— Возражений нет. У меня давно не было таких вечеров, как этот.

— Ты мне льстишь. Но в прошлый раз все произошло слишком быстро — я бы предпочла, чтобы такому вечеру, как тот, предшествовало несколько вечеров, как сегодня. Чтобы наша дружба сделалась тверже.

— Тогда оставь мне сообщение, когда захочешь, чтобы я позвонил. Я не хочу казаться навязчивым сверх меры.

— Конечно, — сказала я. — Я тебе позвоню.

Когда он ушел, я убрала в кухне и в десятый раз сказала себе, что выгляжу смешной. Какие у меня могли быть основания для беспокойства? Постепенно мысль, что у меня в доме случилось что-то неладное, отошла на задний план и я спокойно заснула.

В воскресенье я сварила кофе, послушала музыку, почитала воскресные газеты. Близился полдень, когда, проходя мимо открытой двери в столовую, я заметила на столе какой-то предмет. Подойдя поближе, я вздрогнула от неожиданности.

Это был опрокинутый бокал, вокруг которого расплылось красное пятно. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это клюквенный сок. А засов на двери, ведущей в сад, был отодвинут.

Вот как получилось, что Свини стал дежурить у меня в доме.

Глава девятая

С первого взгляда Латроп Монро Свини, двадцативосьмилетний помощник шерифа, ростом под два метра, не производил особенно обнадеживающего впечатления. Мне показалось, что с кем угодно я могу чувствовать себя гораздо безопаснее, чем с ним. Он был хмур, речь его казалась сплошным ворчанием, а его темные, глубоко посаженные глаза смотрели довольно зловеще.

Я позвонила Боджу в воскресенье, в первом часу дня, рассказала ему, что произошло, и он предложил мне приехать к нему и поговорить.

В Коульмене есть свой нижний город — восемь кварталов — и кольцо жилых улиц, опоясывающих город со всех сторон. Из Долины Влажных Гор, в которой расположен город, можно видеть, что предгорье начинается сразу за населенными улицами, тянущимися четыре квартала. На такой улице я и жила. Большинству домов лет шестьдесят-восемьдесят. Потрескавшиеся тротуары и небольшие садики, аллеи вязов, осин и ясеней вдоль изрытых колдобинами улиц.

Около дома Боджа было весьма грязно. Травка росла плохо и вся пожелтела. Позади дома был гараж или скорее сарай, в котором виднелись три потрепанные машины, брошенные, казалось, прямо во время ремонта. Через ручку газонокосилки был перекинут собачий поводок. И вдобавок ко всему громоздились кучки непонятных предметов, напоминающих своим видом перевернутые кофейники. Обстановка была под стать Боджу — чувствовалось утомление и какая-то безалаберность. Но я другого и не ожидала.

Дверь открыла миниатюрная блондинка, показавшаяся мне значительно моложе Боджа. Ей, должно быть, едва исполнилось лет тридцать пять, наверное, это была его вторая жена. Она была хорошо одета и безупречно накрашена. Я обратила внимание на ее изящную талию и высокую грудь, полные, но не пухлые губы. На ней были обтягивающие джинсы, а свитер доходил ей до талии. Судя по всему, сексуальная привлекательность составляла предмет ее главной заботы. Конечно, мне было бы легче, не будь она столь неприкрыто сексуальной.

— О, да это мисс Шеппард, — сказала она, улыбаясь. — А я — Сью Скалли. Входите, Бодж говорил мне о вас.

Налево от входной двери была аккуратно прибранная гостиная, направо — столовая. Меня провели дальше — в кухню, к которой примыкала другая жилая комната. Из нее слышались звуки какого-то телевизионного матча. Оттуда и появился Бодж с пультом в руке.

— А, Джеки, как поживаете?

— Прекрасно, Бодж. Мне показалось, вы сказали, что заняты строительством?

— Он имел в виду комнату для игр, — пояснила Сью. — Наша комната там, — она махнула направо, — а детская — там, и он хочет пристроить к ней комнату для игр — уже шесть или семь лет.

— Потому что Сью не нравится, что дети болтаются по всему дому.

— Но пока ты соберешься устроить комнату для игр, они вырастут.

— Значит, она достанется внукам, — сказал он.

Она подмигнула мне и покачала головой:

— У нас уже двое внуков, а дома живут только Крис и Раймонд. Крис в этом году будет учиться на втором курсе, но, конечно, и Раймонд должен чувствовать себя спокойно…

Вокруг камина было развешано несколько семейных портретов. Я была потрясена: Сью, очевидно, была матерью всех четверых детей, двое из которых уже выросли, но по внешнему виду она вполне могла сойти за дочь самого Боджа.

— Кофе? — предложила она мне. — А я пока немного поглажу. — Она гладила брюки Боджа, я пила кофе и мне было ее немного жалко. При ее очевидной любви к порядку — как она могла терпеть такого неприбранного, неряшливого мужа?

— Джеки, я рассказал Сью…

— Бодж, вы же обещали…

— На Сью обещание не распространяется, — ответил он без тени смущения.

— Он говорит мне о всех делах, — подтвердила она, — и правильно делает. Во-первых, ему нужен слушатель, а во-вторых, в некоторых вещах я разбираюсь лучше него. Особенно, если дело касается женщин или детей.

— И Сью говорит — хорошо, если бы кто-то подежурил какое-то время у вас в доме.

— Кто?

— Свини, — сказала Сью. — Латроп Монро Свини. — Она улыбнулась. — Бодж говорил, что тот, кто навещал вас, не сделал ничего дурного, а только дал знать о том, что он побывал у вас. А вдруг это была женщина? Ведь вы живете рядом с миссис Райт, а я всегда считала, что она не в своем уме.

— Вы знакомы с миссис Райт?

— Конечно. Я хожу в школу мимо ее дома. Она постоянно перекапывает свои цветочные грядки и грозит детям, чтобы они не ходили слишком близко. Стоит им появиться, она разражается нечеловеческим криком. Я не знаю, откуда взялась это «миссис», но по-моему, рядом с ней никогда не было и намека на мужчину. А скоро будет тридцать пять лет, как я хожу мимо ее дома. Она ни с кем не водит знакомства и визжит при виде детей и собак. Держу пари, что она старая дева.

— Ей должно быть лет семьдесят пять, а то и больше, — сказала я. — Может быть, она была замужем в ранней молодости, а потом ее муж умер, и больше она так замуж и не вышла.

— Но моя мать тоже не помнит никакого мужа… Но вернемся к вам. Пусть Свини подежурит у вас несколько ночей — раз уж этот тип забирается к вам, когда вы дома.

— Я не думаю, что вам угрожает какая-то опасность, — сказал Бодж.

— Ты можешь думать, что угодно, — ответила ему жена. Затем, повернувшись ко мне, добавила: — Ничего подобного у нас никогда не случалось. Я не знаю, что это такое, но мне кажется, тут пахнет своего рода психологическим терроризмом. Я спрашивала Боджа, не думает ли он, что вы пытаетесь привлечь к себе больше внимания, но он…

— Сью!

— Подожди — это вполне законная постановка вопроса.

— Нет, миссис Скалли. Есть много более приемлемых способов для того, чтобы привлечь внимание, и при этом спать спокойно.

— Конечно, конечно, Джеки. Можно мне звать вас Джеки? А вы называйте меня Сью. Так вот. Вы в городе человек новый. Бодж и Роберта считают, что кто-то решил позабавиться, попугать вас…

— Когда Бодж рассказал вам обо всем?

— Не помню точно, но, кажется, тогда же…

— А что вы думаете о Томе? Вчера вечером мы обедали у меня.

Она пожала плечами.

— Действительно, выходит, что ваши неприятности начались после знакомства с ним. Но я не понимаю, зачем бы ему понадобилось забираться к вам нелегально, если он получил обычное приглашение? Я, конечно, недостаточно хорошо с ним знакома, но, по-моему, это было бы нелогично.

— А все остальное вам кажется логичным?

— О, Джеки, пожалуйста… Для Боджа здесь, разумеется, никакой логики нет, потому что он видит только два цвета — черный или белый, законно или незаконно. Но логика здесь та же, что и в других явлениях того же рода — бессмысленных телефонных звонках, эксгибиционизме и прочем. Кому-то хочется держать вас в напряжении.

— Сью утверждает, что я ничего не понимаю в преступлениях, жертвой которых являются женщины — вот в этих самых зловещих телефонных звонках и эксгибиционизме. — Он передернул плечами и прошествовал к кофейнику. — Наверное, она права, ведь с этим сталкиваешься чаще, чем с обыкновенным ограблением банка.