Меня вздернули на ноги, я повернул голову и увидел, что в комнату вводят Асмодея, так и не удосужившегося переменить личину.

– Ого, какие мы похожие, – откомментировал наше появление Горбун. – Это чего же в нас похожего? – огрызнулся я, – у него синяк слева, а у меня справа.

– Тачку мою угрохал, – задумчиво протянул Горбун.

– Бес попутал, – сказал я.

– Это вот кто бес? Он?

И Горбун кивнул на моего спутника.

– Он и угрохал, – злобно говорю я, – двоечник!

– Мне книжка нужна, – виновато объяснил бес, – а Шариф не хотел за книжкой к вам заезжать. Вот я и решил сделать так, чтобы мы непременно забрали книжку.

У Горбуна от такой наглости глаза стали величиной с два арбуза.

– Ах за книжкой заехать? – усмехнулся Горбун. – А браслеты тебе не мешают?

– Ну, это дело наживное, – спокойно сказал бес. В следующую секунду я почувствовал, что руки мои свободны, а наручники растворились в воздухе, словно эффералган-УПСА в стакане воды.

Асмодей заливисто свистнул и вскричал:

– Лети!

И тут же книжка вспорхула страницами и спикировала прямо на меня.

– Держи!

Я подхватил черный том под мышку.

– Вали гадов! – отчаянно закричал Горбун.

Братва повыхватывала волыны…

И ту же все стоящие вокруг превратились в Шарифов Ходжаевых. Парни растерялись и не знали, в кого стрелять. Даже сам Горбун превратился в Шарифа Ходжаева, и это был первый раз, когда Горбун оказался без горба.

– Е-мое! Да они не близнецы, – потрясенно сказал кто-то. – Их тут десять одинаковых!

Асмодей, усмехнувшись, начертил в воздухе какую-то замысловатую огненную фигуру, и в следующую секунду нас вынесло из дома и опустило рядом с развороченной машиной на ночное шоссе.

Я почесал в затылке и поглядел туда, где за поворотом осталась Горбунова вилла.

– У тебя что, только пригородные кассы работают? – спросил я. – Куда-нибудь подальше нас не мог отнести? В Москву хотя бы.

– А где эта Москва?

Я почувствовал беспокойство. У этого Асмодея возьмешь билет до Москвы, а приедешь в Гонолулу.

– Географию в школе надо было учить, – пробормотал я, – а не грешниц в котле щипать. Ладно. Надо поймать тачку.

Мы вышли к шоссе и довольно долго голосовали: но все машины проносились мимо.

– Черт, – сказал я, – чего им останавливаться? Вот если бы с нами была телка… Погоди! Ты можешь в телку превратиться?

– В телку?

– Ну да! То есть в девку!

– Я и тебя могу превратить, – ответил бес.

– Нет уж, спасибо! Напревращал! Через пятнадцать минут декабрьский холод пробрал меня до костей.

– Черт с тобой! Превращай!

Через секунду я обнаружил, что стою на обочине дороги не только без одежды, но и, извините, без члена. Зато с грудями. Пролетевшая мимо машина безумно подмигнула мне фарами.

А бес движеньем руки опять набрал полную пригоршню лунного света и габаритных огней, обсыпал ими нас обоих с ног до головы и чего-то зашептал. В ту же секунду блики превратились в довольно-таки сверкающие тряпки, я сделал шаг и ткнулся носом в землю. Еще бы! У меня на ногах отросли во-от такие каблуки! Это мне не очень-то понравилось. Вот интересно: если парня превратить в бабу да и переспать с ним: это будет считаться, что его опустили, или нет?

– Ты как допер до такой одежды? – зашептал я.

– Так были одеты девицы в гостинице, – пояснил бес.

Гм! Догадлив, фраер!

Первый же пролетевший было мимо нас «жигуленок» врубил по тормозам.

Дверца распахнулась, и пожилой, интеллигентного вида мужик в каракулевой шапке сказал:

– Вам куда, девушки? Могу подвезти только до Подушкина.

Мужик мне понравился. Воспитанный такой, благоразумный. Я бы с удовольствием поехал с ним до Подушкина. Но, к сожалению, нам было, не до Полушкина. Нам до Москвы.

Через мгновение зубы изумленного водителя стукнули о ствол позаимствованного мною у горбунова боевика «ТТ». Ствол во рту обыкновенно действует на людей самым положительным образом. Даже самые вздорные типы не любят, когда во рту у них кто-то шарит стволом. Во-первых, существует опасность отбить зубы. Во-вторых, существует опасность, что эта штука выстрелит. Особенно на человека действует, если из ствола недавно стреляли и он пахнет порохом.

– Извини, мужик, – сказал я, – но за нами тут гонятся нехорошие парни, и тебе лучше не быть в тачке, если нас нагонят. Бывай, – с этими словами моя тонкая женская ручка взяла водителя за шкирку и вытряхнула его в снег на обочине.

Я и Асмодей миновали мост через МКАД в девять тридцать утра. Я специально велел Асмодею оставаться в женском виде, и солдаты на блок-посту не стали останавливать двух утренних девиц.

На душе у меня словно таракана раздавили. За прошедшие сутки предприятие Шарифа Ходжаева записало себе в пассив неминуемую разборку с двумя бандами: с Горбуном и с материнской структурой. В активе имелся Асмодей, колдовская книжка и приобретенное, по нуждающимся в подтверждении сведениям, умение колдовать. Активы не покрывали пассивов. Баланс явно не сходился. Предприятие Шарифа Ходжаева вскоре обанкротится в связи с повышенным содержанием свинца в трупе вышеупомянутого предприятия.

Где мне жить, я не знаю. Все мои лежки известны Князю. Я притормаживаю у телефона-автомата в стеклянной косынке.

– Сиди и не вылазь, – командую я Асмодею. В своем женском обличье я вышел из «жигуленка» и направился к телефону. Покончив со звонками, я повесил трубку и вошел в расположенную слева дверь, рядом с которой висело кривое объявление: «Ксерокс».

Внутри располагалась какая-то чахлая контора с фикусом на окошке и искомым прибором в закутке.

– Миленькая, – сказал я, подмигивая скучающей у ксерокса девушке, – мне вот эту книжку, а? Два экземпляра?

Девушка вздрогнула и посмотрела на меня. Черт! Я и забыл, на что я похож. Еще примут меня тут за представительницу сексуального меньшинства.

Девушка приняла от меня деньги и принялась ксерить книжку. Но – вот неожиданность! Как она ни старалась, в лоток вылетали одни непропечатанные страницы. Что за притча! Как только положит на стекло какую-нибудь газету или книжку для проверки, так сразу ксерится в наилучшем виде. Как только положит мою книжку – листы идут белые, как передник первоклассницы!

Тут я занервничал и полез через перегородку.

– Пустите, – говорю, – я сам.

– Да она у вас, женщина, заколдованная какая-то, – чуть не плача, говорит мне девица.

И тут на улице раздался такой шум и визг, словно пяти сигнализациям наступили на хвост. Я подскакиваю к окну и вижу – два гаишных «форда» с размаху подлетают к «шестерке», в которой мирно дремлет Асмодей, выдирают с корнем дверцу и волокут Асмодея наружу, под дула автоматов. Б..! Пожалел я водителя, выкинул, не замочил – вот она, людская благодарность! Раскудахтался, сука, на ближайшем посту!

– Руки вверх!

Я оборачиваюсь – сзади уже стоят двое ментов и тычут в меня пушками.

– Тебе, краснозадая, говорят!

– Это я-то краснозадая? – свирепею я. Еще никто не называл Шарифа Зверя краснозадой.

И в ту же секунду из-за моего плеча слышится голос:

– Зачем вы обижаете моего друга?

Я оглядываюсь: Асмодей! И как он, черт, успел с улицы оказаться здесь?

А Асмодей ухмыляется и щелкает пальцами. И тут же все пребывающие в комнатке превращаются в девушек в красном жакетике и на высоких каблучках. Включая ментов. Я балдею. Менты тоже балдеют. Они не знают, какую из тех, кто в красном жакетике, класть на пол. Я бы на их месте тоже пришел в недоумение. А пока, пользуясь их растерянностью, я выскакиваю из окна и делаю ноги.

Я и Асмодей бежим по узкому переулку. Мы в красном жакете и на высоких каблучках. За нами ломит целая толпа ментов – пять штук. Они тоже в красном жакете, на высоких каблучках и с женской мордой. Менты разъярены. Еще бы! Если бы меня из мужика превратили в телку, я бы тоже разъярился.

– Вот что, – шепчу я Асмодею, влетая в сквозной подъезд, – превращай обратно!