Все ее помыслы были прикованы к безумной фантазии, в ушах звенело, и она издала стон отчаяния, когда Грегори внезапно отстранился.

— Возьмешь трубку?

Телефон. Господи, телефон!..

Включился автоответчик, у Флоренс внутри все похолодело. Пожалуйста, пусть это будет не Ролстон! — взмолилась в душе она.

Грегори ослабил объятия и пристально смотрел на нее, видя, как она встревожена.

— Привести его домой не очень умно с твоей стороны, дорогая. — Голос Ролстона нельзя было не узнать. — Он уже понял, что ты маленькая фригидная сука?

Раздался щелчок, и трубку повесили. Аппарат со свистом перемотал пленку.

Флоренс хотелось провалиться на месте и исчезнуть. В инстинктивной попытке самозащиты она закрыла глаза. А когда открыла, уставилась в одну точку, пытаясь сосредоточить внимание на третьей пуговице рубашки Грегори.

Он взял ее за подбородок, приподнял его, чтобы она посмотрела ему в глаза. Флоренс изо всех сил старалась не заплакать.

— Не надо! — Грегори взял в ладони ее лицо и провел большим пальцем по губам, влажным от поцелуев.

Флоренс не могла вымолвить ни слова, а на глазах блестели слезы. Как вуаль, опустились ресницы, и сердце у него сжалось, когда по щеке медленно скатилась одинокая слеза.

— Пожалуйста, — произнесла она хрипло, — уходи.

Грегори вытер губами влажный след на ее щеке и невероятно нежно потерся щекой о ее висок.

— Нет.

— Пожалуйста! — вскрикнула Флоренс, когда он повернул ее лицо к себе.

— Посмотри на меня. — Грегори произнес это спокойным тоном, погладил пальцами ее шею, затылок, затем его рука спустилась на спину молодой женщины.

В тишине комнаты раздался резкий, пронзительный звонок телефона. Грегори почувствовал, что по телу Флоренс пробежала дрожь. Быстрым движением он дотянулся до трубки, выслушал, затем произнес убийственно спокойным голосом:

— Не смей больше звонить, если дорожишь своей шкурой. — Он нажал на рычаг и положил трубку на стол. — Думаю, тебе стоит поменять номер.

— Я уже делала это дважды за последние дни. — Пожалуй, можно рассказать ему все. — Полиция уже в курсе, и мой адвокат тоже.

Он сразу догадался:

— Это они посоветовали тебе постоянно держать автоответчик включенным и записывать все его звонки?

— Да.

— Оскорбления участились с тех пор, как он увидел нас вместе в ресторане на прошлой неделе?

Флоренс ничего не разъясняла, не было необходимости. Поведение Ролстона говорило само за себя.

— Он может напасть на тебя?

Она долго молчала, затем неуверенно произнесла:

— Не думаю.

— У него есть ключ от этой квартиры?

Флоренс помотала головой:

— Нет. Я поселилась здесь после развода.

А до окончания судебного разбирательства она жила у Кармелы. Это было ужасное время, тогда бывший муж изводил ее всевозможными домогательствами. Но процесс закончился, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу. До прошлой среды. И вот пытка возобновилась.

— Хочешь, я останусь на ночь?

Флоренс удивленно вытаращила глаза:

— Что ты, зачем?

Во взгляде у него промелькнула лукавая искорка:

— Я думал, у тебя найдется лишняя кровать.

Конечно, но она вовсе не собирается позволить ему занять ее. Ни сегодня, ни в любую другую ночь.

— Не волнуйся, со своими проблемами я справлюсь сама.

Справится ли? Он почему-то сомневался, что ей удастся легко заснуть.

— Только полный дурак обвиняет других в собственных недостатках, — прошептал он и, не дождавшись ответной реакции, погладил ее по щеке. — И только ни на что не годный мужчина сваливает свою беспомощность на фригидность женщины.

Он помолчал немного.

— Особенно если эта женщина — ты.

От его прикосновения Флоренс ожила. Ему хотелось показать ей, что на самом деле должно происходить между мужчиной и женщиной. Мужчина самой природой призван ласкать и целовать каждый дюйм тела своей возлюбленной, пробуждать каждый ее нерв. Чтобы она чувствовала только его, повиновалась только ему, следовала за ним, не думая ни о ком другом. Чтобы она стала его женщиной.

Грегори хотел, чтобы Флоренс была с ним мыслями, телом и душой — и в то же время в согласии с самой собой. А не на грани нервного срыва или эмоционального потрясения.

— По-моему, тебе пора идти. — Ей просто хотелось остаться одной, спрятаться в четырех стенах, поплескаться в горячей ванне, затем вытянуться на софе, часок перед сном посмотреть телевизор.

— Еще нет, — ответил Грегори тихо. Он не уйдет, пока щеки ее не порозовеют, а глаза не перестанут быть похожими на два омута, полных боли и стыда.

— Мы собирались выпить кофе. — Уместнее всего было вернуться к прозе жизни, он подошел к столу и стал наполнять водой кофеварку.

Флоренс собралась с мыслями и принесла из буфета банку с кофейными зернами, чашки и новый фильтр. Все это она делала машинально, но вскоре они уже сидели за столом друг против друга и потягивали ароматный кофе.

— Расскажи мне о своем детстве.

Она поняла, что он действует согласно своей любимой тактике — отвлекает ее внимание, — и окинула его равнодушным взглядом:

— Обычное детство, как у многих детей. Любовь родителей, свои маленькие радости, смех, иногда и слезы, замечательная семья, школа... Мама умерла несколько лет назад. Отец недавно получил новую работу в Нью-Йорке.

— Вы с Кармелой очень близки. — Он сделал этот вывод, исходя из собственных наблюдений. Флоренс такое сравнение было приятно.

— Мы не только сестры и лучшие подруги, но и деловые партнеры.

Трудно было смотреть на Грегори и не представлять себя в объятиях этого мужчины, прекрасного, как греческий бог. Не вспоминать его ласки, настойчивые поцелуи. Мир чувств, в который он открыл ей дверь, был слишком заманчив. Флоренс хотела вновь оказаться там с ним и только с ним! Но внутренний голос предупреждал, что впусти она его в свою жизнь — ей никогда уже не стать прежней.

Стоит ли игра свеч? Если она хочет сохранить независимость чувств, то — нет. Этот мужчина покорит ее волю, сердце и навсегда оставит в нем след.