Тут звякнул колокольчик, висевший над входной дверью в офис. Он изгонял духов, ведь колокольчик был не простой, а самый что ни на есть "фэн-шуйский". Его принесла Маша, а прикрепил к двери я. Специально притащил из дому дрель, чтобы продырявить неподдающуюся стену, забить "чопик", а потом вкрутить в него шуруп. И ведь продырявил, и вкрутил, и повесил. И теперь этот "чертов звонок" будоражит мне нервы. Тогда она сказала, что это поможет в нашей нелегкой деятельности. Пока действительно помогал. Злые духи не залетали. А насчет добрых было не совсем ясно, изгонял ли он их тоже или пропускал.

Затем через какое-то время, нужное для того, чтобы пересечь приемную, где обычно и находилась Машенька, в кабинет ввалились двое. Один высокий и широкий, словно шкаф, другой низкий, но тоже широкий, как комод. Оба в легких летних костюмах и совсем сухие, несмотря на то что капли дождя все еще барабанили по мостовой, видимой в зарешеченном окне. Низкий сразу, без приглашения, уселся в кресло, высокий остался стоять у двери. В левой руке он держал небольшой дипломат. Видно было, как играют его мышцы, а под левой подмышкой угадывалась кобура с пистолетом.

Лицо севшего было круглым. Тяжелый подбородок, тонкие губы, глаза-угли, выдавали в нем властного человека, привыкшего повелевать. На вид можно было дать ему больше пятидесяти. Лицо стоявшего не выражало ничего, и, увидев его на улице, вы бы даже не обратили на него внимания, если бы не его рост и крепко сложенная фигура. Но, как говорят в народе, "фигура — дура". "Все ясно, — подумалось мне, — это хозяин, а это его телохранитель. Пушечное мясо, он и должен быть таким, чтобы прикрыть собой, если что, своего хозяина".

— Итак, господа, — сказал я, — что вам угодно?

Господа молча переглянулись. Машенька все поняла и, взяв только что написанные бумаги, вышла из кабинета. Телохранитель проводил ее долгим и тягучим взглядом, словно оценивая возможную угрозу для своего шефа. Надо сказать, что в эту минуту я его даже приревновал, потому что посчитал, что так смотреть на Машеньку могу только я.

— У меня убили жену! — сказал толстяк и напрягся. Желваки на его дородном лице заходили туда-сюда. — Об этом уже, пожалуй, и в прессе растрезвонили. Хотя официальная версия — несчастный случай. Так, по крайней мере, говорит]следователь. А эксперт сказал, что ее смерть наступила между часом ночи и тремя часами утра.

— Подождите, подождите, расскажите, пожалуйста, об этом подробнее, — навострил я уши. В прессе я ничего подобного не видел, да и местные новости "радовали" лишь повышением коммунальных услуг и цен на продукты питания и лекарства.

— Позавчера вечером она на своей машине уехала в наш загородный дом. В поселок, называется он Дачный, да вы, наверное, знаете. Естественно, наши дома охраняются и въехать и выехать оттуда просто так никто не может. Там забор, охрана, видеокамеры…

"Колючая проволока, собаки". Я смотрел на толстяка внимательно и все никак не мог вспомнить, где же я его видел. Было в нем что-то неуловимо знакомое. Может быть, мы уже встречались с ним раньше?

— И вот, она приехала туда вечером. Охранник говорит, что Снежана была одна. Он открыл ей ворота, впустил на территорию. Она проехала. Дальше он, естественно, ничего не видел, потому как остался на воротах, а Снежана покатила дальше, к нашему дому. Всего домов там, наверное, больше тридцати, кое-кто живет постоянно, кто-то приезжает лишь на выходные. Люди все обеспеченные, культурные, — толстяк как-то странно ухмыльнулся.

— Хорошо, а что же было дальше?

— А на следующий день рано утром в дом пришла убираться наша домработница и увидела Снежану, плавающую в бассейне. — Тут он всхлипнул. — Она была совершенно голая и уже… мертвая. Вызвали милицию, эксперт сказал, что она утонула. Но она не могла утонуть просто так, понимаете? Она хорошо плавала. Она… была молодая и здоровая женщина, да и зачем ей тонуть-то, у нее же все было… Да и бассейн у нас мелкий, в нем не утонешь! — Толстяк снова всхлипнул. — Я ее так любил.

Я, так и не вспомнив, кто передо мной, спросил:

— Вы уж простите, но с кем я имею честь разговаривать?

— Как, вы меня не узнаете? — толстяк удивился. — Я — Решетов Вениамин Петрович. А жену зовут… звали Снежана Игоревна. В желтой прессе о нас часто писали, всякую гадость, конечно, ни слова правды.

— Тот самый? — я удивился. А ведь действительно это был он. Уважаемый бизнесмен нашего города, руководитель огромной сети магазинов. Даже московская братва не смогла сломить его. И он не отдал столице не пяди своих "угодий". Хотя все же, наверное, что-то отстегивал и им, как же иначе, такова сейчас политика нашей правящей партии.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, бизнесмен, и все такое прочее. — Я действительно узнал этого человека и вспомнил его красавицу жену, которую не раз видел на страницах газет и даже на местном телевидении; правда, вся информация об этой чете была все время негативная.

— Хорошо, Вениамин Петрович, почему вы пришли именно ко мне? — спросил я, не особо лукавя.

— Вас мне порекомендовал один очень хороший человек. Он сказал, что уже обращался к вам и вы быстро решили его проблему. Моя жена не утонула, ее убили…

Я посмотрел толстяку прямо в его черные глаза-угли. И в них увидел настоящие скорбь и страдание. Наверное, этот человек действительно любил свою жену или играл это так искусно, что его в этом было трудно заподозрить. Но почему он отпустил ее туда одну, да еще и без охраны? Может быть, он сам ее и укокошил, а теперь делает вид, что ему больно от утраты любимой? Но задать этот вопрос я не решился. У человека горе, и надо действовать деликатней.

Но толстяк истолковал мое молчание по-своему.

— Я хорошо вам заплачу. Пятьдесят тысяч долларов вас устроит? Только найдите убийцу. Пожалуйста. А уж я с ним сам разберусь.

И в его глазах я увидел полыхнувший огонь. Этот огонь способен был смести все на своем пути. Это же волк в шкуре ягненка, подумал я. Да ты, батенька, не так прост. Я спросил:

— Где вы были в ту ночь?

— Я? Вы что, подозреваете меня?

— Нет, просто спросил, скорее для проформы. Итак?

— В тот день ко мне приезжали мои партнеры из Владивостока, мы вели деловые переговоры, потом, как водится, отпраздновали это дело. Ресторан называется "Лагуна", там много людей меня видели, мы были там до самого утра. Можете проверить.

Конечно, проверим…

— Я понимаю, что в милиции вам многого не сказали, но как вы думаете, видел ли кто-нибудь из соседей, что происходило в вашем загородном доме?

— Не думаю. Все дело в том, что мой дом находится от соседских домов довольно далеко. И чтобы смотреть в наши: окна, нужна подзорная труба, бинокль или… оптический прицел. Мои парни уже всех обошли, всех расспросили. Если бы кто-то что-то и видел, уже бы сказали.

"Не сомневаюсь", — подумал я и спросил:

— А если я не найду убийцу? Ну, если его просто не существует в природе? Может быть, она действительно утонула, что тогда?

Толстяк тяжело задышал и даже приподнялся.

— Она не могла утонуть, ясно? — рявкнул он. Его живот упал на мой стол, и стол даже слегка скрипнул. Я понял, что мне повезло, потому что я не стол, а человек. Хотя иногда очень бы хотелось быть мебелью или чем-то еще. Например, камнем, лежать себе, ничего не видеть, не слышать и спокойно жить. Я сказал:

— Хорошо, половину денег вы даете мне сразу, половину после того, как я найду убийцу. И на карманные расходы. Но сначала мне надо осмотреть место происшествия.

— О, это пожалуйста. — Толстяк щелкнул двумя пальцами, и телохранитель вытащил из дипломата туго перетянутые купюры. Отсчитал три пачки и положил на мой стол. Деньги — это такая субстанция, которую надо либо любить, либо ненавидеть. Я относился к ним с любовью, но они почему-то не отвечали мне взаимностью.

— Вы поедете туда один или с нами? — Решетов уже улыбался.