Расцвет наемничества в Древней Греции был связан с кризисом полисной системы. Города-государства не могли прокормить своих свободных граждан, а колониальная экспансия ограничивалась как нехваткой материальных ресурсов, так и натиском мощных средиземноморских держав

— Персии, Карфагена и начинавшего набирать силу Рима. Сказывались и внутренние усобицы — изгнанные из своих полисов аристократы и неудавшиеся тираны вместе со своим сторонниками искали удачи на чужбине.

В античности и в раннем средневековье (особенно в период Великого переселения народов) часто практиковался «племенной наем» беспокойных соседей, которых у Рима или Византии уже не хватало сил усмирять. Готы, герулы, гепиды, славяне, помимо платы, получали статус «федератов» и номинально несли пограничную службу.

И на Руси наемники не были редкостью. По знаменитому «пути из варяг в греки» с севера на юг экспортировались не только меха, но и «солдаты удачи», продававшие свои мечи киевским князьям и византийским императорам. Да и само слово «варяг» (от «вар» — война) по своей семантике означало не племя (среди них были и славяне, и скандинавы, и балты), а принадлежность к военному сословию. Кстати, именно профессиональные наемники-варяги составляли костяк древнеславянских княжеских дружин — Олега, знаменитого воителя Святослава и Владимира Красное Солнышко. Походы запорожского гетмана Сагайдачного на Москву под знаменами королевича Владислава в разгар Смутного времени, набеги казаков на турецкие владения или экспедиция Степана Разина в Персию «за зипунами» мало отличались от наемнических кампаний времен 30-летней войны в Германии. Вербовка под знаменами известного и удачливого командира, а расчет — из награбленного добра.

В феодальной Европе на протяжении нескольких столетий институт наемничества являлся одним из основных инструментов ведения войны. Швейцарские кантоны поставляли рослых юношей для охраны королевских дворов Европы. Итальянские города, соперничавшие между собой, французы и испанцы, шведы и датчане нанимали немцев, австрийские императоры — поляков, поляки — запорожцев, турки — генуэзский флот.

Германские княжества, разделившиеся на лагери протестантов и католиков, длительное время были наиболее крупными экспортерами наемников, принимавших участие во всех войнах, начиная с Гуситских и завершая наполеоновскими. Чех Альбрехт Валленштейн в период Тридцатилетней войны собрал под знамена австрийского императора стотысячную армию наемников. Правда, поддерживать ее в дееспособном состоянии удавалось лишь путем безжалостного ограбления населения. Естественно, сразу после гибели Валленштейна в 1634 году его развалившаяся армия, словно чума, начала опустошать Германию.

Внутренняя смута всегда была благодатной почвой для «солдат удачи». На стороне самозванцев-лжедимитриев воевали поляки, украинские и русские казаки, немцы, а на стороне их противника Василия Шуйского были шведы, французы, шотландцы и опять же немцы.

Впрочем, со второй половины XVII века, и особенно при Петре Первом, в России стали уделять внимание не столько «живой силе», сколько «специалистам» — военным инженерам, артиллеристам, «батальерам». Совершенствование вооружений требовало наемников более высокой квалификации Их нанимали не столько для участия в военных действиях, сколько ради подготовки местных кадров.

К середине XIX века создание регулярных армий, основанных на всеобщей воинской обязанности, в большинстве развитых стран сняло необходимость в массовом использовании наемников. Отныне полем приложения навыков «псов войны» становились колонии и «банановые республики». Например, созданный в 1831 году специальным декретом французского короля Луи-Филиппа наемнический институт «Иностранного легиона» действовал в самых различных точках планеты. Легион рекрутировался исключительно из иностранных граждан для действий за пределами метрополии, а его контингент составляли не только искатели приключений (тогдашняя печать неплохо справлялась с пропагандированием колониальных войн), но и откровенные уголовники, скрывавшиеся от правосудия. Основное требование к «соискателю» состояло в безукоризненном здоровье, остальное не имело значения.

Кстати, завербоваться всегда можно было и под вымышленным именем, но покинуть легион до истечения срока контракта удавалось очень немногим. Собственно, дезертировать из какого-нибудь гарнизона в сердце Сахары, окруженного недружественными арабами, было равнозначно самоубийству. Сфера действий и география применения силы «Иностранного легиона» огромны — покорение Северной Африки, Индокитая, Ливан, участие в попытке посадить на мексиканский престол Максимилиана Габсбурга.

Железная дисциплина, основанная на всевластии офицеров, абсолютное бесправие рядового состава, низкое денежное содержание прикрывались поддерживавшимся вокруг легиона ореолом героики. Обыватели знали только о подвигах, да об особой униформе и белых кепи. Интересно, что в последние годы в составе этого подразделения значительно увеличилось число выходцев из стран Восточной Европы и бывшего СССР. Для многих наемников служба в «Иностранном легионе» и колониальных войсках других держав стала отправной точкой в их дальнейшей профессиональной карьере. Примечательно, что после 1945 года на рынке наемников выше всех котировались русские (как правило, из числа военнопленных, не рискнувших вернуться на родину, и власовцев) и немцы. Достоинство первых составляло пренебрежительное отношение к жизни, а вторых отличала исключительная дисциплинированность.

Двадцатый век внес еще большие коррективы. Спор о достоинствах социализма и капитализма вылился в состязание кондотьеров революции (типичный пример — латышские стрелки) и ландскнехтов контрреволюции (белочешские легионеры). Бескорыстие революционных интернационалистов не совсем соответствовало действительности. Лозунг «кто был ничем, тот станет всем» имел вполне материальное наполнение. Победители получали то, к чему стремились, — высокие должности, «революционные» привилегии, исключительное положение в обществе.

Возникшая после революции в России биполярная модель мира диктовала свою логику. СССР, а затем весь соцлагерь поддерживали антиимпериалистические движения в Азии, Африке, Америке. Естественно, Запад «отвечал взаимностью». Помимо снабжения своих режимов и группировок, каждая сторона активно использовала институт «военных специалистов» и «советников», не прибегая к прямой интервенции — в Средней Азии, Северном Китае, в Монголии. Затем подоспела гражданская война в Испании.

Позднее советские и кубинские военные советники работали в Анголе, Эфиопии, Мозамбике, Сомали, Никарагуа, Ливии, Вьетнаме, Лаосе, Сирии, Египте, Ираке. Формально эти люди оставались в штате министерства обороны своей страны и зарплату получали там же. Однако фактически они не только готовили кадры и обслуживали поставленную из СССР технику, но и планировали военные операции, участвовали в боевых действиях. Случалось, как, например, во время конфликта между двумя «социалистически ориентированными» государствами, Сомали и Эфиопией, наши спецы «консультировали» враждующие армии по обе стороны фронта.

Подобные услуги не были бесплатными. За вооружение и специалистов Ливия, Ирак и Ангола рассчитывались нефтью. И наемник получал деньги, существенно превышавшие его оклад на родине.

Впрочем, «работодателями» наемников выступают не только государства. В свое время Сесиль Родс сумел присоединить к Британской империи огромные территории в Южной Африке руками хорошо вооруженной «частной армии». Подобные вещи практикуются до сих пор и в Южной Америке, когда некоторые компании нанимают головорезов для уничтожения мешающих спокойно разрабатывать природные богатства Амазонии индейцев. Охотно прибегают к услугам профессиональных вояк и наркодельцы, оснащающие свои владения новейшими системами слежения и оружием.

На Западе технология найма отработана таким образом, чтобы обеспечить безопасность. На определенный абонентский ящик, иногда при вполне нейтральном благотворительном фонде, наемник высылает свои анкетные данные: военные специальности, которыми владеет, опыт участия в боевых действиях и т. д. Естественно, анонимно. Там же указывается способ контакта. А далее все зависит от спроса…