторыми случалась истерика – как, например, с тем совсем ещё молоденьким парнишкой, лет пятнадцати от силы. Парень покончил жизнь самоубийством из-за неразделённой любви, и никак не предполагал, что попадет в такое место, где и сами-то страдания молодого Вертера окажутся, мягко сказать, неуместны…

Жажда, мучившая весь первый день и ставшая было нестерпимой на второй, на третий день пребывания в Скривнусе внезапно ослабла, и только тогда им впервые дали напиться. Вода в канаве была довольно мутной, однако никакой другой им не предложили. Помня о неудачной попытке зачерпнуть воды там, в мире живых, бывший сержант опустил в поток руку… Но ничего особенного не произошло – вода послушно наполнила ладонь. И на вкус ничем таким не отличалась – примерно как многократно прокипячённая в ржавом чайнике. Очевидно, здешняя вода вполне соответствовала по плотности их «эфирным телам» – или что там у покойников имеется – в отличие от воды живого мира.

Один за другим исчезли его боевые товарищи, те, с кем принял он тот самый последний бой… Алексей измученно улыбнулся при воспоминании о них. Прощайте, ребята… Надо сказать, бывшие бойцы Советской Армии вели себя вполне достойно, без истерик покидая сей катафалк. Все уже поняли общий принцип здешней «кадровой политики» – обязательно раскидывать любой коллектив или даже временную компанию, кою угораздило скопом оказаться в Скривнусе, по разным местам. Очевидно, местным владыкам претила сама мысль о возможности человеческих отношений…

Время от времени навстречу попадался редкий автотранспорт, весьма схожий по виду и содержанию с автобусом, в коем везли бывшего сержанта Горчакова. Грузовики с решётчатым верхом, большегрузные фуры и автобусы перевозили один и тот же груз – голых людей… или правильней будет говорить духов?

Один раз Алексей увидел поезд, влекомый паровозом – точно из кинохроники времён Отечественной войны. Паровоз изрыгал клубы белёсого пара, однако дымного шлейфа за ним не наблюдалось. Очевидно, как и автобус, в котором катался бывший сержант, паровоз вместо горючего топлива использовал для движения какой-то необычный вид энергии. Какой именно, Алексея уже не интересовало. Да хоть вечный двигатель – какая разница? Последнее предположение, кстати, имело под собой веские основания, поскольку за всё время вояжа Горчаков не заметил ни малейших признаков каких-либо заправок.

И только на какой-то железнодорожной станции, как всё в Скривнусе, ободранной и серой, Алексея пробрала дрожь – когда он увидел, какой груз везут вагоны, крытые ржавым рифлёным железом – примерно в таких в мире живых возят мороженую рыбу или мясные туши. Голые женщины всех возрастов, но преимущественно пожилые и совсем старые, стояли вплотную, как сельди в бочке, с поднятыми вверх руками, удерживаемые какими-то щупальцами. Монстр, похожий на гигантского богомола, как раз извлекал из вагона молодую девушку, пытающуюся дрыгаться и визжать. Миг – и откатная железная дверь вагона с лязгом встала на место, скрыв от посторонних глаз живой груз.

Каждый раз, когда небо вместо привычной серости начинало багроветь, приобретая цвет сырого мяса, водитель-монстр (как успел уяснить Алексей, подобных тварей здесь называли волграми) загонял свою колымагу в попутный «населённый пункт», и пленников до утра упрятывали в железную цистерну, или какой-нибудь бункер для цемента, или даже огромную трубу, заваренную с одного конца и снабжённую люком с другого. Было очевидно, что их водитель-волгр мучительно желает человечьего тела, однако страх перед гневом неведомого Великого Игвы пересиливал, и монстр, утробно пыхтя, каждый раз укладывался на ночлег возле люка, на манер собаки у дверей – верно, для защиты вверенного груза от посягательств неведомых ночных тварей. И каждый раз, как только угасало багровое свечение неба, узники проваливались в беспробудный, холодный сон, подобный смерти…

Автобус остановился, выводя бывшего сержанта из потока полувоспоминаний-полубреда. По сторонам щерились знакомые каменные статуи, изображающие крылатых химер. Чуть дальше виднелся грязный бетонный куб – по всей видимости, в том, плотном мире здесь располагался дорожный пост ГАИ…

Впереди расстилался громадный город. Серый, как всё в этом мире, он тянулся, насколько хватало глаз, громоздясь коробами строений. Где-то на горизонте, невидимая за нагромождением зданий, угадывалась большая река.

А ещё дальше, на горизонте, призрачно белели сахарно-снежные отроги, точно там располагался колоссальный айсберг.

Алексей нервно облизнул губы. Он узнал, узнал это место. Там, в прошлой жизни, он назывался город Куйбышев. А вон там, это же Жигулёвские горы… но отчего такие белые?

Между тем от поста уже приближалась серо-стальная фигура. Только у этого стража с головой было всё в порядке, отчего напоминал он больше не помесь музейного рыцаря с роботом из Дворца пионеров, а нормальный чугунный памятник. В довершение картины железный страж был закутан в обширную шёлковую шаль со стеклярусом.

– Успеха в делах, господин Железный Голем, – утробным басом поприветствовал монстр-водила подошедшего.

– Свежатинка? – осведомился страж, разглядывая груз эмалевыми немигающими глазами.

– Так точно.

– И все сюда?

– Почти. Соморра – город большой… Как тут обстановка, господин Железный Голем?

– Как обычно.

– Всё спокойно?

– Ну какой может быть покой, когда рядом ЭТО?

– Да уж… – проурчал монстр-водила. – Страшное место. Но, говорят, ночью всё-таки можно?..

– Кто говорит? – в жестяном голосе голема послышалось раздражение. – Может, и можно… но только один раз. А уж днём… Ты ангела видел хоть раз вблизи?

– С нами мощь Великих Игв! – волгр всеми тремя лапами-щупальцами изобразил в воздухе некий охранительный знак. – Не видел и не стремлюсь.

– Правильно мыслишь. Ладно, к делу. Дорогу найдёшь, или дать провожатого?

– Не беспокойтесь, господин Железный Голем. Найду, не первый раз.

– Проезжай.

Монстр-водила с хрустом врубил передачу, мотор взвыл, и ржавая колымага въехала в пределы города Соморры. И снова всплыло откуда-то из памяти: «тень города и город теней»…

Алексей уже привык к тому, что на улицах поселений мертвецов не бывает не то что гуляющих прохожих – вообще никаких людей. То, что изредка всё же встречалось на пустынных улицах, людьми никак не являлось. В самом лучшем случае это были глиняные големы – как уже понял Горчаков, одни из наиболее безобидных обитателей Скривнуса.

Автобус между тем подкатил к железным воротам, до чрезвычайности напоминавшим проходную какого-то завода. Из калитки выдвинулся глиняный голем, раскрашенный пёстро и аляповато, точно сувенирная матрёшка.