В немалой степени подобное поведение комфронта было связано с содержанием последней директивы, весьма критично оценивавшей боевые успехи войск Калининского фронта. В ней указывалось, что частые атаки на различных направлениях, предпринятые войсками фронта 27–29 ноября, были неэффективны. Фронту, согласно директиве, приказывалось, сосредоточив ударную группировку, в течение двух-трех дней нанести удар южнее города Калинина на Тургиново, чтобы содействовать уничтожению клинской группировки врага войсками 1-й ударной армии генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова. Командующему фронтом И. С. Коневу рекомендовалось использовать для этой цели пять наиболее боеспособных дивизий, мотобригаду, основную часть артиллерии резерва Главного командования, все реактивно-артиллерийские системы и танки.
Автор приводит вышеописанную информацию для того, чтобы показать, как в считанные часы с немалой долей импровизации складывался план одной из наиболее значимых наступательных операций Великой Отечественной войны.
И Василевский, и Конев знали, что войска Калининского фронта не имели общего численного превосходства над противостоящей нашей группировке 9-й полевой армией вермахта. Но Калининский фронт занимал исключительно выгодное оперативное положение по отношению к подлежащей разгрому северной группировке противника и мог оказать войскам Западного фронта существенную помощь в решении этой задачи. Именно поэтому, услышав возражения Конева, обычно вежливый и тактичный, как и положено штабисту, генерал-лейтенант А. М. Василевский не стал маневрировать и перешел в разговоре на требовательно-официальный тон:
«Товарищ командующий! Известны ли вам события под Ростовом? Сорвать наступление немцев на Москву и тем самым спасти не только Москву, но и положить начало серьезному разгрому противника можно лишь активными действиями с решительной целью. Если мы этого не сделаем в ближайшие дни, то будет поздно. Калининский фронт, занимая исключительно выгодное оперативное положение для этой цели, не может быть в стороне от этого. Вы обязаны собрать буквально все для того, чтобы ударить по врагу, а он против вас слаб (?). И, поверьте, успех будет обеспечен. Товарищ Сталин разрешил немедленно перебросить вам для этой цели еще одну, 262-ю стрелковую дивизию Северо-Западного фронта. Она начинает погрузку сегодня в 18.00. Дивизия имеет в своем составе свыше 9 тыс. человек и неплохо вооружена. Ставка Верховного Главнокомандования считает не только возможным, но и необходимым снять с фронта и сосредоточить для этого удара указанные мной дивизии. Мне непонятно ваше заявление, что все эти дивизии имеют в своем составе 2–3 тыс. человек. Передо мной донесение вашего штаба, полученное 24 ноября 1941 года, по которому 246-я стрелковая дивизия имеет 6 тыс. 800 человек, 119-я – 7200, 252-я – 6000 и т. д. Если в этих дивизиях, как вы заявили, действительно слаба артиллерия, то вы сможете усилить их за счет артполков Резерва Главного Командования, которых вы имеете 9. По вопросу о танках буду докладывать Верховному. Ответ дадим позднее…»
После этого началось конкретное обсуждение предлагаемой Ставкой операции. Генерал-полковник И. С. Конев, прося все же усилить его фронт, заверил, что будет действовать так, как требует Ставка, нанося удар на Тургиново с целью «обязательно прорвать оборону и выйти в тыл противнику»[16].
Ставка была крайне озабочена обеспечением точного выполнения этого приказа, а Калининский фронт получил из резерва Ставки два отдельных танковых батальона, также в его состав из войск Западного фронта передавалась правофланговая дивизия 30-й армии.
Для поддержки всей операции с воздуха кроме ВВС фронтов предусматривалось привлечь авиацию МЗО, МВО, ПВО Москвы, а также дальнебомбардировочную и две резервные авиагруппы.
Суть замысла контрнаступления сводилась к тому, чтобы ударами правого и левого крыльев Западного фронта во взаимодействии с Калининским и Юго-Западным фронтами разгромить главные группировки врага, стремившиеся охватить Москву с севера и юга. Основная роль при этом отводилась войскам Западного фронта.
Что же представлял собой сам «Жуковский» план контрнаступления? Во-первых, карту масштаба 1: 200 000, на которой красным карандашом были изображены полосы наступления и стрелы направлений ударов армий Западного фронта, проведенные на глубину до 60 км к северу от Москвы и около 100 км – к югу от нее.
Во-вторых, объяснительную записку к плану-карте контрнаступления армий Западного фронта, имеющую гриф «особо важно». Написанная от руки лично начальником штаба фронта, она уместилась всего на полутора страницах, где указаны дни начала наступления обеих ударных группировок: 3–4 декабря – для четырех армий (1-й ударной, 20-й, 16-й и 10-й) и 5—6-го – для 30-й армии. Далее формулируется ближайшая задача фронта и разъясняется, что «главная группировка авиации (3/4) будет направлена на взаимодействие с правой ударной группировкой и остальная часть с левой – армией генерала Голикова (10-я армия. – Примеч. авт.)». Под текстом, как уже говорилось, стояли три подписи – Жуков, Булганин, Соколовский. На левом верхнем углу карты синим карандашом наложена резолюция: «Согласен. И. Сталин. 30.11.41 г.»[17].
Следовательно, это свидетельствует о том, что документ носил частный, а не общий характер. План намечал удары армий только одного фронта, но не предусматривал их согласования по цели, месту и времени с действиями двух других фронтов. Да в принципе это было и не нужно, ибо в стратегической наступательной операции функция координации усилий фронтов принадлежала Ставке ВГК. А вот у нее-то документально оформленного замысла и плана ведения контрнаступления не оказалось. Созревая постепенно, они воплощались в жизнь распорядительным порядком: переговорами по прямому проводу, при личном общении командующих фронтами со Сталиным, Шапошниковым и Василевским, директивами и боевыми распоряжениями.
В связи с этим уместно напомнить следующее высказывание маршала Жукова: «…в наших замыслах еще не было четко обоснованного мнения о том, что нами затевается такое грандиозное контрнаступление, каким оно потом оказалось. Первая постановка задач 30 ноября преследовала хотя и важную, но пока ограниченную цель – отбросить наиболее угрожавшие прорывом к Москве вражеские силы… Как мне помнится, специального приказа или общей директивы на контрнаступление не отдавалось. Боевые задачи войскам… ставились последовательно отдельными директивами штаба фронта»[18].
Можно сказать и больше. Согласно авторскому варианту труда Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления» (редакционные правки опущены. – Примеч. авт.), в главе «Разгром немецких войск под Москвой» напрямую указывается, что «контрнаступление советских войск под Москвой не является отдельной самостоятельной операцией. Оно явилось следствием и продолжением успешных контрударов на флангах фронта». В тех же воспоминаниях, повторяя в общих чертах вышеупомянутые события, указывается, что катализатором к составлению единого наступательного плана Западного фронта стала в действительности просьба Жукова к Сталину о передаче в подчинение Западного фронта 1-й и 10-й армий, чтобы нанести противнику несколько сильных локальных ударов и отбросить его подальше от Москвы. Сталин тогда выслушал Жукова внимательно, а затем спросил:
– А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-либо новую крупную группировку?
– Противник истощился, – ответил Жуков. – Но и войска фронта без ввода в дело 1-й и 10-й армий не смогут ликвидировать опасные вклинения, и если мы их сейчас не ликвидируем, противник может в будущем свои группировки подкрепить крупными резервами, которые он может собрать за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда может серьезно осложниться положение.
